Северная корона. Часть 2 - Анна Джейн

- Куда пошел, олень?

Обрадованный Ник хотел обернуться, чтобы увидеть старшего бат - а ведь это был его голос, его! - но тот не дает ему этого сделать. Андрей только хлопает его по плечу и направляет в другую сторону, лицом к морю.

- Иди в лодку, - говорит он совершенно спокойным голосом Никите. - Иди, сдались и уплывай.

- Но я хочу с вами на обед, - как маленький возмущается Ник, видя, как на воде появляется белоснежная лодка с веслами.

- У нас будет много обедов, потом придешь, - отвечает ему Март. - Иди в нее.

- Я хочу сейчас.

- Потом. Говорю же, потом. Иди.

Лодка начинает неведомым образом трансформироваться в настройщик лайнер: огромный, надежный, шумный, с тысячами людей на борту и отменной командой.

- Андрей, поплыли со мной? - предлагает Ник, но его брат отказывается.

- Хорошо, что ты пошел против ветра, - говорит Андрей тихо и задумчиво. - Теперь ветра не будет, Никита.

Он толкает Ника в спину и тот вдруг оказывается на борту лайнера, зная, что и тут его кто-то ждет - кто-то с голубыми глазами, малиновыми губами и озорной улыбкой.

Они вместе поплыли куда-то на запад, стоя на верхней палубе и глядя на удаляющиеся белые дома, в которые не хотел пускать Ника его старший брат. И последнее что запомнил парень - кусок никчемной черно-белой газеты в воздухе, с которым играл ветер и который спустя несколько секунд вдруг упал в море и пропал в его синих водах.

Это был самый яркий и запоминающийся Никиты Кларского за последние несколько лет.

После шоковой ситуации и сопровождающего ее глубокого стресса Марта пришла в себя только на следующее утро. Она с недоумением подняла голову с бледно-лавандовой подушки, обнаружив себя в совершенно неизвестном месте со светло-голубыми стенами, парой тумбочек и большим окном с прозрачными едва уловимого желтого цвета занавесками - Константин Власович через знакомых, которых у него было море, устроил дочь в одиночную палату. Около Марты, на простом стуле, склонив голову к груди, спала ее мама, решившая оставаться около девушки всю ночь и под утро заснувшая.

Карлова, которая совершенно не помнила, что с ней вчера произошло, ошалело стала переводить взгляд с окна на мать, с одной пустой голубой стены, на другую, с тумбочки на раковину в углу. Место, в котором девушка находилась, очень сильно напоминало ей больницу. И даже запах в воздухе был специфический, больничный - очень неприятный, тоскливый, пропахший лекарствами и чьими-то слезами. И одежда на девушке была больничная - серо-кремовая, с вялыми светло-фиолетовыми цветочками, такая же бледная, как и все цвета вокруг.

Единственное, что скрашивало бледность комнаты, был вид за окном - через прямоугольное окно были видна густая изумрудная крона чуть шумящих на ветру деревьев, над которыми обыденно торжествовало синее небо-пастбище. На нем вольготно паслись под присмотром вальяжного отдыхающего солнца облака-барашки.

Вид за окном хоть и был красивым, даже немного сказочным, но показался Марте крайне странным. Правда, она не могла понять, почему.

- Мама, - позвала обескураженная девушка, но голос ее был очень слаб и тих. Эльвира Львовна даже не услышала его.

- Мам, - громче повторила Марта, садясь в кровати - голова ее немножко кружилась, но в остальном вроде бы она была в порядке. Вот только на правой руке Марте что-то очень сильно мешало. Ее пальцы на ней почему-то не могли двигаться.

Девушка подняла вверх руку и огромными глазами уставилась на гипс, уродующий ее хрупкую ладонь с длинными тонкими пальцами. Несколько секунд Марта смотрела на правую руку, не понимая, что произошло, а потом вдруг закричала - негромко, но жалобно, и с болью.

Эльвира Львовна тут же проснулась. Увидев, что дочь пришла в себя, но кричит, огромными глазами глядя на руку, женщина бросилась к ней и обняла, принявшись успокаивать

- Марта, тихо, не кричи, все хорошо! Почему кричишь? Что случилось? Тебе больно? Скажи маме, где тебе больно? - твердила она, гладя дочь по спине.

- Рука, мама! Мама, моя рука! - с отчаянием говорила Марта, дыша так, словно ей не хватало воздуха - тяжело и очень глубоко напрягая мышцы шеи и высоко вздымая грудь. - Что с ней?! Что?

О том, что же произошло с Сашей, Никой и другими участниками драмы девушка ни разу не спросила, хотя Дионов закрыл ее собой от пуль, а Ника была ее любимой сестрой.

Поврежденные пальцы... Марту волновали поврежденные пальцы. Ее самый большой страх. Страх, который воплотился в жизнь. И уничтожил в не музыканта.

Марта не могла в это поверить. Она рыдала все громче и громче, не в силах остановить себя. Не может быть... Она больше не скрипачка... Она никто... Она играть не сможет!!

- У тебя два пальца сломаны, - прошептала Эльвира Львовна, плача вместе с дочерью. - Но это не страшно, Марта, кости срастутся, переломы закрытые, все будет хорошо, хорошо... ты опять будешь играть!

- Нет, - Марту трясло от плача. Она не могла остановиться. - Я теперь как инвалид! Я не смогу! Ты же знаешь! Знаешь это!

- Будешь!

Но ее дочь, видимо, так не считала. У нее началась самая настоящая истерика, и когда в плату вошли Юля и Константин Власович, Марте уже вкалывали успокоительное медсестры. Она вновь заснула на несколько часов, и когда проснулась, почти не разговаривала, только смотрела в потолок безразличным взглядом. Девушка не помнила, что произошло вчера ночью, и как так вышло, что она повредила руку, но лечащий врач сказал ее родителям, что это нормальная реакция: не мудрено, что после такой эмоциональной травмы, который пережила Марта в особняке, у нее возникла частичная амнезия, как механизм защиты на травмирующую ситуацию. Страшный день просто-напросто выпал из ее памяти.

- Вспомнит все, - уверенно заявил врач Эльвире и Константину с важным видом. - А пока что пусть отдыхает. Когда вспомнит, с милицией... пардон, с полицией пообщается. Очень уж они хотят с ней поговорить, как со свидетельницей.

Но буквально спустя два часа выяснилось, что доктор оказался не прав.

Марта, которая ни с кем не разговаривала - только с мамой иногда, и которая отказалась, чтобы в палате находились Юля или отец, вдруг произнесла отсутствующим голосом, глядя в потолок:

- Мама, а Ника знает?

- Что? - встрепенулась Эльвира Львовна.

- Знает, что со мной?

Женщина промолчала, вспомнив, что племянница уехала с каким-то парнем неизвестно куда, а Марта согласилась стать подставной невестой ее бывшему жениху Александру. Правда вскрылась почти сразу же, как Марту доставили в больницу - Юлия и Надежда все рассказали. Если честно, Эльвира Львовна боялась, что придя в себя, дочка тут же начнет спрашивать про Сашу, который спас ей жизнь, но она почему-то не делала этого.