Зеленая жемчужина. Мэдук - Джек Холбрук Вэнс

устранения в точном соответствии с договором. Помрачневший и расстроенный, Шайлик делал все возможное, чтобы избежать дополнительной работы. Он заверял, что точное соблюдение требований невозможно и что доля неопределенности неизбежно свойственна всему, что существует во Вселенной. Бригадир-гоблин заявлял, что разумный, учитывающий все обстоятельства заказчик допускает некоторую свободу истолкования контракта, так как процесс истолкования как таковой подразумевает возможность расхождения мнений.

Хиларио проявлял непреклонность, и Шайлик все больше волновался; его аргументы становились все более невразумительными, он даже бросил на пол свою остроконечную зеленую шапку. Гоблин утверждал, что, так как различие между «кажущимся» и «существующим» представляет собой не более чем философское изощрение, на практике все, что угодно, эквивалентно всему, чему угодно. На это Хиларио со всей серьезностью ответил:

– В таком случае я заплачу за вашу работу вот этой соломинкой.

– Нет! – сказал Шайлик. – Это не то же самое. – Бригадир предложил чародею – с тем, чтобы упростить процесс и не тратить время зря, – оплатить выставленный счет и вселиться в новую усадьбу к своему удовлетворению.

Хиларио не позволял себя уговорить. Он назвал рассуждения Шайлика софистикой, с первого слова до последнего.

– Усадьба выглядит прекрасно, не спорю, – сказал он. – Но колдовские трюки такого рода скоротечны и с течением времени теряют силу.

– Не всегда!

– Достаточно часто! После первого же ливня все это сомнительное сооружение обрушится мне на голову – хорошо еще, если не посреди ночи, когда я буду спать. Вы обязаны переделать все заново, с начала до конца, используя высококачественные материалы и применяя общепринятые методы строительства.

Гоблины-плотники ворчали, но Хиларио не отступил, и им пришлось снова приняться за работу. Гоблины трудились не покладая рук три дня и три ночи, причем, будучи уязвлены заказчиком или просто потому, что им свойственна капризная изменчивость настроения, на этот раз все сделали в два раза лучше, чем требовалось, изготовляя панели из розового палисандра, тика и отборного орехового капа, используя марганцевый шпат, розовый порфир и малахит вместо мрамора – и при этом то и дело вызывающе поглядывая на Хиларио, словно приглашая его высказать еще какие-нибудь критические замечания.

Наконец строительство закончилось, и Хиларио оплатил счет двумястами двенадцатью раковинами, создающими «морской шум», маринованной сельдью, свежеиспеченными хлебами, сырами, творогом, орехами и медом, а также бочонком крепкого грушевого сидра и еще одним бочонком вина из тутовых ягод. Таким образом, сделка завершилась в атмосфере товарищества и взаимного уважения.

Хиларио вселился в усадьбу, нареченную им Трильдой, и прожил в ней много лет; в конце концов он погиб при невыясненных обстоятельствах на лугу Лалли – возможно, пораженный ударом молнии. Ходили слухи, что он чем-то вызвал раздражение волшебника Тамурелло. Так или иначе, никаких доказательств злонамеренного вмешательства обнаружить не удалось.

Несколько лет усадьба пустовала. В один прекрасный день Шимрод, странствуя по Старейшим островам, набрел на это одинокое строение и решил в нем поселиться. Он добавил флигель, где разместилась лаборатория, разбил цветник перед усадьбой и устроил фруктовый сад на заднем дворе – Трильда стала очаровательнее прежнего.

Чтобы поддерживать в Трильде порядок – то есть удалять пыль, мыть полы, убирать мусор, очищать оконные стекла, натирать воском деревянные панели и мебель, искоренять сорняки в саду и заготавливать дрова для каминов, – Шимрод нанял семейство недавно поселившихся по соседству кикимор (называемых также древесными троллями). Эти небольшие пугливые существа работали только тогда, когда Шимрод поворачивался к ним спиной, так что они редко ему мешали – лишь время от времени он замечал уголком глаза какое-то проворное движение.

Годы проходили в установившемся режиме: Шимрод жил в своей усадьбе, как правило, в одиночестве, и развлекала его только работа. На лугу Лалли редко появлялись люди – лишь иногда мимо проходил дровосек или крестьянин, направлявшийся в лес по грибы, – а гостей Шимрод практически никогда не принимал. На дальнем конце луга, с противоположной усадьбе стороны, находилась Пуншестопская обитель – с первого взгляда не более чем обнажение черного базальта, с северной стороны покрытое лишайником. Время от времени Шимрод наблюдал за разгульными празднествами эльфов и фей, но только издали. Он уже знал на собственном опыте, что тому, кто якшается с феями, угрожают смятение и горечь крушения сладостных надежд.

В последнее время, по поручению Мургена, Шимрод взял на себя монументальный труд – анализ и классификацию материалов, конфискованных у чародея Тамурелло и привезенных в Трильду в полном беспорядке. Тамурелло был волшебником незаурядным, но не слишком разборчивым во вкусах и привычках; он накопил большую коллекцию редкостей и колдовских принадлежностей со всех концов света: некоторые оказались просто сувенирами, другие вызывали трепет, будучи заряжены магической энергией.

Первоочередной задачей Шимрода, связанной с таким чудесным разнообразием диковин, стал предварительный просмотр документов, трактатов, формуляров и записей. Имелись в наличии тексты всевозможных форм и размеров: от фолиантов в роскошных переплетах до почти разлетающихся в пыль обрывков. В библиотеке Тамурелло хранились ветхие манускрипты и новейшие книги в инкрустированных кожаных переплетах с металлическими застежками, папирусные свитки, сохранившиеся с незапамятных времен, иллюстрированные миниатюрами пергаменты, папки с чертежами, планами, картами и схемами, обрамленные шелковые табло, покрытые печатными черными иероглифами, бумаги с письменами на неведомых языках, нанесенными чернилами невиданных оттенков.

Разделив документы на несколько общих категорий, Шимрод принялся изучать механизмы, инструменты, утварь, усилители, фильтры и различные прочие артефакты. Многие казались совершенно бесполезными, и Шимрода нередко приводили в замешательство возможности их использования или, наоборот, отсутствие таковых. Уже целый месяц он пытался разобраться в назначении одного такого изобретения – семи небольших дисков из прозрачного материала, кружившихся по краю круглой таблички из черного оникса. Диски светились мягкими радужными переливами, изредка прерывавшимися пульсирующими черными пятнами пустоты, по-видимому, возникавшими и пропадавшими совершенно случайно.

Шимрод не мог представить себе практическое применение этого устройства. Часы? Игрушка? Подвижное украшение интерьера? Он предполагал, что настолько сложный механизм должен был быть изготовлен с какой-то определенной целью, но цель эта не поддавалась пониманию.

Однажды, когда Шимрод сидел, наблюдая за дисками, из большого выпуклого зеркала, висевшего на стене в глубине лаборатории, послышался сигнал, напоминавший звон небольшого колокола.

Поднявшись на ноги, Шимрод подошел к зеркалу, теперь отображавшему происходящее в большом зале Свер-Смода. Мурген, стоявший у стола, приветствовал Шимрода кивком, не теряя времени на церемонии:

– У меня есть сложное поручение. Оно может оказаться опасным. Тем не менее это дело чрезвычайной важности, оно должно быть сделано. В данный момент я никак не могу отлучиться, и мне придется обременить этой задачей тебя.

– Для того ты меня и сотворил, – пожал плечами Шимрод. – В чем заключается поручение?

– По существу, это продолжение работы, которой ты