Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом - Нельсон Мандела

было отвращения, – это южноафриканское полусладкое, и на самом деле оно очень сладкое.

Перед приходом своих гостей я обычно просил Сварта принести определенный сорт вина с винокурни «Недербург», которое я пробовал раньше и знал, что оно относится к числу полусладких. Однажды я ждал на обед своих друзей-адвокатов Даллу Омара, Джорджа Бизоса и Исмаила Айоба и попросил Сварта купить немного этого вина на тот случай, если Джорджу Бизосу (из всех троих он не был мусульманином) захочется его во время еды. Я заметил, что Сварт при этом поморщился, и спросил его, что случилось.

– Мистер Мандела, – ответил он, – я всегда покупаю это вино для вас, потому что вы меня об этом просите, но на самом деле оно дешевое и не очень приятное на вкус.

Я напомнил ему, что мне не нравятся сухие вина, а Джордж, как мне казалось, все равно не заметит никакой разницы. Сварт улыбнулся и предложил компромисс: он купит две бутылки, сухое вино и мой «Недербург», и спросит моего гостя, какое вино он предпочтет. «Хорошо, – согласился я, – давай проведем такой эксперимент».

Когда мы все четверо уселись за стол, Сварт вышел, держа в руках две бутылки, повернулся к гостям и спросил: «Джентльмены, какое вино вы бы предпочли?» Даже не взглянув на меня, Джордж указал на бутылку сухого белого. Уорент-офицер Сварт лишь улыбнулся на это.

96

Мои встречи с правительственной рабочей группой продолжались, и в конечном итоге мы зашли в тупик по тем вопросам, которые всегда мешали нам двигаться вперед: использование Африканским национальным конгрессом вооруженных методов борьбы, наши связи с Коммунистической партией и обеспечение управления государством со стороны чернокожего большинства населения. Во время своих контактов с Коби Коэтси я продолжал настаивать на встрече с Питером Ботой. К этому времени власти разрешили мне связываться со своими товарищами в тюрьме «Полсмур» и на острове Роббен, а также с руководством АНК в Лусаке. Я знал, что в вопросе подготовки переговоров с правительством иду впереди своих коллег, но не хотел слишком опережать их, чтобы не обнаружить вдруг, что остался совсем один.

В январе 1989 года меня посетили четверо моих товарищей из тюрьмы «Полсмур», и мы обсудили тот меморандум, который я планировал направить президенту страны. В меморандуме повторялось большинство пунктов, которые обсуждались на моих секретных заседаниях с членами правительственной рабочей группы, однако я хотел добиться того, чтобы президент страны услышал трактовку этих вопросов непосредственно от меня. Он должен был понять, что мы не террористы с горящими от злобы глазами, а вполне разумные люди.

«Я обеспокоен, – писал я Питеру Боте в своем меморандуме, который был направлен ему в марте, – как и многие другие южноафриканцы, и встревожен призраком Южной Африки, расколотой на два враждебных лагеря: чернокожих с одной стороны… и белых – с другой, убивающих друг друга». Чтобы предотвратить такое развитие событий и подготовить основу для переговоров между Африканским национальным конгрессом и правительством, я предложил рассмотреть три требования, выдвинутые к руководству АНК со стороны правительства в качестве предварительного условия для начала переговоров: отказ от насильственных методов борьбы, разрыв с Коммунистической партией Южной Африки и отказ от призыва к обеспечению правления большинства населения.

По вопросу об отказе от насильственных методов борьбы я написал, что для руководства АНК не являлось проблемой отказаться от насилия: «Правда заключается в том, что правительство еще не готово… к тому, чтобы разделить политическую власть с чернокожими». Я объяснил наше нежелание отказаться от связей с Коммунистической партией Южной Африки и повторил, что Африканский национальный конгресс не находится под ее контролем. Я отметил в своем меморандуме: «Как человек чести может отказаться от преданного закадычного друга по настоянию их общего противника и рассчитывать при этом сохранить доверие к себе со стороны других?» В отношении отказа правительства от обеспечения правления большинства населения я подчеркнул, что это являлось плохо замаскированной попыткой сохранить за собой власть. Я предложил Питеру Боте взглянуть в лицо реальности: «Правление большинства и внутриполитический мир подобны двум сторонам одной монеты, и белое население Южной Африки просто должно признать, что в этой стране никогда не будет мира и стабильности, пока не будет в полной мере осуществлен этот принцип».

В конце своего документа я предложил примерные рамки переговоров:

«Необходимо будет решить два политических вопроса: во-первых, требование относительно правления большинства населения в унитарном государстве, во-вторых, озабоченность белого населения Южной Африки по поводу этого требования, а также его стремление получить государственные гарантии того, что правление большинства не будет означать доминирования чернокожего населения над белым меньшинством. Наиболее важные задачи, которые встанут перед правительством и АНК, будут заключаться в согласовании этих двух вопросов».

Я предложил, чтобы эта задача была решена в два этапа: на первом этапе – обсуждение способов создания надлежащих условий для переговоров, на втором – непосредственно сами переговоры. Я особо отметил: «Тот шаг, который я предпринял, предоставляет вам возможность преодолеть нынешнюю тупиковую ситуацию и нормализовать политическую обстановку в стране. Я надеюсь, что вы воспользуетесь этой возможностью без промедления».

Однако без задержки все же не обошлось. В январе Питер Бота перенес инсульт. Хотя это и не вывело президента из строя, но ослабило его и, по словам его окружения, сделало еще более вспыльчивым. В феврале Питер Бота неожиданно подал в отставку с поста председателя Национальной партии, сохранив при этом за собой должность президента штата. Это была беспрецедентная ситуация в истории страны: в парламентской системе Южной Африки именно глава партии, завоевавшей большинство голосов на всеобщих выборах, становится главой государства. В нынешней же ситуации президент Питер Бота являлся главой государства, но не был лидером своей собственной партии. Некоторые политические аналитики расценили этот фактор как позитивный. По их мнению, Питер Бота хотел таким образом «стать выше партийной политики», чтобы добиться подлинных перемен в Южной Африке.

Тем временем Африканский национальный конгресс неуклонно расширял масштабы вооруженного сопротивления правящему режиму, а международное давление на правительство Национальной партии продолжало нарастать. Политические заключенные по всей стране провели успешную голодовку, вынудив министра юстиции освободить более девятисот из них. В 1989 году Объединенный демократический фронт заключил альянс с Конгрессом южноафриканских профсоюзов, создав Массовое демократическое движение, которое в последующем организовало общенациональную кампанию гражданского неповиновения, чтобы бросить вызов институтам апартеида. На международной арене Оливер Тамбо провел переговоры с правительствами Великобритании и Советского Союза, а в январе 1987 года встретился в Вашингтоне с государственным секретарем США Джорджем Шульцем. Американцы, таким образом, признали Африканский национальный конгресс ключевым элементом любого решения по Южной Африке. Санкции против режима Южной Африки остались в силе и даже усилились.

Политическое насилие, продолжавшееся