Публичное одиночество - Никита Михалков

Помните: мы собирали металлолом. Или макулатуру – и еще умудрялись хитрить: собрав кучу бумаги, обливали ее изнутри водой, чтобы она была тяжелее и наш 8 «А» мог выиграть у 8 «Б». За это мы получали вымпел, первое место, газету «Молния» с поздравлением и так далее. Кроме того, возникал лишний повод для общения: «Я знаю подвал, где сложены во-от такие рулоны…» Завязывался разговор: «Он идет и несет такую здоровенную… Я ему говорю: «Что несешь?» – А он…» И – хохот.

Я понимаю, что это частности. Но умноженные в десятки, сотни, тысячи раз, они формировали единую жизнь большой страны и уже на другом уровне выплескивались реальным всенародным счастьем, когда запустили первый спутник, или полетел Гагарин, или мы выиграли чемпионат мира по хоккею…

Поверьте, это не ностальгия по советским временам. Просто я пытаюсь понять, почему мы так разобщены сегодня. Почему зависть и недоброжелательство стали движущей силой страны, а мозг и душа современного россиянина формируются программами «Русские сенсации» или «Пусть говорят». Почему вместо сопричастности к чужому горю мы руководствуемся злорадством: «Так им и надо!» или просто выдыхаем с облегчением: «Слава богу, это не у меня». Когда цунами смыло триста тысяч человек, телевизионные каналы даже не изменили программу. Продолжались «комнаты смеха», развлекательные шоу. Да, это случилось далеко, но ведь эти триста тысяч жизней – часть человечества, часть тебя самого.

Трагедия на Саяно-Шушенской ГЭС могла закончиться глобальной катастрофой. Сотни тысяч людей могли оказаться смытыми с лица земли. А мы опять демонстрируем душевную мертвечину, теплохладность, как говорят в православии. То есть нам от того, что происходит, ни жарко и ни холодно. Зато параллельно с этим возникают фарисейские, кликушеские кампании. Ты слышишь по телевизору, что у нас Год молодежи, но все это в пустоту.

Оглянитесь вокруг. Осознайте, что с нами творится. Отравление людей алкоголем, просто истребление народа, уничтожение генофонда. «Какой ужас», – говорим мы и ничего не предпринимаем. Тотальная коррупция, которая ничего не боится. Юридически грамотные люди заняты выискиванием параграфов, которые позволят не выполнять данного им поручения. Проще высидеть двое суток за этими бумагами и найти оправдание, почему делать не надо. А причина одна – делать очень не хочется, если, конечно, за этим не стоит личная выгода. Я сам постоянно на это наталкиваюсь, и меня бросает в холодный пот от мысли, что могут противопоставить пенсионер, студент, домохозяйка, учитель этой абсолютно непробиваемой стене, этой равнодушной фанаберии, которая наслаждается тем, что вооружена властью, законом и чувствует себя абсолютно безнаказанной?..

Мы снимали «Утомленных солнцем – 2» под Петербургом. К нам на съемки приехал Владимир Владимирович Путин, его привезли на паровозе. Он спросил: «А как вы сюда добираетесь?» – «На машинах». – «А что, можно доехать?» – «Можно». – «Почему же мы не поехали?» – «Потому что, если бы вы поехали по этой дороге, вы решили бы, что Гражданская война еще не закончилась». – «А на вертушке?» – «А если бы полетели на вертолете, то увидели бы, что эта разруха распространяется на десятки километров вокруг…» Он сокрушенно покачал головой, и я его понимаю.

Дорожное покрытие в России начинают чинить в октябре. Ни у кого не возникает желания отнестись к этой разбитой дороге как к части своей родины. Владельцы предприятий не вкладывают деньги в модернизацию, даже в ремонт, а просто эксплуатируют нещадно то, что сами не строили и на что зачастую не имеют никакого права. Сколько «выдоим» из завода, столько и ладно. Что происходит с медициной, с лекарствами? Что происходит с силовыми структурами, когда майоры милиции убивают людей?.. Возникает ощущение безысходности. Нет радости, нет предвкушения будущего. От этого мало детей.

Думали, что достаточно просто сломать систему – и все мгновенно произрастет божественными цветами. Ничего подобного! Не произрастет! Все держалось только на страхе. Когда его не стало, выяснилось: мы работали потому, что система заставляла нас работать. Уже двадцать лет мы существуем только за счет того, что Бог дал нам в земле. Мы, способные создавать потрясающие военные машины, задираем цены на запчасти, что не позволяет этим машинам быть проданными – в мире или в своей собственной стране.

Едешь по русской провинции – тысячи пустых деревень, заросшие сорняками поля. Казалось бы, есть все – земля, возможности. Бери, делай! Колхозы отменили, никто не заставляет. Однако повсюду – пустые глазницы окон, нищета и мерзость запустения. У русского крестьянина нет воли жить. Иногда я думаю: «Господи, ну хоть бы вымерли все!» Чем земля-то виновата? Пусть сюда придут шведы, китайцы, кто угодно – лишь бы они с уважением отнеслись к тому, что создал Бог. В конце концов, какая разница, кто вырастит хлеб и он будет колоситься в Вологодской или еще какой-нибудь области, если мы сами не хотим и не можем этого сделать.

Пришло время нам ткнуть самих себя, как щенка носом, в собственные испражнения. Чтобы мы очнулись и осознали: никто за нас это не уберет. Чтобы мы поняли: этот смердящий запах порождает вокруг России презрение к нам, недоверие, нелюбовь. Но главное – презрение. И я начинаю понимать Олбрайт, которая говорила: «Где справедливость, что такие земли, как Сибирь, принадлежат одной стране?!» Раньше это вызывало во мне неуправляемое негодование. А потом я представил себе ситуацию ее глазами. Мы летели с Сергеем Шойгу над Сибирью: на тысячи километров – ни огонька. Столыпин расселял среднюю полосу России, давал людям в Сибири такие наделы, какие они хотели. Население этих областей тогда увеличилось в два с половиной раза.

Почему же мы не можем?

Я вижу усилия руководителей страны, слышу их правильные слова, понимаю, что они возмущены. Но что дальше? Каковы рычаги воздействия? Сажать в тюрьму, вернуть смертную казнь? Но так мы снова загоним страну в страх.

На мой взгляд, сегодня у нас есть шанс сплотить нацию не механически, а духовно – за счет идеи и общего дела. Эта идея звучит не очень пафосно, это дело кажется слишком простым и прозаическим, но, поверьте, иначе мы можем поставить крест на своем будущем.

Нам необходимо прибраться в своей стране – в прямом смысле слова. Начиная с «мелочей». С того, чтобы объяснить человеку: если он оставил в лесу полиэтиленовый пакет с отбросами, то этот пакет тысячу лет не сгниет, никуда не исчезнет. Более того, ты бросил здесь свой мусор, другой так же бросил, глядя на тебя, и еще кто-то, и еще. А потом ты попадаешь на такой пляж, который я видел где-то на Волге. Когда вдруг поднялся ветер, и начался кошмарный мусорный ураган. Отбросы летели над белоснежным пляжем, опадали на нескольких километрах вокруг и превращали все в помойку…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});