Счастье — это теплый звездолет - Джеймс Типтри-младший

class="p1">— Плаздник, сказать, у него плаздник.

— Какой-то праздник. Ладно, от добра добра не ищут. Джон, достань три рюмки. Только чистые.

— Слушаюсь, сэр. — Здоровяк полез за рюмками на верхнюю полку.

Стоя рядом с громадными терранцами, Джалун в который раз поразился контрасту между их ростом, силой, красотой и собственной тщедушной фигуркой с покатыми плечами и слабыми конечностями. В юности среди своих он считался силачом, да и теперь был покрепче других, но по сравнению с мощью терранцев джулианская стать выглядела пшиком. Возможно, они правы и он действительно принадлежит к низшей расе, расе рабов… Затем он вспомнил то, что знал, и расправил хрупкие плечи. Молодой космолетчик что-то говорил.

— Лейтенант, сэр, я не буду пить «Звездные слезы».

— Не будешь? Почему?

— Я обещал, дал клятву.

— Что за безумие! Дал клятву? Кому?

— М-моей маме, — с несчастным видом промямлил юнец.

Его товарищи покатились от хохота.

— Сынок, ты далеко от дома, — ласково сказал лейтенант. — Мы с удовольствием разделили бы твою долю, верно, Джон? Но мне больно смотреть, как человек отказывается от величайшего наслаждения в жизни. Забудь про мамочку и приготовься испытать невероятное блаженство. Это приказ… Так-так, весельчак, всем поровну. А если прольешь хоть каплю, я тяп-тяп тебе оба твоих крошечных поцика. Слышишь?

— Да, сэл. — Джалун аккуратно наполнил рюмки омерзительной жидкостью.

— А сам-то ты пробовал, джуляка?

— Нет, сэл.

— И не попробуешь. Ладно, поехали. За следующий порт назначения, и чтобы жизнь там била ключом.

Джалун молча отступил в коридор и подождал, когда космолетчики опрокинут рюмки. В груди клокотали гнев и ненависть, хотя зрелище было для него не в новинку: терранцы обожали «Звездные слезы». Это было символом их порочной натуры, их отхода от Джаласанты. Терранцев не извиняло невежество, слишком многие из них объясняли Джалуну, из чего сделаны «Звездные слезы». Ибо то были вовсе не слезы, а телесные выделения расы восхитительных крылатых созданий с далекой планеты. Когда они испытывали физические или душевные муки, их железы выделяли жидкость, которую терранцы находили столь опьяняющей. Чтобы добиться этого, влюбленную пару отлавливали и пытали до смерти на глазах друг у друга. Джалуну не раз доводилось слышать жуткие подробности, которые он не отважился бы пересказать.

Теперь он наблюдал за терранцами, удивляясь, что его яростный взгляд их не настораживает. Он знал, что снотворное безвкусно и безвредно, это подтверждали годы испытаний. Однако веществу, чтобы подействовать, требовалось от двух до пяти минимов. Тот, кого наркотик усыпит позже остальных, может поднять тревогу. Джалун был готов предупредить это ценой своей жизни — если сумеет.

Лица трех космолетчиков изменились, их глаза просияли.

— Теперь понимаешь, сынок? — прохрипел лейтенант.

Юнец только кивнул, уставившись в пустоту восхищенным взором.

Внезапно Джон подался вперед и хрипло проговорил: «Что?» Его голова упала на руку.

— Эй, эй, Джон! — Лейтенант двинулся в сторону здоровяка, но его ноги подкосились, и он рухнул поперек стола. Оставался только юнец.

Неужели поднимет тревогу? Джалун подобрался, готовясь дать бой, отлично понимая, что терранец своими сильными руками просто его раздавит.

Но юнец повторил: «Что? Что?» Затем, провалившись в сон, запрокинул голову, сполз на пол и захрапел.

Джалун подбежал к ним, снял оружие с двух громадных бесчувственных тел и поднялся в рубку, пытаясь вспомнить все, что усвоил за долгие годы. Значит, так, передатчик. Джалун сорвал кожух и принялся палить. Грохот оружия испугал его, но он не останавливался, пока прибор не почернел и не расплавился.

Теперь бортовой компьютер. Компьютер горел плохо, но, кажется, Джалуну удалось достаточно его повредить. Ближний к нему металлический ящик на потолке внушал беспокойство — Джалуну про него не говорили, поскольку джулиане еще понятия не имели о способности новых крейсеров к резервному копированию. Для порядка Джалун пальнул в ящик и вернулся к оружейной консоли.

Чувства, которых он не знал раньше, затуманивали разум и взор. Джалун палил бездумно, стремясь повредить то, что плавилось или взрывалось, не сознавая, что оставляет неповрежденным тяжелое вооружение. Нелепые пришпиленные картинки с грудастыми терранскими женщинами, которые принесли его народу столько горя, он сжег дотла.

Затем он совершил свой самый глупый поступок в жизни.

Вместо того чтобы, не останавливаясь, миновать кают-компанию, он всмотрелся в лицо космолетчика, который искалечил его внуков. Оружие жгло руки. Джалуна обуяло безумие: он принялся палить космолетчику в голову. Ненависть длиною в жизнь, вырвавшись, несла его на крыльях пламени. Непостижимо, но он пристрелил двух других терранцев и заспешил в реакторный отсек.

Гнев и отвращение к себе застилали глаза. Забыв инструкции, как пользоваться рукой-манипулятором, которые заучивал часами, Джалун рванулся прямо к реактору, где голыми руками попытался выдернуть стержни, но джулианских сил не хватило даже на то, чтобы их расшатать. Рассвирепев, Джалун принялся палить прямо в реактор, снова схватился за стержни, подставляя незащищенное тело под смертоносные лучи.

Когда некоторое время спустя остатки команды вошли в крейсер, они обнаружили живой труп, намертво вцепившийся в реактор. Джалун выдернул только четыре стержня, не причинив реактору никакого вреда.

Едва взглянув на него через защитное стекло, оператор взмахнул тяжелой рукой-манипулятором и впечатал джулианина в стену. Затем вставил стержни на место, проверил уровень радиации и подал сигнал: «Готов к взлету».

Существовала и другая опасность — что терранцы, пошлют сигнал одному из своих мощных военных кораблей, способных выпустить самонаводящийся снаряд через тау-пространство. Мы были, как никогда, близки к бесславию.

Старейшина Джайкал вошел в рубку сразу после того, как терранец завершил очередной регулярный сеанс связи. Это было частью тщательно разработанного плана: до следующего сеанса оставалось максимальное количество времени, к тому же джулиане так и не научились проникать в пустую рубку.

— Эй, папаша, что ты здесь забыл? Тебе сюда нельзя, проваливай!

Джайкал широко улыбнулся, затаив на сердце печаль. Этот терранец Шиган был на свой грубоватый лад добр к Джулианам. Добр и уважителен. Называл по именам, никогда не приставал к джулианским женщинам, ел аккуратно, не пил мерзость. Даже выказывал интерес к священному учению — Джаласанте, Жизни по совести, Единению в любви. Мягкие скулы Джайкала поползли вверх в стыдливой улыбке.

— Добрый друг, я пришел поделиться с тобой, — произнес он слова ритуального приветствия. — Тебе известно, что я плохо владею твоим языком. А теперь ты должен уйти.

Джайкал не знал, как по-террански «поделиться»; может, в их языке и нет такого слова.

— Длуг, я плинести тебе кое-что.

— Хорошо, только не здесь. — Видя, что старик не трогается с места, терранец встал, намереваясь его вывести. Внезапно терранец вспомнил, что означает джулианская улыбка. — Что это, Джайкал? Что ты