Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

Марильяк остолбенел, услышав слова лакея, и, будто не веря собственным ушам, переспросил:

— Маркиз?

А Бофор, словно обезумев, бросился вперед, вскинув над головой шпагу.

— Смерть и ад! — завопил он, забыв о святости места, где находится. — Смерть и ад! Отвечайте! Кто вы?!

Да, это действительно был сам маркиз Спартиненто. Валентин оказался прав. Свет канделябра выхватил из полумрака гордое и благородное лицо с горящими гневом глазами, рослую и величественную фигуру в знакомом черном плаще. У пояса на кожаной перевязи висела шпага, эфес которой сверкал драгоценными камнями.

— Ваша светлость, это маркиз Спартиненто! — воскликнул Марильяк. — Маркиз Спартиненто собственной персоной!

Герцог с адской усмешкой обратился к маркизу, хладнокровно встретившему его горящий злобой взгляд:

— Эй, если я нахожу вас в склепе моих предков, то вы должны мне ответить за это. И вы ответите мне, клянусь моим спасением! Только одно–единственное лицо имеет основания и повод проникнуть сюда тайным входом. Это ублюдок. И никто больше. Так кто вы? Откройтесь!

— Да, я — незаконнорожденный, — раздался глубокий звучный голос, отдавшийся эхом под низкими сводами. — Да, это я — сын несчастной Серафи!

Воцарилась ужасная тишина, которую разорвал дикий хохот герцога.

— Ублюдок все‑таки жив! — заорал Бофор. — Мое предчувствие оправдалось. Этот чужеземный маркиз — проклятый ублюдок!

— Да, я остался жив, чтобы наказать тебя за все твои преступления, Анатоль Бофор, — раздался спокойный звучный голос Марселя. — И я появился здесь, чтобы отомстить за смерть моей матери и за самого себя! Ты теперь знаешь, что ждет тебя. И только тогда все кончится, когда один из нас победит!

Герцог словно оцепенел — он вдруг замер, сломленный, со шпагой в безвольно опущенной руке. Марильяк осторожно держался сзади, пристально разглядывая Марселя Сорбона, которым оказался таинственный и несметно богатый маркиз.

А тот, презрительно взглянув на герцога, направился к выходу и прошел рядом с Бофором и виконтом, которые даже не шевельнулись, ошеломленные происшедшим. И только когда Марсель шагнул к лестнице, герцог, словно опомнившись, завопил лакею:

— Держи его!

Валентин послушно дернулся, но повелительный жест маркиза словно пригвоздил его к месту. Бофор бессвязно ругался и тряс кулаками над головой, но было уже поздно.

X. ГАССАН

Ярости и злобе герцога не было границ. Возвратившись с Марильяком в свои покои, он наконец дал волю безудержному гневу.

— Это он! — вопил Бофор, брызжа слюной на мебель и Марильяка. — Мои опасения оправдались! А вы… Вы уверяли, что он умер! Вы мне заплатите за ложь собственной жизнью, Марильяк! Вы меня бессовестно обманули. Не вздумайте спорить! Говорите — вы меня обманули, вы солгали мне?

Марильяк, исподтишка утираясь, с нескрываемым недоумением ответил:

— Я по–прежнему ничего не понимаю, ваша светлость!

— Ах, не понимаете! — злобно захохотал Бофор. — Да разве я об этом вас спрашиваю? Только что вы были свидетелем тому, что предстало моим глазам. Что это значит? Вас обманули в Тулоне? Зачем я посылал вас в Тулон? Зачем вы совершили столь далекое и дорогое путешествие? Чтобы привезти мне ложь?

Марильяк попытался оправдаться:

— Каторжник утонул — в этом меня уверяли так, что невозможно было усомниться.

Бофор снова дико захохотал:

— Утонул, чтобы воскреснуть настоящим Крезом — со всеми сокровищами грека! И теперь он собирается мстить мне! Проклятый ублюдок сумел привлечь на свою сторону дофина и попытается привлечь короля. Нет, этому не бывать! Клянусь моим спасением, этого не должно быть! Дерзость его будет наказана! Он осмеливается угрожать мне возмездием и смертью, но, клянусь, смерть настигнет не меня, а его!

Марильяк осторожно вставил:

— Это неслыханно, но он сумел проникнуть во дворец вашей светлости…

— Я и это ему припомню! — орал герцог, метался по комнате и тряс кулаками. — Этот ублюдок разыгрывает роль знатного господина! Он подлый обманщик! Как он посмел присвоить титул маркиза? Как его — Спартиненто?

— С позволения сказать, ваша светлость, — осторожно возразил виконт, — он имеет право на этот титул и имя.

Бофор опешил.

— Что? Кто это сказал? Кто имеет дерзость утверждать это?

Марильяк пояснил:

— Негр маркиза рассказывал моему лакею Валентину, что его господин получил титул и имя за большую услугу, оказанную им Генуе.

Ошеломленный Бофор спросил первое, что пришло в голову:

— Где этот негр?

Марильяк пожал плечами и предположил:

— Вероятно, возвратился со своим господином во дворец Роган. Он поджидал его здесь, прячась в переулке.

Герцог выругался, но тут же умолк, обдумывая неожиданную мысль. И наконец спросил:

— А если подкупить этого мавра?

Марильяк проговорил с некоторым сомнением:

— Насколько я знаю, он предан своему господину, ваша светлость.

— Предан! — насмешливо отозвался Бофор. — Ха! Негр и преданность! Это что‑то новенькое. Предложите этой черной собаке тысячу ливров, и он, говорю вам, сделает все, что вы захотите!

Виконт не стал спорить.

— Что ж, попробовать, пожалуй, можно, ваша светлость…

— Да уж вы постарайтесь, виконт, — с ноткой угрозы сказал Бофор.

Но Марильяк по–прежнему продолжал сомневаться:

— Постараться‑то я постараюсь, но уверенности в успехе у меня нет, ваша светлость. Он очень доволен своим положением у маркиза.

Однако герцог настаивал:

— Если у другого ему покажется лучше, то он с легкостью изменит своему господину. Уж я‑то знаю этих черномазых!

Марильяк, понимая, что Бофора не переспорить, тем не менее, прежде чем согласиться, заметил:

— Такое случается не только среди чернокожих слуг, но и среди белых, ваша светлость. Впрочем, пока мы не придумали другого способа, надо попробовать этот. Но я надеюсь, ваша светлость, вы поможете мне…

— Помогу, помогу, — раздраженно бросил Бофор. — Только не тяните.

На следующий день, когда на Париж уже опускались вечерние сумерки, лакею Валентину, выполнявшему приказ виконта, удалось заманить негра к себе.

— Я не хочу, чтобы меня видели, — говорил Гассан с усмешкой, плутовато подмигивая. — Меня многие знают. А мой господин с твоим господином не такие друзья, как мы с тобой. Люди могут подумать и донести хозяину Гассана, мол, твой верный слуга — изменник!

Валентин успокаивал гостя:

— Никто тебя не увидит — уже совсем темно.

Но негр с комической серьезностью продолжал:

— Надо заботиться о своем добром имени. И незачем ставить на карту собственную честь, если это никакой пользы не приносит. Я — честный негр!