Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

— Князь Тверской Михаил,— остановившись в небольшом отдалении, громким голосом провозгласил он свои титулы и имя.

Затем, глядя Тухачевскому прямо в глаза, он произвёл рукой приглашающий жест:

— Воин, ты готов пойти со мной?

Несколько мгновений мы все пребывали в совершеннейшем оцепенении. Можно было предположить встречу здесь с кем угодно, но только не с тверским князем Михаилом из далёкого средневековья, убитым в прикумских степях ордынскими кистенями по навету своего соперника, московского князя Юрия Даниловича. Однако сомнений быть не могло - это был именно князь Михаил, явившийся сюда, чтобы забрать оправданного маршала.

Тухачевский, наверное, первым понял значимость происходящего события, по-военному скоро развернулся и уже был готов сделать шаг навстречу, как внезапно замер, услышав обращённый к князю голос Сталина:

— Если вы - в самом деле тверской князь Михаил, то вы, как известно, почитаетесь русской церковью в лике святых. Будучи святым, в своей вечной жизни вы вознесены над миром, и вам дано знание различать зло и добро. Но в таком случае ответьте: каким ветром вас, святого человека, занесло с горних высот в эту нашу загробную ночь, беспросветную от человеческих грехов?

Михаил Тверской резко развернулся к Сталину и бесстрашно взглянул ему в глаза, после чего, сделав короткий поклон отрывистым движением шеи, ответил:

— Мы поставлены в начальство над небесным полком, Великий князь, и отселе бываем в местах самых различных. Отпусти, Великий князь, своего воина, и прибудет ему честь в нашем полку.

— Конечно, пускай идёт,— ответил Сталин,— ведь мы с ним всё выяснили и все обиды закрыли. Только сделай милость, князь Михаил, ответь - с какой стати ты называешь меня Великом князем? Разве я, сын сапожника и бесконечный грешник, могу таковым считаться?

— Ты вышним промыслом был поставлен первым над державою и тем наречен Великим князем,— ответил Михаил.— Несть бо власти без греха, токмо Бог един!

— Не утешай меня, князь Тверской! Твоя власть была природной, а я свою принял лишь потому, что моя страна рассыпалась на глазах и не имела иного выбора. Ты от своей власти терпел и страдал, в то время как я во имя власти собственной был вынужден проливать реки чужой крови.

— Не ты первый и не ты последний пролиял кровь за державное дело,— ответил князь Михаил.— Мы тоже многая крови пролияли, и супротивец мой, князь Юрий княж Данилов сын, тако же сотворити. Но в погибели моей в Орде, да будет тебе ведомо, виноват не Юрий, но зловредная фрузская казна, им стяжанная и многим по сем же повредившая разум.

И сделав паузу, чтобы оценить реакцию Сталина, продолжил:

— Ты же, Великий князь, якоже разумею, сей казны век прекратил. Отсего подумай ныне, да скажи мне - я замолвлю слово за тебя в вышних, дабы ты мог оставить сей приют и стяжать жизнь иную.

— Благодарю, князь, что обещаешь мне помочь,— не выказывая эмоций и тщательно подбирая слова, ответил Сталин.— Только не стоит за меня просить и хлопотать. Я лучше других знаю, что не заслужил как ни вечной погибели, так и ни вечного света. А вот маршала забирай - он ведь и в самом деле лучшего достоин. Меня же оставь… я ещё очень многого не увидел, не обдумал и не решил.

— Как ведаешь, Великий князь, твоя на то есть воля,— произнёс в ответ князь Михаил, терпеливо дожидаясь, когда Тухачевский, тяжело и болезненно ступая, приблизится к нему. Казалось, ещё мгновение - и они вдвоём исчезнут, навсегда покинув этот огромный и пронизанный космическим холодом тёмный зал, оставив нас в потрясающем одиночестве. Оно бы так и случилось, если бы в последний момент Сталин зачем-то вдруг неожиданно не вспомнил обо мне.

— Князь!— обратился он к Михаилу, показывая на меня.— Казну ведь твою прекратил вовсе не я, а вот он!

В то же самое мгновение я застыл под тремя перекрёстными взорами, не в силах шелохнуться и даже выдохнуть скопившийся в груди воздух.

— Сей человек?— с недоумением переспросил князь Михаил, глядя на меня в упор.— Токмо убо он живой!

— Да, живой,— согласился Сталин.— Если бы он погиб, когда ему это было положено, в сорок втором, то некому было твою казну разыскать и прилюдно сжечь. А после - ещё и собрать да отправить разом к праотцам целый сонм тех, кто преступно от неё кормился и не желал смириться с её исчезновением.

— Отселе благ еси и прав!— князь с явным выражением благодарности взглянул на меня и даже, как мне показалось, сделал движение навстречу.— Имеешь ли нужду какую?

— Благодарю вас, мне ничего не надо,— ответил я, ни секунды не задумываясь.— Меня только одно интересует - отчего, в силу какого тайного замысла эта самая казна была привезена тамплиерами за тысячи вёрст именно в Россию? Неужели её нельзя было спрятать в каком-нибудь глухом замке у датчан или, скажем, ливонцев? С какой стати нам была оказана сомнительная честь хранить эту казну у себя, не имея возможностей потратить её на действительно нужные дела, распаляя чью-то жадность и навлекая на страну опустошительные войны?

— Ты верно разумеешь,— ответил князь Михаил.— Понеже сам Гроб Господень был прежде принесён Добрыней, сыном Ядреевым, из Царьграда в Новгород вечной славы и спасения ради, се убо и казну к нам фрузы справили во временех страха за ереси свои, еже не досталась та папе из Рима. Быти возможно ещё - что принесли к Новгороду казну ради сложения нового латинского великого царства взамен наших вотчин. Се убо похвально есть, еже тобою действо сей казны престало.

С этими словами князь Михаил с неуловимой благодарностью во взгляде ещё раз посмотрел на меня и быстрым движение головы отдал нам обоим короткий поклон. После он дотронулся до руки маршала - и в то же мгновение они оба исчезли, растворившись без следа в золотистом сумеречном полумраке, который спустя несколько мгновений вновь заполнился пугающей чернотой.

Хотя к тому времени я уже вполне понимал, что происходит вокруг, я решил ничего не говорить и не предпринимать, пока не выскажется Сталин.

— М-да,— услышал я несколько минут спустя.— Наконец-то маршал получил то, чего достоин. Предложение от небесного предводителя делает ему честь, а под командой архистратига, которого, кстати, тоже зовут Михаилом, эти два Михаила чего-то добьются… Вы, Гурилёв,- воспитанный и приятный собеседник, однако тоже скоро отсюда уйдёте, потому что это место не для вас.

Сталин тяжело вздохнул и перевёл взгляд на ночное окно.

— Что же это за место?— не удержавшись, поинтересовался я негромко.

— Это место? Хм, сам бы хотел разузнать, что это место из себя представляет. Выйти за двери зала невозможно, открыть окно - тоже нельзя. Закрытый, так сказать, кабинет товарища Сталина после его земной кончины. Внутри спокойно и имеется всё, чтобы существовать и думать, а вот снаружи - снаружи бездна… Сначала я опасался этой бесконечной бездны, однако вскоре понял, что бояться её не надо, поскольку это та же самая бездна, что окружает каждого из нас при жизни. Просто люди обычно её не видят, а здесь она - как на ладони.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});