Грустное лицо комедии, или Наконец подведенные итоги - Эльдар Александрович Рязанов

class="p1">Июнь 1997».

Вот и все. Я благодарю судьбу, что она одарила меня таким другом. Рассказывая о Василии Катаняне, я хотел передать собственную любовь и нежность к нему и попытаться заставить читателя разделить со мной эти чувства…

После тяжелой истребительной болезни Вася умер 30 апреля 1999 года…

Боже! Как мне его не хватает…

P.S. Очень часто в последнее время передо мной встает почему-то одна и та же картина. Конец сороковых годов. Наш курс на станции метро «Бауманская». Мы все, веселые, немного выпившие, садимся в вагон поезда метро. Поздно, уже около часа ночи. Вася, у которого мы гуляли на вечеринке, пошел нас провожать. Поезд тронулся, и мы увидели, как на пустом перроне Вася принялся танцевать канкан. Он танцевал лихо, задирая свои длиннющие ноги выше головы. Его танцующая фигура удалялась и вскоре скрылась. Поезд вошел в тоннель…

Пятьдесят лет спустя…

Весной 2006 года я пришел к руководителю Первого канала Константину Эрнсту. Речь шла о покупке и показе на телевидении фильма «Андерсен. Жизнь без любви». Во время беседы я вдруг брякнул: «Вы знаете, в декабре этого года исполнится пятьдесят лет, как вышла моя картина “Карнавальная ночь”».

У меня, признаюсь, не было никакой конкретной цели, кроме одной: пусть на канале знают, может быть, что-нибудь предложат. Что именно, представления не имел. Константин Львович проглотил приманку.

— Это надо обязательно отметить! — сказал он незамедлительно.

Я согласился, но как отметить, не знал.

— Давайте мы вам построим павильон, какой у вас был в картине, — предложил Константин Львович, пока не очень понимая, что с этой декорацией можно сделать.

— Спасибо, — отозвался я. Я тоже не очень соображал, чем буду заниматься в этом павильоне. Единственное, что я оценил, — предложение было щедрое, широкое и от души.

— Буду думать, — пообещал я. Возвращаясь из «Останкино», я размышлял: что я буду делать в декорации «Карнавальной ночи» пятьдесят лет спустя? Люся Гурченко еще раз споет то, что пела в нашей первой комедии? Это все уже было. Песни, слава богу, до сих пор популярны, повторять их незачем. Через несколько дней, вернувшись мысленно к беседе с К.Л. Эрнстом, я вдруг подумал: «Вообще-то ситуация для Книги рекордов Гиннесса! Через 50 лет жив и трудоспособен постановщик ленты, то есть я; жива и замечательно работает, находится в расцвете своего таланта, по-прежнему дивно поет героиня ленты Людмила Гурченко; жив, плодотворно трудится, играет спектакли, в том числе и мюзиклы, уникальный, переваливший свое девяностолетие Владимир Зельдин, исполнивший в первой кинокартине роль клоуна».

«А что, если, — размышлял я, холодея от внутреннего нахальства, — если мы замахнемся на ремейк?»

Вообще-то я не любитель ремейков, особенно собственных. Но тут уж очень соблазнительно все складывалось. Я позвонил Эрнсту с предложением сделать ремейк. Теперь он сказал, что должен подумать, все взвесить. Дальше было лето, отпуска, в том числе у меня и у Эрнста. Лично я, признаюсь, ни о чем таком «ремейковом» не думал. Чего думать зря, может, ничего и не состоится, а я, как болван, что-то начну сочинять. Не на того напали… Наконец в конце сентября глава Первого канала сказал:

— Делаем ремейк!

И тут я понял, что влип! Выпуск в эфир новой «Карнавальной ночи — 2» планировался на 1 января 2007 года. Значит, на все про все — сценарий, написание песен (стихов, музыки), придумка новых номеров, работа с балетмейстером, поиск исполнителей, запись музыкальных номеров, репетиции, создание декораций, пошив костюмов, съемки, монтаж, озвучание и огромное количество организационной работы — на все это давалось (жизнью) три месяца и десять дней. Нормальный срок для такой труднейшей работы не меньше, чем год. Психически нормальный человек никогда бы не полез в эту ловушку. Я же полез в нее добровольно. Никто меня не принуждал. Ничего, кроме того, что я — самоуверенный авантюрист, никому не могло прийти в голову. Я понял, что работать придется так, что счет времени будет идти у меня на минуты. Для начала я съехал с дачи, где живу круглогодично, и стал обитать в московской квартире. Этим я экономил около полутора-двух часов ежедневно только за счет езды. Необходимо было срочно найти соавтора, ибо одному за короткий срок сценарий не осилить. Но с кем писать? Мои друзья-юмористы или умерли, или разъехались кто куда; некоторые впали в бездарность, в повторение прошлого; иные потерялись в других жанрах. Новых авторов я не знал. Тут я подумал, что в Доме актера около замечательной Маргариты Эскиной крутятся какие-то остряки, выдумывающие капустники, пародии, вечера смеха и т. д. Я позвонил Маргарите Александровне и попросил составить для меня список тех, кто работает у нее в этой области. Я попросил, чтобы список был сразу же снабжен телефонами. Мысль обратиться к Эскиной пришла ко мне тоже случайно. Мне делали медицинскую процедуру — натравливали на меня пиявок, которые впивались в мое тело. Все это происходило в поликлинике, находившейся в двух шагах от Дома актера. Должен сказать, что я вообще не тугодум, но в эти месяцы я вынужден был соображать особенно шустро. Через полчаса, стряхнув со своего тела сосущих мою кровь червей, я уже был в Доме актера. Меня ждал готовый список. В машине я стал его читать. Три или четыре фамилии я знал, но знал также, чего от них ждать. Нечего! Следующие фамилии были абсолютно незнакомы. Времени собирать о них сведения не было. Потому я ткнул пальцем в первую попавшуюся.

Фамилия незнакомца была Плотов, имя Сергей. Я набрал его номер. Поначалу у меня ушло немало времени, чтобы Плотов поверил, что ему действительно звонит Сам (!) Рязанов. Он упорно считал, что это розыгрыш, и пытался угадать, кто из друзей его разыгрывает. Я начал сердиться, у меня не было времени на эти интеллигентские фигли-мигли. Я уже был готов перейти к следующему номеру в списке, но во время нашей беседы этот самый Плотов пару раз неплохо пошутил. И это решило дело. Я решил рискнуть и сразу же назначил ему свидание на улице. Подъехал за ним и повез в киноклуб, в свой кабинет, где мы немедленно принялись за сочинение. Короче говоря, через два часа после того, как мне пришла мысль позвонить М.А. Эскиной, я уже сидел в киноклубе с совершенно незнакомым мне Сергеем Плотовым. Сочинять сценарий мы начали с нуля. Единственное, что мы знали, — мы пишем ремейк фильма, который, по счастью, этот самый Плотов ввиду относительной молодости (ему 45 лет) помнил. Случайный, нелепый, легкомысленный, рискованный выбор