Королев: факты и мифы - Ярослав Голованов

Затем Королев добивается нового совещания у Рябикова. Произносит страстную речь, рассказывает, что спутник будет простейшим, неориентируемым, но запуск даже такого спутника явится важным политическим событием, а уж о научном он говорить не будет, поскольку тут присутствует Мстислав Всеволодович...

Келдыш своим тягучим вялым голосом подтверждает: научное значение весьма велико...

– Да о чем мы тут говорим?! – встрепенулся генерал Мрыкин, представитель Министерства обороны. – Когда запустим Р-7, тогда и будем думать о спутнике...

Перед Королевым – листок бумаги. После слов Мрыкина записал: «Поздно!»

С Мрыкиным они познакомились еще в Германии. Занятной личностью был Александр Григорьевич. До мозга костей солдафон и до мозга костей технарь. Военпреды трепетали перед ним. По любому их замечанию он требовал от ракетчиков доскональных объяснений. В ОКБ шутили: «Получил втык в один мрык». Его боялись все, а он никого не боялся. Яростный противник любых компромиссов, Мрыкин нажил себе неисчислимое количество врагов, в том числе в родном министерстве, и долго не мог получить заслуженных генеральских погон.

Его требовательность не раз восхищала Королева, но сейчас, слушая его, Сергей Павлович внутренне клокотал. Как убедить Мрыкина и всех других мрыкиных, что готовиться к полету надо именно сейчас, а когда «семерка» стартует, уже не готовиться надо, а лететь! Сразу! Быстро! Как их убедить?..

Тем временем Белый дом объявил 29 июля 1955 года о том, что США будут участвовать в предстоящем Международном геофизическом годе, который должен начаться в середине 1957 года и продолжится до конца 1958-го.

Замечу, что разговоры о искусственном спутнике Земли в США начались еще за десять лет до этого, едва окончилась вторая мировая война. 3 октября 1945 года в бюро аэронавтики военно-морских сил США состоялось секретное совещание, на котором было принято решение о возможности и желательности создания спутника. К началу 1954 года американский спутник уже получил одобрение высших военных чинов США. Таким образом, заявление Белого дома, прозвучавшее сенсационно и неожиданно, на самом деле имело давнюю предысторию.

В общих международных планах МГГ пункт о запуске спутника стоял как бы под вопросом, поскольку неясно было, а как его, собственно, осуществить. Теперь, когда подключались США, как-то само собой выходило, что они и должны запустить спутник. Ну, а кто ж еще?!

Во всех странах, в том числе и в Советском Союзе, о спутнике писали газеты и журналы, публиковались разные варианты конструкций, фотографии отдельных приборов и аппаратов целиком. Наши умельцы – от юных техников во Дворцах пионеров до зрелых изобретателей с толстыми пачками авторских свидетельств – не хотели отставать, но не знали, к кому им надо обращаться, кто этим делом у нас в стране занимается. Требовалось человеческую фантазию и энтузиазм на что-то «закоротить»...

Есть в Москве на Лесной улице в доме № 55 музейчик: «Подпольная типография ЦК РСДРП 1905-1906 годов». Снаружи вывеска: «Торговля кавказскими товарами», а внутри, в глубоком колодце, печатали прокламации. Нечто подобное было создано у нас почти полвека спустя в космонавтике. Королев в подлипкинском «колодце» делал дело, а снаружи висела вывеска для доморощенных простаков и зарубежных шпиков: «Междуведомственная комиссия по координации работ в области организации и осуществления межпланетных сообщений». Это была чистая «липа», потому что комиссия эта ничего не могла координировать по двум причинам: во-первых, она ничего толком об этих работах не знала; во-вторых, если и знала, то никому ее координации были не нужны. Насколько серьезной была эта организация, можно судить уже по тому факту, что ни Королев, ни Келдыш, ни Глушко, ни Тихонравов в комиссию эту не входили. Во главе ее стоял академик Леонид Иванович Седов, механик, профессор Московского университета, солидный, красивый мужчина, словно самой природой созданный для представительства. Любая ракета была для него, прежде всего «телом переменной массы», детали конструкции интересовали его мало. В заместители ему определили Георгия Ивановича Петрова, тогда – члена-корреспондента Академии наук, который, как вы помните, занимался входом ракетной «головы» в атмосферу и теплозащитой.

Поскольку Петров в отличие от Седова находился «при деле», за границу на разные конгрессы и симпозиумы его не пускали, вообще рекомендовали с иностранцами не дружить, да к тому же Георгий Иванович не любил Леонида Ивановича, а потому в работе комиссии принимал участие минимальное. Когда решено было направить на 6-й конгресс Международной астронавтической федерации в Данию наших наблюдателей, туда поехали Седов и профессор Кирилл Федорович Огородников, главный редактор реферативного журнала «Астрономия и геодезия», человек очень эрудированный и начитанный, но решительно ничего не понимающий в ракетной технике. Впрочем, это и так ясно: если бы он понимал, он бы в Данию не поехал.

3 августа в зале Копенгагенского политехнического института президент конгресса американский профессор Дюран зачитал письмо президента США Эйзенхауэра, в котором официально подтверждалось, что в США готовятся к запуску спутника. «Птица» – так назывался американский проект – должна была стать самым щедрым подарком великой страны МГГ, а заодно напомнить миру о недосягаемости американской техники и укрепить в сознании миллионов людей мысль о бесспорном лидерстве США во всем мировом сообществе.

Прослушав письмо президента, все аккредитованные на конгрессе журналисты загоготали на весь мир, как встревоженная гусиная стая, а наш Леонид Иванович тихо и спокойно объявил, что устраивает в здании советской миссии пресс-конференцию. Все очень удивились: советские пресс-конференции были тогда не часты, и народу набралось много. Седов выступил, рассказал, что знал и что можно было рассказывать о наших работах, и, в частности, сказал:

– За последнее время в СССР уделяется много внимания исследовательским проблемам, связанным с осуществлением межпланетных сообщений, в первую очередь проблеме создания искусственного спутника Земли... Осуществление советского проекта можно ожидать в сравнительно недалеком будущем...

Когда конкретно, Седов, мне кажется, сам не знал, но говорить так смело никто Леониду Ивановичу не запрещал, поскольку те инстанции, которые запрещают, решительно не могли представить себе, что какой-то там спутник – это нечто серьезное, и относились к этому, как к научно-популярной болтовне.

Если бы в это время уже думали о приоритете, о том, что американцы могут нас обогнать, никакой советской пресс-конференции не было бы, хотя бы потому, что она могла встревожить американцев и активизировать их работы. Поэтому прозвучавшие через несколько лет упреки, прежде всего американцев, по поводу того, что мы что-то темнили, скрывали свои планы и устроили им «космический Пирл-Харбор», несправедливы. Темнить мы начали позднее, а тогда Седов прямо сказал:

– Возможно, наши спутники будут созданы раньше американских и превзойдут их по весу.

Журнал «Радио» летом 1957 года заранее публикует примерные частоты, на которых будет работать передатчик спутника. Количество статей о спутнике в наших популярных журналах и газетах к осени 1957 года измерялось уже сотнями. Президент Академии наук Несмеянов публично подтверждает, что теоретически проблема вывода спутника на орбиту решена. Наконец, Королев за 17 дней до старта в своем докладе на юбилейном заседании в честь 100-летия со дня рождения К.Э.Циолковского прямо говорит, что советские ученые намерены в ближайшее время запустить спутник.

За рубежом тоже немало писали о наших спутниках. Французский журналист Мишель Рузе, отличными научно-популярными статьями которого в журнале «В защиту мира» я зачитывался в студенческие годы, трезво оценил ситуацию: «Отнюдь не означает, что „Луна Эйзенхауэра“ первой придет к финишу в состязании с ее советским и, может быть, английским соперниками», – писал он еще в сентябре 1955 года.

Так что все знали, что мы хотим запустить спутник, но никто не верил, что мы его можем запустить.

Выступление Седова было, кстати сказать, не первым на эту тему. До этого на заседании Комитета по проведению МГГ в Барселоне вице-президент Академии наук СССР Иван Павлович Бардин тоже говорил о спутниках, но тогда его заявление осталось как-то без внимания. А тут, наверное, потому, что Седов провел свою пресс-конференцию сразу после письма Эйзенхауэра, сообщение это вызвало воистину всемирную сенсацию. Леонид Иванович оказался в центре внимания, ему преподносили шоколадные ракеты, фотографировали со знаменитыми красавицами, а через несколько лет, когда спутник действительно полетел, нарекли «отцом русского спутника». Он, насколько мне известно, подобные утверждения не оспаривал, хотя и не подтверждал, обаятельно и таинственно улыбался, вместо того, чтобы с той же обаятельной улыбкой сказать: