История Русской Церкви. В двух томах - Михаил Владимирович Толстой

царя к другу его. «О крепкий воине и страдальче Царя Небесного, о возлюбленный мой любимиче и содружебниче, святый владыко!» – так пишет царь к Никону, повторяя не раз подобные названия. Царь говорит с Никоном, как с самым близким человеком, для которого нет тайн у него. (Акты Археографической Экспедиции, 4, № 57).

16 Царь писал: «Да ведомо мне учинилось от князь Ивановых грамотах Хованского, что будет он пропал, а пропасть свою пишет, что будто ты заставляешь с собою правило ежеден. Даи у нас перешептывали: николи де такого бесчестья не было, что ныне государь выдал нас митрополитом… Да Василий Отяев пишет к друзьям своим: лучше бы де нам на новой земле за Сибирью с князь Иваном Ивановичем Лобановым пропасть, нежели да с новгородским митрополитом: как де так силою заставляет говеть, никого де силою не заставить Богу веровать».

17 Царь писал еще: «А слово мое ныне во дворце страшно и делается без молчания (немедленно)».

18 Мощи святого Филиппа были привезены в Москву и поставлены открыто в Успенском соборе 9 июля 1652 года, при чем совершились многие исцеления. Никон прибыл в Москву еще прежде, призванный царем с дороги.

19 По обычаю положены были три жребия – митрополита Никона и двух иеромонахов. Выпал жребий одного из последних – Антония, иеромонаха Южского Козмодамианского монастыря; но он, по преклонной старости и, вероятно, в угодность воле царской – видеть Патриархом Никона, отказался. Этот Антоний, в миру священник Анания, был наставником Никона в Желтоводской обители и отцом Суздальского митрополита Илариона, который до вступления в монашество был женат на родной сестре Павла, епископа Коломенского.

20 Монастырский приказ (конечно, по кончине патриарха Филарета) вступался нередко в суд по чисто церковным делам, присвоил себе право назначать в монастырские вотчины священников и причетников, определять и отрешать настоятелей, келарей и других лиц монастырского собора, позволял себе даже перерешать распоряжения епархиальной власти. Со стороны духовенства начались разнообразные попытки уклониться от силы новых узаконений. Архиереи начали выпрашивать у царя грамоты, освобождавшие духовенство их епархий от всякого суда, кроме архиерейского. Монастыри тоже хлопотали о несудимых грамотах. Патриаршая область получила подтверждение своих прежних привилегий и независимость от монастырского приказа еще при составлении Уложения, и сам Никон в сане митрополита Новгородского получил царскую несудимую грамоту, по которой все духовные лица Новгородской епархии подчинялись суду одного митрополита как в духовных, так и в гражданских делах.

21 Уложение весьма чувствительно коснулось самых важных привилегий и всего государственного положения духовного чина. Во-первых, оно решительно подтвердило все прежние постановления касательно церковных вотчин и безусловно запретило всякое увеличение их. Во-вторых, стремясь установить «равный суд и расправу» для всех лиц всяких чинов, составители Уложения необходимо должны были столкнуться с многочисленными привилегиями церковных людей и учреждений, с гражданской неподсудностью духовенства мирскому суду и с удельной областью всего церковного ведомства вообще, по которой оно выделялось среди общего государственного строя.

22 Еще будучи митрополитом в Новгороде, Никон приступил к полезным преобразованиям. Он старался истребить укоренившийся в церквах обычай читать и петь поспешно и во многие голоса, так что за всенощной кафизмы и каноны, за литургией ектении и возгласы сливались с пением клира; вводил благолепие в священные одеяния и утвари, совершал службу с особенным благоговением, часто и умилительно поучал свою паству от Священного Писания.

23 Посланный от митрополита Иова Луцкий епископ Исаакий говорил царю и Патриарху: «У малороссиян одна только дума, как бы поступить под государственную руку. Кроме государя Московского, нам некуда деваться» (Бантыш-Каменский. История Малороссии, с. 199).

24 После несчастной битвы под Берестечком литовский гетман Радзивилл занял Киев; соборную церковь Богородицы каменную на посаде ляхи разграбили всю, образа пожгли, церковь вся выгорела, одни стены остались; в церкви лошадей своих жиды и ляхи ставили. В монастыре Печерском казну также всю взяли; Радзивилл велел взять и паникадило, присланное царем из Москвы; у святой Софии взяли также всю казну, ризы, сосуды, всю утварь, образ святой Софии; все монастыри разорили.

25 После гетмана Бурляй и Мужиловский привезли грамоты к Никону и ближним боярам в начале 1652 года.

26 Таким образом, единоверие, желание избавить Православие от гонений были истинной причиной присоединения Малороссии к Московскому государству. На эту причину постоянно указывается с обеих сторон. В переговорах с московским правительством Хмельницкий писал о необходимости соединения «с единоверцами и однородцами, последним остатком свободного в Греческой Церкви благочестия и древнего апостолического Православия, угнетенного и искаженного во всем мире магометанством и папежством, неверными и недоверками». Московское правительство, со своей стороны, неоднократно повторяло, что государь принял Малую Россию под свою руку «для избавления от ляцкого гонения православных людей, не хотя того слышати, что единоверным православным христианам в разоренье от латинов и от папежник быти» (Симбирский сборник, грам. 12 и 19).

27 Впрочем, несмотря на эту речь, в Москве были недовольны Сильвестром: во время последних сношений Хмельницкого с царем о подданстве Сильвестр не отозвался ни разу; в Москве показалось это очень странным: ведь дело шло об избавлении православных от гонения нечестивых латин. Малая Россия соединяется с Великою во имя Восточного Православия, а митрополит молчит; помнили поведение Иова Борецкого и тем более изумлялись поведению Сильвестра Коссова. Но между положением Иова и Сильвестра была большая разница: Иов держал митрополию во время сильного разгара борьбы между Православием и униею, когда новопоставленные архиереи православные подвергались тяжелым нареканиям и преследованиям. Сильвестр правил Церковью совершенно в иное время, когда благодаря Хмельницкому религиозные преследования затихли. Прекращение гонений давало простор другим интересам: Сильвестр был шляхтич и потому не мог не сочувствовать шляхетскому государству, а главное – при польском владычестве он был независим, ибо зависимость от отдаленного Патриарха Византийского была только на словах, тогда как при подданстве Малороссии московскому государю митрополит не мог избежать зависимости от Московского Патриарха – зависимости действительной и нелегкой.

28 Акты Археографической Экспедиции 4, № 71 – грамота Патриарха о высылке подвод из Вологды на государеву службу: «Указал государь царь… И мы великий государь… По нашему указу довелось с вологодских монастырей взять». Такого же содержания грамота в Галич – 4. № 86. Дополнения Исторических Актов; 3. № 120 и 121.

29 В Иверском списке «известия» Шушерина: «В царствующем граде мало не вси изомроша, и за великое удивление, аще в которой улице человека 4 или 5 осталося».

30 «А готовить запасы велеть в монастырских вотчинах в добрых местах, где морового поветрия в людях не именовалось» (Акты Археографической Экспедиции 4. № 73 – грамота Патриарха в