Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4 - Джеймс Клавелл

– Вы обязательно должны съесть что-нибудь, чтобы поддерживать в себе силы. Прошу вас, садитесь. Я закажу все, что вы будете есть, и для вашего мужа тоже распоряжусь, чтобы ему все отнесли. Вы бы хотели этого?

– Да, пожалуйста, – сказала она тоже по-турецки и села, поняв его завуалированную угрозу и чувствуя, как зашевелились волоски на шее. – Я могу заплатить.

Легчайший намек на улыбку тронул его губы.

– Как вам будет угодно.

– Благодарю вас, майор эфенди. Прошу вас, когда мы с мужем сможем уехать?

– Я обсужу это с вами завтра, не сегодня. – Он сделал знак полицейскому, чтобы тот встал у двери на страже. – Теперь мы будем говорить по-английски, – сказал он, раскрыв свой серебряный портсигар и предлагая ей.

– Нет, благодарю вас, я не курю. Пожалуйста, когда мне вернут мои драгоценности, майор эфенди?

Он выбрал сигарету и начал постукивать ее кончиком по крышке портсигара, внимательно глядя на нее.

– Как только это будет безопасно. Меня зовут Абдул Икаил. Я направлен работать в Ван и отвечаю за весь этот район до самой границы. – Он щелкнул зажигалкой, выпустил струю дыма, не отводя от нее взгляда. – Вы когда-нибудь бывали в Ване?

– Нет, не бывала.

– Маленький сонный городишко. Был, – поправился он, – до вашей революции. Хотя на границе жить всегда было трудно. – Он снова глубоко затянулся. – Нежелательные элементы с обеих сторон, стремящиеся перейти ее или убежать. Контрабандисты, торговцы наркотиками, оружием, воры – вся падаль, какую вы можете себе вообразить. – Он говорил все это обыденным тоном, размечая фразы клубочками сигаретного дыма. Воздух в маленьком обеденном зале был тяжелым и пах старой кухней, людьми и застоявшимся табачным дымом. Ее обуревали тяжелые предчувствия; пальцы поигрывали ремнем сумочки, висевшей на плече.

– А в Стамбуле бывали? – спросил он.

– Да. Один раз провела там несколько дней, когда была еще маленькой девочкой. Ездила туда с отцом, у него там были дела, а я, я должна была сесть на самолет, чтобы лететь в школу в Швейцарии.

– Я никогда не был в Швейцарии. Один раз ездил в Рим, в отпуск. И в Бонн – на курсы для полицейских и еще раз на курсы в Лондон, но в Швейцарии не бывал.

Некоторое время он молча курил, погруженный в собственные мысли, потом затушил сигарету о пепельницу с щербатым краем и подозвал владельца гостиницы, смиренно стоявшего у двери и ожидавшего, когда можно будет принять заказ. Еда была простой, но вкусной и подавалась с огромной, нервной подобострастностью, которая еще больше ее расстроила. Было ясно, что деревня не привыкла к визитам столь высокопоставленных особ.

– Вам нечего бояться, Азадэ-ханум, вам не грозит никакая опасность, – сказал он, словно прочитав ее мысли. – Наоборот, я рад возможности поговорить с вами; здесь редко встретишь особу вашей… вашего уровня. – Во время ужина, терпеливо и вежливо, он без конца расспрашивал ее об Азербайджане и Хаким-хане, мало говорил сам, отказался обсуждать Эрикки или то, что произойдет дальше. – Что будет, то будет. Пожалуйста, расскажите мне вашу историю еще раз.

– Я… я уже рассказывала ее вам, майор эфенди. Это правда, а не история. Я рассказала вам правду, как и мой муж.

– Разумеется, – кивнул он, с аппетитом поглощая свой ужин. – Пожалуйста, расскажите мне ее еще раз.

И она рассказала, испуганная, читая в его глазах глубоко запрятанное желание, хотя он все время держался с ней подчеркнуто вежливо и обходительно.

– Это правда, – закончила она, едва притронувшись к еде, у нее совсем не было аппетита. – Мы не совершили никакого преступления, мой муж лишь защищался и защищал меня. Клянусь Аллахом.

– К сожалению, Аллах не может выступить свидетелем в вашу пользу. Разумеется, в вашем случае, я принимаю, вы верите во все, что говорите. К счастью, мы здесь народ приземленный, больше от мира сего, мы не фундаменталисты, и существует разделение между исламом и государством, никакие люди не могут назначить себя посредниками между нами и Богом, и фанатичны мы только в своем стремлении сохранить наш образ жизни таким, каким нам хочется, и не дать другим затолкать нам в глотку свою веру или законы. – Он замолчал и напряженно прислушался. По дороге сюда в сгущающихся сумерках они слышали вдалеке ожесточенную стрельбу и тяжелые разрывы минометных снарядов большого калибра. Теперь, в тишине ресторанчика, они услышали их вновь. – Вероятно, курды защищают свои дома в горах. – Его губы скривились в отвращении. – Мы слышали, Хомейни посылает против них вашу армию и «зеленых повязок».

– Это еще одна ошибка, – сказал она. – Так говорит мой брат.

– Согласен. Моя семья из курдов. – Он поднялся. – Полицейский будет стоять у вашей двери всю ночь. Для вашей защиты, – сказал он с той же полуусмешкой, которая ее сильно тревожила. – Для вашей защиты. Пожалуйста, оставайтесь в своей комнате, пока я… не приду за вами или не пошлю кого-нибудь. Ваше содействие нам поможет вашему мужу. Доброго сна.

Она поднялась в комнату, которую ей отвели, и там, увидев, что на двери нет ни крючка, ни засова, подперла ее изнутри стулом, уперев его спинкой под дверную ручку. В комнате было холодно, вода в кувшине была ледяная. Она умылась и вытерлась, потом помолилась, добавив к обычной особую молитву за Эрикки, и села на кровать.

С большой осторожностью Азадэ извлекла пятнадцатисантиметровую стальную заколку для шляп, спрятанную в толстом декоративном шве ее сумки, и несколько секунд рассматривала ее. Заколка была острой, как игла, головка с противоположного конца была маленькой, но достаточной, чтобы упереть ее в ладонь при тычке. Она несколько раз ткнула ею в подушку, как ей показывал Росс. Потом аккуратно заткнула в наволочку снизу.

– Тогда она в тебя не вопьется во сне, – говорил он ей с улыбкой. – Противник ее не заметит, а ты легко можешь ее вытащить. Такая красивая девушка, как ты, всегда должна быть вооружена на всякий случай.

– О, но, Джонни, я никогда не смогу… никогда.

– Сможешь, когда… если… нужно будет когда-нибудь, и ты должна быть к этому готова. Если ты вооружена, знаешь, как пользоваться своим оружием, что бы оно из себя ни представляло, и принимаешь для себя, что тебе, возможно, придется убить, чтобы защититься, тебе уже больше никогда ничего не нужно будет бояться. – За те волшебные месяцы в горах Швейцарии он научил ее пользоваться ею. – Всего двух-трех сантиметров в нужное место больше чем достаточно, это уже будет смертельно… – Она носила с собой эту заколку с тех самых пор, но ей ни разу не пришлось ей воспользоваться – даже тогда в деревне. Деревня. Оставь деревню для ночи, не для дня.

Ее пальцы коснулись головки ее оружия. Может быть, сегодня, подумала она. Иншаллах! А как же Эрикки? Иншаллах! Потом она вспомнила слова Эрикки: «„Иншаллах“ – это здорово, Азадэ, отлично все оправдывает, но Богу, каким бы именем его ни называли, время от времени нужна в помощь земная рука».