Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Попутно с белыми большевики избавлялись и от их вчерашних "друзей". В ходе наступления 11-й армии была ликвидирована шариатская монархия Узун-Хаджи. Его 70-тысячная армия распалась. Часть войск из коммунистов и бывших красноармейцев во главе с Гикало, а также затянутые ими "левые шариатисты" перешли к красным. Другие, уставшие от "священной войны", расходились по домам - джихад был объявлен против белых, и, следовательно, завершился. Да и весна наступала - пора сеять, перегонять скот на горные пастбища. Оставшиеся верными войска очутились в непонятном положении. Красные вроде еще вчера были союзниками. Войны не объявлялось. Боевых действий не велось. Но и мирным сотрудничеством не пахло. На эмира попросту не обращали внимания, постепенно оттесняя его приверженцев в горы. Наконец Узун-Хаджи перестал противиться этому давлению и ушел в высокогорные районы. Дальнейшая его судьба неизвестна. По неофициальным версиям, он был убит - то ли соперниками, то ли большевистской агентурой. Исчез в неизвестном направлении и авантюрист Нури-паша, так долго гулявший по Кавказу со своими аскерами.

Кубанская армия сосредоточилась в районе Майкопа и Белореченской, прижатая к горам. Отступая, она продолжала расти. Присоединился 4-й Донской корпус, отрезанный от своей армии под Екатеринодаром. Вливались дезертиры и тыловые части, так и не вышедшие в свое время на фронт. Всего собралось около 30 тыс. чел. Плюс столько же беженцев-станичников: женщины, дети, старики. Море телег со спасаемым имуществом. Гнали с собой коров, овец, верблюдов. Вся эта масса двинулась к горным перевалам, на Туапсе. Шел сплошной поток обозов - лишь в голове и хвосте гигантской колонны удалось сосредоточить соединения, сохранявшие остатки боеспособности. Кроме общности движения, никакого единства не существовало. Кубанский атаман, правительство и Рада, отступающие вместе со всеми, заявляли о разрыве с Деникиным и полной самостоятельности. Большинство воинских начальников и некоторая часть войск до сих пор считали себя "добровольцами", принадлежащими к Вооруженным силам Юга России. А основной массе рядовых казаков и беженцев все это было безразлично - они просто спасались от красных. Даже цель пути все представляли по-разному. "Добровольцы" надеялись сесть на пароходы, чтобы ехать в Крым. Правительство предполагало отсидеться в замкнутом районе побережья, перекрыв перевалы и приморскую дорогу, привести армию в порядок, получить поддержку от "союзных демократий" - Грузии и Черноморской республики "зеленых", - а потом наступать на Кубань, освобождая ее уже под суверенным флагом. А остальные мечтали укрыться в Грузии, которая гостеприимно распахнет им свои объятия.

Но дорога была общая. Кое-как сговариваясь о минимальном взаимодействии, многотысячный поток полз на Туапсе. И у станицы Хадыженской неожиданно столкнулся с Черноморской красной армией. Это туапсинский ревком выполнял свой план, спущенный ему советским командованием, - через горные перевалы нанести Кубани удар с тыла. И двинул 6 батальонов (около 3 тыс. чел.) на Майкоп. Сначала они победоносно маршировали по Кубани, тепло встреченные станичниками - их принимали за "зеленых", т. е. "своих". Но по грабежам скоро поняли, что пришли не "зеленые", а красные, причем красные "еще те", образца 1918 года каковыми, в сущности, и были большинство туапсинских вояк, попавших в плен в 18-м, потом мобилизованных деникинцами, потом перешедших на службу "зеленой" республике, а потом подчинившихся ревкому.

Казаки стали браться за оружие. А после нескольких стычек вдруг появилась отступающая Кубанская армия. Она была совершенно разложившейся, почти небоеспособной - красные преследовали ее очень малыми силами. Будучи атакованной на открытом месте, она наверняка разбежалась бы. Но армия Черноморского ревкома сама состояла из дезертиров и перебежчиков. Обнаружив катящуюся на нее массу войск, она поспешно отступила и укрепилась на Гойтхском перевал. А тут ее просто-напросто смели - на узкой горной дороге передовые части казаков не могли ни отступить, ни остановиться, сзади напирали обозы, люди, скот...

Ревком и его бегущее воинство 20.03 в панике бросили Туапсе и отошли севернее, в Геленджик. В город хлынули кубанцы, распространяясь по окрестностям - у отступающих не имелось никаких припасов, и главной целью становилось найти продовольствие и фураж в приморских селениях. Деморализованная Черноморская красная армия паниковала и в Геленджике, опасаясь, что кубанцы пойдут следом и раздавят ее. Узнав, что белые эвакуируют Новороссийск, тут же двинулась дальше на север, на соединение с 9-й советской армией. И на середине пути, у Кабардинки, столкнулась с другой деморализованной толпой - несколькими тысячами донцов и добровольцев, не попавших в Новороссийске на корабли и шедших берегом на Туапсе. Здесь большевикам повезло. При первой же стычке белые части замитинговали и рассыпались кто куда. Меньшинство были подобраны с берега миноносцами, большинство ушли в горы или сдались.

Тем временем Кубанская армия потекла на Сочи. Долго оставаться на одном месте она не могла, подъев местные припасы. Ее двигал голод, плач детей на беженских телегах и рев некормленой скотины. "Зеленая" Черноморская республика попыталась не пустить к себе пришельцев, собрав около тысячи человек ополчения и построив укрепления на речке Чухук. Не тут-то было. Обстрел наступающих не останавливал по той же причине - сзади на них давила идущая масса. "Ополчение" разбежалось. Комитет освобождения Черноморья и все его "правительственные учреждения" в панике оставили Сочи. Только в Гаграх, на грузинской территории, их смогли догнать председатель кубанского правительства Иванес и представители Рады, чтобы объясниться в мире и дружбе. Заключили соглашение о том, что кубанцы не вмешиваются во внутреннюю жизнь Черноморья, признают местное "правительство" и обязуются без его ведома не расквартировывать по городам и селениям своих войск. По условиям перемирия армия прекращала движение на Сочи. Кубанцы просили "заимообразно" помочь им продуктами, обязуясь защищать Черноморскую республику от красных до лучших времен.

Узкая прибрежная полоса была очень бедной в продовольственном отношении хлебом она пользовалась привозным, а высеваемой крестьянами кукурузы и пшеницы едва хватало для собственного пропитания. Тем более шел март, запасы подобрала зима. И война, прекратившая подвоз из "деникинских" областей, заставлявшая кормить свою "армию". Кубанское правительство, не признававшее теперь "русского" командования, почему-то рассчитывало на то, что продовольствие доставят из Крыма (тоже в этом плане небогатого). Но поскольку военное начальство относилось к крымской власти иначе, постоянно стараясь наладить с ней связь, на какую-то помощь все-таки можно было надеяться. Действительно, транспорт с мукой и зерном в Туапсе пришел... 31 марта. В этот же день красные части, преследующие кубанцев и отставшие от них, через перевалы вышли к Туапсе. И все соглашения с перемириями полетели к чертям. Части и обозы, занимавшие Туапсе, без боя бросили город и начали отступать на юг. По телефону оттуда передали командиру головной дивизии ген. Агоеву, чтобы он немедленно занимал Сочи. На собственное правительство и его политические шаги, а уж тем более на какой-то Комитет освобождения Черноморья 60-тысячной массе, получившей новый толчок сзади, было глубоко плевать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});