Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн

3: Было ли в комнате сексуальное напряжение?

Дж: Нет, это было как если… Знаешь… Я обычно дрочился. Иногда ночью я делал себе разрядку. И вот вдруг я слышу, он делает то же самое. Было темно, через полчаса я говорю: Теперь давай спать». Потом я пошел дальше, и начал. Меня обуяла такая похоть. Я всё еще скрывал. Потом он начал, и это было в самом деле здорово. И мы делали это долгое время так. Потом я перестал скрывать».

Джон начал обычные походы гомосексуала в город, его прятель подозревал, о чем идет речь, хотя разговоров на эту тему не было. Однажды в пивном баре две негритянки спросили их, не геи ли они. Они засмеялись и в шутку стали разыгрывать из себя геев.

Джон продолжает: «Позже этой ночью мы ушли и вернулись в свою комнату. Он лежал в трусах на своей кровати, а я лежал у зеленого кресла. Вот тогда я и начал говорить — начал говорить обо всем. А он как — знаешь, когда говоришь и бормочешь и начинаешь засыпать. Вот тогда я и начал его ласкать. Медленно.

3: Где?

Дж: По разным местам. Я дотрагивался и внизу, где его член. У него стоял. И он проснулся — «О, о, ты что делаешь?» — «А, ничего». Потом я разговаривал, продолжал беседу, и стал делать это снова — а он не делал ничего. Тогда я убрал свою руку, лизнул палец и тронул влажным пальцем кончик его члена. Тут он пробудился и спрашивает: «Зачем ты делаешь это?» А я просто ответил, знаешь, я сказал ему, что я не гей. То есть я-то гей, но что я не гей. Что я не имел женщины, не имел и мужчины. Что было ложью. Это не было ложью относительно женщины, но относительно мужчины было. Конечно. И. я сказал:

«Право, я и не знаю, чего я хочу». И он пытался помочь мне прояснить мои мысли. Он сказал, единственный путь для тебя узнать это — пойти и испробовать. Побыть либо с мужчиной, либо с женщиной, увидишь, что тебе понравится. И я сказал: «Ну да». И я спросил его, дрочился ли он раньше перед другим парнем. Он сказал: нет. А я сказал: «Ладно, а ты хотел бы?» Он говорит: «Если… если…» Он дал мне понять правильно. Он имел в виду: «если» я думаю, что это поможет мне принять мое решение. И я сказал: «Ну!» И он спустил свои трусы, а я вынул свой, и тут мы приступили к этому. Только мастурбация. Я пытался дотронуться до него, но он не хотел этого, вовсе.

3: Он смотрел на тебя, когда вы этим занимались?

Дж: Да, мы оба глядели друг на друга всё это время. На наши лица и на наши члены. Это было здорово. Он кончил быстро.

3: Что было потом?

Дж: Он сказал мне, чтобы никогда никому. Чтобы это было между нами. И тогда я скорчился на кровати, в головах, и начал говорить. Я спросил его: «Ты будешь чувствовать иначе, если я решу, что я гей?» Он ответил: «Нет, я всегда подозревал, что ты что-то вроде этого. Я просто ждал, что ты это сам скажешь!» И после этого наша дружба стала поистине хорошей».

(Zeeland 1993: 61–64)

В другом интервью корабельный кок Джек, гей, рассказал Зилэнду о своих приключениях с «натуралом» Майклом, который достался ему соседом по каюте.

В отпуске Майкл гостил у Джека дома, и спать пришлось в одной кровати. «Мы были оба выпивши, и руки стали резвыми, и не успели мы что-либо понять, как это произошло». Джек отсосал Майклу. После этого Майкл сказал: «Не могу поверить, что я на это пошел». Но через некоторое время Джек получил новое назначение и нового соседа, тоже «натурала». Когда Джек справлял свой девятнадцатый день рождения, Крэг и он отмечали это в номере отеля. Крэг мылся в душе, стали баловаться. Крэг плеснул в Джека мыльной пеной, тот бросился под душ промывать глаза. Крэг «начал совать свой член в меня и тереть им мою задницу». Был секс, после чего Крэг с ума сходил. «Не могу поверить, что я это сделал». Но их подобные приключения продолжались несколько лет. «У него была девушка. Но каждый раз, когда мы заходили в порт, мы снимали на вечер номер в отеле и баловались сексом. Но он всегда… Он никогда… Он говорил, что он натурал. <…> Он говорил, что он не гей, но он сосал член. Но он не давал мне трахать себя, никогда, ни разу. Он всегда был сверху в этой ситуации. И он никогда не целовался. Ни разу. <…> И мы всегда баловались так только когда были выпивши. Однажды ночью мы проделали это четыре раза». Крэг даже говаривал: «Да-а, мы знатно проводили время». Тогда Джек признался, что он гей. А ты? «Нет, — ответил Крэг.- Ты единственный мужчина, с которым я когда-либо ложился в постель. Ты единственный, с кем я когда-либо буду это делать».

(Zeeland 1995: 235–236.- полужирный шрифт мой. — Л. К.)

Еще в одном интервью матрос Кевин рассказывает Зилэнду о том, как его товарищи Эерон и Рэй переспали в отеле, и Рэй делал минет Эерону.

3: Но Эерон натурал, он натурал?

К: Эерон любит женщин, он спит с женщинами, ему хорошо с женщинами, и он женат и всё такое. <…> Но я думаю, когда клевый парень проходит, он также захочет поиметь с ним сношения. И я думаю, причина в том, что он в согласии с самим собой. Если он поимеет сношение с мужчиной, то это потому, что ему так хочется. Это не потому, что он гомосексуален. Это потому, что там славный парень, славная личность. Это ради личности, а не ради секса.

3: Как ты думаешь: он особенный в этом отношении?

К: Не думаю, что он какой-то особенный. Я знаю немало людей, как он. Разные мои друзья говаривали, что это не сексуальный акт важен, а человек».

Тут не дружеские отношения используются ради сексуального приключения, а секс для того, чтобы завязать дружбу. «Ты встречаешь кого-то, вы спите с ним, и дружба начата». Кевин признался, что и сам как-то имел секс с Эероном.

(Zeeland 1995: 222–224)

Не без колебаний я помещаю далее примеры из книги Ларса Эйнера о сексе в американском студенческом общежитии. В предисловии и в разделе об интернатах я уже писал о недоверии к этой книге в целом как к документальному источнику. Однако если даже считать ее художественной гомоэротикой, то психологические совпадения с только что приведенными документальными интервью Зилэнда побуждают использовать ее ввиду детальности психологического рисунка.

Рассказывает Уоллис, парень вполне гетеросексуальный.

«Не думаю, что мы были с Рэем близкими друзьями в школе. Там была кодла около дюжины пацанов, к которой мы оба принадлежали. <…> В этой кодле не было ничего сексуального. Я не считал Рэя своим лучшим другом, а если он и делал какие-то особые подходы, чтобы стачковаться со мной, я этого не замечал.

Потом я поступил в университет и прибыл в общежитие. Я даже не знал, что там окажется Рэй. Университет-то большой. Когда я увидел, что Рэй живет через зал от меня, он естественно оказался моим лучшим другом в колледже просто потому, что был единственным, кого я знал и раньше. <…>

Думаю, что Рэй выискивал меня в общежитии. Я не замечал. Я просто был рад видеть его. Он заходил ко мне в комнату и садился за стол. И я был за столом. Он был всегда, когда у меня бывала свободная минутка. <…> Это начинало надоедать моему соседу по комнате. Однажды вечером мой сосед готовился к экзамену и попросил нас уйти».

Рэй предложил выпить. «Теперь, вспоминая это, знаешь, я бы должен был о чем-то догадаться. Рэй очень много говорил о сексе. Но черт возьми, все парни только и говорят, что о сексе. Рэй задавал много вопросов, вроде того, насколько большим должен быть член, что значит слишком много дрочиться, сколько спермы надо, чтобы было нормально, как часто у парня встает — вот такой сорт разговора».

Сам Уиллис знал о сексе в основном от других парней, хотя и не задавал вопросы, а просто держал ушки на макушке. Но ничего странного в этих вопросах он не видел. Теперь, по прошествии времени, Уиллис понимает, что отвечая на вопросы Рэя о том, как обычно поступает «парень» или «некоторые парни», он в сущности рассказывал о себе. «Некоторые парни дрочат два-три раза в день». Я не знал, сколько дрочат «некоторые парни», я знал сколько дрочу я. А он мог понять это и вычислить меня.

Уиллис был уже изрядно пьян, когда наступила пауза в разговоре. Рэй выглядел очень серьезным. Он что-то имел на уме, и даже полупьяным Уиллис это заметил. Он спросил Рэя, в чем дело. Рэй подлил другу виски и настоял, чтобы тот выпил до дна. Потом долго упрашивал, не отвергнуть его и не возненавидеть, если то, что он скажет будет ужасным. Уиллис обещал. Он подозревал, что Рэй присвоил двадцать долларов, забытых им в комнате и решил простить их другу. Но Рэй выпил стопку сам и выпалил: «Я уверился, что я гомик, и во всяком случае больше всего на свете я хочу отсосать твой член».

«Я откинулся на стуле и раза четыре сказал «Ах, мать твою…» Я не был взбешен, я был только изумлен. Я не собирался давать ему сосать мой член, но кроме этого у меня не было никаких мыслей. <…> «Ах, чёрт возьми, Рэй, — сказал я, — мой член даже не встанет для этого». <…> Он сказал, что это уж его дело. Дай попытаться. Ну, не получится, так не получится. <…> Я сказал ему: всё, что угодно, я сделаю всё для друга, но не это.