Пепел богов. Трилогия - Сергей Вацлавович Малицкий

как та, что ты разделал в чаще, я не осилю, но парочку пустотников или одного-другого черного пса завалю без сомнений. Глядишь, и монетку заработаю. Хоть отработаю тебе то серебро, что ты заплатил Такшану. Не согласен? Или рассчитываешь получить за меня все золото Кеты? Да не дуйся ты, охотник! Пустотной мерзости на всех хватит! Опять же приделанные заботы требуют.

— Я иду в Ламен завтра с утра, — процедил сквозь зубы Кай. — И иду один. И ты мне ничего не должна.

— Ну и иди один, — пожала плечами Каттими. — И уж позволь мне самой определять, должна я тебе что-то или нет. А так-то иди, разве тебя кто-то держит? Пару недель назад ты тоже из Кривых Сосен один вышел. Иди. А я чуть сзади. Нам же по пути? Думаешь, я не поняла, куда ты собрался? Уж точно будешь насчет этого Паххаша, которого в Сакхаре замучили, расспрашивать да насчет его отправительницы справки наводить. Конечно же стоит подумать и о ламенских подковах на копытах лошадей той самой черной пятерки. Не так? Вот что я тебе скажу, охотник. Если тебе нравится думать, что ты такой самостоятельный и независимый, я могу держаться от тебя в сотне шагов. Ну мало ли, вдруг появится тот рыжий с компанией или мерзавцы Туззи захотят свести с тобой счеты? Куда ж ты без меня-то? Да и другая опасность имеется…

— Какая? — не понял Кай, морщась от словоохотливости спутницы.

— Васа, — объяснила Каттими. — Вот увидишь, завтра же потянется за тобой в Ламен. Я ее не видела, может быть, она уже выехала и ждет тебя на дороге? Знаешь, как она на тебя смотрела?

— Как? — не понял Кай.

— Девушки так на лотки коробейников заглядываются, которые сладостями торгуют, — фыркнула Каттими. — А что? Она как раз такая, какая тебе и нужна. Без претензий. А по мне, так на змею похожа. Заползет в постель и ужалит. Так что я буду… присматривать за тобой, охотник.

— Вот спасибо, — поклонился, прижав руку к груди, Кай. — Что бы я без тебя делал?

— Ну откуда я знаю, что делают стеснительные парни, когда запираются в своих комнатах, да забираются голышом в постель? — потупила взгляд Каттими. — Мечтают, наверное, о славных подвигах и сладких кессарках.

— Эй, — высунулась из окна на втором этаже желтого дома Халана, — и долго вы так будете стоять да языками попусту молоть? Объезжайте дом слева, стучитесь в ворота. Да коней оставляйте во дворе!

И со двора этот дом, как и многие дома на улочках Высоты да и на склонах утеса, оплетал ползучий, по-осеннему желтеющий плющ. Когда, наклонившись, всадники подъезжали к дому, Каю показалось, что они очутились в зеленом коридоре, но ворота остались за спиной, и их взгляду предстал обширный, но обычный ремесленный двор: в одном углу стояла какая-то рухлядь, в другом углу пыхтели меха уличного горна и крепкий, но маленький мужичок обстукивал на наковаленке какую-то железяку для лежавшего поблизости тележного колеса. С противоположной стороны опять же дымились костры, на них исходили паром вонючие котлы, в которых шустрые кетки шевелили деревянными лопатами разноцветные комья шерсти. А прямо у входа гостей встретила сама Халана, как она только успела сбежать вниз?

— А ну-ка! — Хозяйка оглушительно свистнула, и от котлов к всадникам тут же побежали две веселые кетки, в которых Кай с удивлением узнал недавних рабынь. — А ну-ка, девочки, приберите лошадей да присмотрите за ними. Прибыли, как и уговаривались. Как насчет легкой закуски?

— Время не терпит, — мотнул головой Кай, протягивая хозяйке бутыль вина. — Да и перекусили уже. Давай уж делом займемся, Халана.

— Делом, говоришь? — напряженно хмыкнула хозяйка, ловко прибрала бутыль и посмотрела на Каттими. — А ты что скажешь?

— А можно я воспользуюсь горном? — выпалила с загоревшимися глазами девчонка. — Мне вот тут… — она встряхнула сверток, — подправить кое-что нужно.

— А сладишь с горном-то? — подняла брови Халана.

— Так отец кузнецом был, — шмыгнула носом Каттими.

— Ну что ж, — повернулась к уличной кузне Халана и вдруг зычно гаркнула: — Муженек! А ну-ка, брось свое колесо. Помоги девчонке, да смотри у меня, без излишеств.

Мужичок что-то пробурчал в ответ, а Халана, предлагая Каю жестом следовать за ним, проворчала:

— Тяжело бедняге, девки кругом, и одна другой краше. Но он у меня стойкий… Не там, где надо.

То ли посмеиваясь, то ли покашливая, Халана открыла потемневшую от времени дверь и повела Кая по узкой лестнице наверх. Повсюду постукивали ткацкие станки, за перегородками и дверьми слышались женские голоса, раздавался смех.

— Нелегкое это дело, ткацкий промысел, — ворчала хозяйка. — Да еще в такое время. И вот ведь как, вроде оживать Текан начал, купцы потянулись, а все нет конца Пагубе. Да и так неспокойно. Слышал о четырех несчастных?

Она резко остановилась между этажами.

— Да, — стиснул зубы Кай. — От старшины стражи. Всех городских Уппи убили. Так что уж не знаю, чем ты мне теперь можешь помочь.

— А надо ли тебе помогать? — мрачно произнесла Халана. — О подвигах твоих наслышана. Понимаю, что не твоей рукой голубки замучены, но не с твоего ли языка их имя слетело?

— И с моего слетало, — согласился Кай. — В разговоре с тобой и слетало. Впервые. А вот в уши мои влетело оно в Намеше еще. И не только в мои уши. Были и еще… бравые молодцы.

— А зачем им смерть Уппи? — нахмурилась Халана.

— Не знаю, — покачал головой Кай. — Только в Намеше они тоже убили кое-кого…

— Кое-кого, — как эхо произнесла Халана. — В том-то и дело, что кое-кого. А может, как раз того самого? Ну да ладно. Значит, как ты сказал, может посмотреть в сердце? И хорошо расплетает?

— Вроде бы так, — кивнул Кай. — Ну так нет уже в Кете Уппи?

— Эх, охотник, — вздохнула хозяйка. — Много чего нет в Кете, но еще больше того, что в ней есть. Уппи — ведь не только имя. Это еще и прозвище, присказка. Так мамаши кличут в люльках младенцев. И к некоторым из них это прозвище прилипает до старости. Очень редко к кому. Пошли.

Продолжая вздыхать, Халана поднялась наверх и толкнула среднюю из трех дверей. Наклонившись, Кай вошел вслед за ней в обширную чистую комнату, окна которой, как и весь дом задернутые плющом, выходили не во двор, а на улицу. По стенам комнаты тянулись лавки, а у окна на высоком табурете сидела молодая светло-русая девушка и, постукивая деревянными палочками, плела что-то кружевное. Кай