Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Но воду выкачать так и не удалось.

12

— Век себе не прощу! — взволнованно говорил Сергеев, расхаживая по кабинету Денисова. — Только сегодня меня осенило: план-то рукописный, самодельный, уникальный стало быть! И на книге был экслибрис частной библиотеки какого-то там археолога — не то Генике, не то Генцке. Теперь понятно, почему в других экземплярах никакого плана не оказалось! Значит, владелец книги просто вклеил его в свой экземпляр. И теперь все потеряно. Попробуй разыщи еще один такой же! А без плана, как без рук. Схема, вычерченная Штраусом, к сожалению, малого масштаба, на ней только самое основное, деталей-то и нет, нет подвалов, комнат, всех этих уступов, выступов, поворотов, по которым только и можно обнаружить какой-то тайник. Ах ты, черт побери, надо ж такому случиться!

— Ну, ладно, ладно тебе каяться, — участливо сказал Денисов, переходя на «ты», что случалось у них в последнее время довольно часто — совместная работа сблизила их друг с другом. — Беда, действительно, велика, но не катастрофа же наступила! Может, и план еще обнаружим, а нет — и без него будем искать. Придется только повременить, подождать, пока мы сможем использовать более солидные средства. А рота тем временем поработает, поищет. Кстати, слышал — вот уж беда, так беда: двое солдат пропали! Предполагают, что они тоже куда-то сами полезли за этой нашей комнатой. И не вернулись. А ты говоришь — план. Вот людей надо разыскать во что бы то ни стало!

13

Поиски солдат продолжались. Получив в саперном батальоне аккумуляторные фонари и приказав выдать из ротного неприкосновенного запаса плавательные прорезиненные костюмы и спасательные пояса, старший лейтенант Амелин наутро сам спустился в подвал, прихватив с собой Павловского.

Вода поднялась почти под потолок, но больше, как видно, не прибывала. Командир роты и сержант поплыли, внимательно осматривая все вокруг. За Павловским волочилась на веревке, цепляясь за пол, железная «кошка».

— Товарищ капитан, смотрите — тут еще ходы, в разные стороны! — воскликнул сержант, поднимая фонарь под самый потолок. — Видите?

— Вижу. Целых… целых пять! Надо проверить. Поплыли туда.

Они углубились в темный коридор, держась друг за другом, чтобы не перепутать веревки. Впрочем, плыть далеко не пришлось, веревки туго натянулись, и это означало, что там, наверху, моток размотался до конца.

— Да. Похоже, что не найдем, — прошептал Павловский. Капитан промолчал. Они остановились, медленно перебирая ногами, чтобы слабое течение не отнесло их назад.

Что-то темное и большое показалось впереди. «Оно» еле двигалось вдоль стен, останавливаясь у каждой выбоины. Амелин проворно отстегнул от пояса «карабин» с привязанной веревкой и, приказав Павловскому оставаться на месте, поплыл навстречу темному пятну. Не успел он преодолеть и несколько метров, как Павловский увидел и сам: на широкой доске лежало что-то странное, бесформенное.

— Глядите, товарищ капитан! — крикнул сержант.

— Вижу. Быстро осмотреть!

Поднимая фонтаны воды, Амелин и Павловский бросились вперед.

— Они!

— Живы, — облегченно вздохнул капитан.

Глава седьмая

НЕУДАВШИЙСЯ РАЗГОВОР

1

«Я, Бернгардт-Отто-Густав фон Лаш, родившийся в Верхней Силезии 12 марта 1893 года, генерал от инфантерии, бывший комендант города и крепости первого класса Кенигсберг, ныне находящийся в заключении после приговора военного трибунала в Ленинграде, настоятельно требую от советских властей, которые содержат меня под стражей…»

— Очередная кляуза, — брезгливо сказал начальник лагеря военнопленных, откладывая страницы, исписанные угловатым неразборчивым почерком. — Сколько еще этот Лаш настрочит таких жалоб за время своего заключения! Что ни день, то очередная выдумка, претензия. И все — пустяки. То пересолен суп, то вода для бритья оказалась не такой горячей, как хотелось бы его превосходительству. Да, выпала нам долюшка возиться с этим типом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Действительно, товарищ полковник, — подтвердил собеседник, невысокий майор со шрамом на лбу. — И ведь условия-то какие: питание, как в ресторане, прогулки не ограничены, денщика ему сохранили, отдельная комната, книги, свободная переписка. Помучили бы его, как нашего Карбышева.

— Ничего не поделаешь. Придется снова разбирать жалобу. Кстати, Лашем в последние дни почему-то заинтересовались товарищи из Калининграда. Мне звонили из министерства, передавали просьбу Калининградского обкома устроить свидание Лаша с Паулюсом. Надо разрешить. Пусть побеседуют. Говорят, Паулюс должен задать Лашу несколько важных вопросов.

2

— Осталась еще неиспользованной и такая крупная возможность — беседа с Лашем, — задумчиво сказал Денисов.

— Да, а этот волк кое-что может знать.

— Разумеется. Но попробуй вытяни из него слово… Добром не скажет, уж я-то его знаю, — промолвил Сергеев.

Олег Николаевич и в самом деле знал Лаша — ему пришлось и встречаться и даже разговаривать с бывшим комендантом Кенигсберга.

Было это так…

Наши войска готовились к штурму.

Чтобы избежать излишнего кровопролития, маршал Василевский по поручению Ставки неоднократно обращался в те дни к Лашу с предложением о капитуляции. Но начальник кенигсбергского гарнизона упорствовал: слишком напряженной была обстановка, фюрер грозил смертной казнью тем, кто посмеет отступить хотя бы на десяток метров. И Лаш упорствовал. Ничего иного ему и не оставалось делать.

День и ночь по дорогам к Кенигсбергу шли машины. Они подвозили нашим частям и соединениям снаряды, мины, гранаты, патроны, оружие и снаряжение для личного состава штурмовых групп. На учебных полях, где в точности воспроизводилась оборонительная система гитлеровцев, завершались полковые и дивизионные тактические учения. Опытные саперы инструктировали пехоту. Офицеры выходили на последние рекогносцировки. Штабы составляли боевые приказы и распоряжения. Походные кухни готовили «усиленные» обеды и ужины. Политработники разъясняли боевую задачу.

До штурма оставались считанные дни.

А в небольшом городке Лабиау в старинном графском замке группа под руководством Николаева и Сергеева заканчивала работу над макетом города.

В просторном зале на паркетном полу был сооружен в миниатюре огромный город, опоясанный кольцом фортов, испещренный колпаками дотов и дзотов.

Каждый дом, каждый переулок, каждое отдельное строение сумели изобразить с помощью крохотных кубиков искусные мастера.

— Мастера! — сказал начальник штаба фронта. — Всех — к награде. Сергеева и Николаева — особо, к ордену Красного Знамени. Вопросы будут?

— Разрешите, товарищ генерал? — обратился к нему капитан Николаев. — Мы все просим разрешения отправиться на передовую. Наше место там. Наши знания топографии города пригодятся.

— Хорошо! И в этом молодцы. Правильно. Пойдете на передовую…

3

— Товарищи офицеры, прошу сверить часы, — неожиданно торжественно сказал командующий войсками гвардейской армии генерал-полковник Галицкий. — Сейчас ровно восемь. Восемь часов утра шестого апреля тысяча девятьсот сорок пятого года, — повторил он и вдруг широко улыбнулся. — Похоже на то, что это последняя крупная операция, в которой нам с вами придется участвовать. Дело близится к концу, друзья, к победному концу. Желаю вам всем успеха.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И сразу стал серьезным.

— Повторяю: начало артиллерийской подготовки через два с половиной часа. Еще раз прошу проверить готовность к штурму. По местам, товарищи командиры!

В десять часов тридцать минут шквал артиллерийского огня обрушился на форты, доты и траншеи гитлеровских войск.

На «ночную рубашку Кенигсберга» надели огненный кушак. Он стягивался все туже и туже. Гулкими басами рокотали крупнокалиберные орудия, отрывисто лаяли дивизионные и полковые пушки, хлопали, как кнуты, батальонные «сорокопятки», со скрежетом летели мины, трещали, не умолкая, пулеметные очереди. Сплошная завеса дыма поднялась над Кенигсбергом. Неумолкающий грохот катился над домами, над блиндажами, над окопами. Прошли минуты — ив пепельно-сером небе появились бомбардировщики с красными звездами на крыльях. Гул разрывов стал еще сильнее.