Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Виктор Острецов

Заветы Морелли исполняются сегодня, при «демократии», один к одному. С одной стороны жирующие коты, — «лучшие люди», «элита», ворующая народную казну. Заметим, эти жирующие коты выросли на Пушкине и Гоголе и прочей классике «гуманизма». С другой, дети, наши дети. В детских приютах, не при Сталине, а сегодня томятся сотни тысяч несчастных русских детей в условиях изоляции от общества, как преступники. И какую нужно иметь пустоту в сердце — спросим себя, чтобы проводить конференции, строить административные здания из мрамора, и знать, что рядом с этим — бледненькие, одетые в какие-то застиранные платьишки и костюмчики времен похода челюскинцев детишки, продолжать спокойно наслаждаться жизнью и рассуждать, что теперь все не так, теперь демократия. «Просветительская» этика «разумного эгоизма», насаждаемая в России масонством и его разновидностями, обнаружила в этом вопросе свою суть.

Да что дети, если они русские! Хочется самим наслаждаться. Ведь естественная «мораль» только в наслаждении видит смысл человеческой жизни. А согласно иудаизму, ради наслаждения неведомый бог создал все вещи во вселенной. Уметь жить — искусство непростое. Какую мораль выработало для практической жизни новое общество? Бога нет. Святости брака нет. Не укради — это для слабоумных. Не блуди — для импотентов. Что еще? Да, родители, тут по обстоятельствам. В условиях обострения классовой борьбы — Павлик Морозов. «Прогрессивные и передовые», увы, никогда не поражали своей высокой моральностью и строгостью поведения воображение обывателей, верящих в святые заповеди Бога и Церкви. Еще на заре нашего века, в 1906 году, один журналист писал: «Все передовые умы полны мечтами о счастье, но все счастье у них сводится к сытости. Дальше их фантазия не идет. В грезах об этом «золотом веке» интеллигенция живет от колыбели до могилы». Эта проповедь гедонизма, как последнее слово языческой морали, пришла к нам вместе с петровским «вздыбливанием» страны и обнаружила свою нравственную нищету с первых шагов «философского» обновления России. Заглянем в курс истории философии... Под всеми именами великих борцов с религиозными предрассудками, там, где значится, что они, властители дум той интеллигенции, думали о морали, мы обнаруживаем монотонную формулировку: «В области этики Н. придерживался теории утилитарной этики. Главным и исходным пунктом всего человеческого поведения Н. считал самосохранение и удовольствие». Вот на таких шатких основаниях — самосохранение и удовольствие — решено было въехать в царство Разума и «освобожденного труда».

В истории уже бывали примеры, когда общество достигало высоких показателей по части эстрады и пропагандистской клоунады в цирковых этюдах на тему о «золотом веке», а население вырождалось, служить в армии становилось некому и оно самым простым образом вымирало. Пример Римской империи не оставляет сомнений на этот счет, как и наш собственный. Чем сильнее становилась централизация власти, чем помпезнее официальный культ поклонения государству, как некоей святыне, ради которой человек живет, чем строже следили за поклонением гению императора, тем меньше матери рожали детей, тем больше становилось любителей наслаждений, количество поклонников «Вакха и Венеры» росло, космополитизм как следствие высокого гуманизма ширился и затоплял все холмы Рима, а государство агонизировало — и рухнуло. В сущности, так же рухнула и царская Россия под напором еврейского либерализма и гуманизма.

Идеалы Морелли наиболее полно пытались воплотить в жизнь иезуиты в Парагвае в XVIII веке, но индейцы просто перестали работать и заводить семьи. Морально-политическое воспитание отнимало и там много времени, а толку от него было все меньше и меньше. Когда на территорию этого казарменно-коммунистического рая попали наконец те, кто смог написать об увиденном, то картина вырождения народа была самой удручающей. Насилие над личностью и моральное разложение общества, отсутствие высокого идеала никогда не могло и не сможет дать ничего, кроме вырождения и смерти.

По части морали демократическое общество еще во времена отдаленные обнаружило великое сродство с великими греками. К их примерам обращалось масонское просветительство с далеких веков. На них ссылался Новиков, как мы помним... «великое наследие греков»! Надо признать величие этих последних, которые из рабовладельческого далека видели демократическое сегодня, всячески нам помогая по части житейской мудрости. Ну, например: «Хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался». Или: «то истинно, что приносит пользу». Больше всего импонирует Фразимах. Он сплеча рубанул, и все поставил на свои места: «Справедливость есть не что иное, как полезное для сильнейшего». Платоновский Калликл тоже не отставал и, основываясь на тех же посылах, что и все борцы с «предрассудками», религиозными и нравственными, выразил свое жизненное кредо прямо Сократу в лицо: «Кто хочет прожить правильно... должен исполнять любое свое желание. Но, конечно, большинству это недоступно, и потому толпа поносит таких людей, стыдясь, скрывая свою немощь, и объявляет своеволие позором, и... старается поработить лучших по природе: бессильная утолить собственную жажду наслаждений, она восхваляет воздержность и справедливость — потому что не знает мужества (...). Ты уверяешь, Сократ, что ищешь истину, так вот тебе истина: роскошь, своеволие, свобода — в них добродетель, и счастье, разумеется, если обстоятельства благоприятствуют, а все прочее, все ваши звонкие слова и противные природе условности — вздор, ничтожный и никчемный!» (Платон, «Горгий»).

Вот, собственно, бытовой идеал демократии и этические нормы ее вождей без всяких прикрас.

В подмогу будущим диктаторам Протагор, еще один великий идеолог античных премудростей, завещал нам ценное теоретическое наследство: «То, что представляется каждому государству справедливым и прекрасным, то и является таковым для него, пока оно таковым считается».

Очень тонкий совет чиновникам всех времен и народов дал некто Антифонт: «...Наиболее полезное для себя употребление сделает человек в том случае, если при наличии свидетелей будет высоко ставить закон, а в отсутствии же свидетелей — веления природы. Действительно, веления закона надуманы, тогда как велениям природы присуща внутренняя необходимость...»

Эти житейские правила из древних входили в свое время в сердца и умы гимназистов, которые потом, повзрослев, так любили поругивать Россию и кататься по Парижам. Именно о такой интеллигенции, о которой так любят вздыхать еще живые свидетели тех лет, философ К. Леонтьев сказал так: «Наша интеллигенция в погоне за благом всего человечества имела самые смутные представления о своей стране и, по суду мужика, вся поголовно перешла в немцы». Мужик сегодняшний скажет: «не в немцы», а «в евреи».

С самой горячей верой в неизбежность кровопролития и необходимость ускорить этот счастливый момент, черпая от всякого рода фразимахов ницшеанские идеи, воспевая упоение от разрушения всего созданного трудовыми, мозолистыми руками, разрушения того, что сами не строили, поколения «передовых» и с «направлением» бросали бомбы в прохожих, в чиновников, которые им не угодили, в их детей, и вошли в наши дни в качестве героев, имея в запасе уже обозначенный символ веры. Этот катехизис протагоров и антифонтов вошел в сердца и умы миллионов наших граждан и привел нас прямиком к проституции, наркомании и их зловещему спутнику. Зловещим спутником оказалась грязь: и моральная, и физическая. Спид ждали давно и сделали все возможное, чтобы ему было вольготно нас опекать. Пока газеты дружно пишут в обычном духе, что теперь как никогда, а раньше, вы помните, не то, и что назад дороги нет, а впереди, если, конечно, то непременно... смертельная болезнь просто и без препятствий гуляет по стране. И никто не спросит, и никто не сделает запроса, и никто не подаст в отставку, и делать запрос некому, и спрашивать скоро будет не у кого.

Русский рабочий, русский врач, русский инженер просит сегодня у иудейского правительства, обрекшего его на нищету, заработную плату и пугает его голодовками! Такого в истории России еще не было. Но орден...

Но орден Бнай Брит и ему подобные обосновались у нас всерьез и надолго. Это вам не татаро-монголы, которые взяли свое и ушли. Эти не уйдут, а люди ждут Минина и Пожарского. Именно поэтому они так искренне ловят каждое слово «сверху», надеясь, что придет час и кто-то, оттуда, призовет народ к правде во имя правды, без всяких правил игры. Но оттуда к правде никто не призовет. Там сидят антифонты, калликлы и фразимахи. Там вообще нет русских. Там сидят мертвецы, догматики, фанатики и рутинеры прогресса, для которых организовать голод и вымирание миллионов людей — дело заурядное. Идеалы гуманистов, что мы видели только что на примере Моррели, могут служить порукой к сказанному. И еще...