Румбы фантастики. 1989 год - Иван Ефремов

В неимоверной дали лежала земля. Где-то на горизонте догоревшим костром переливался город. Внизу светились редкие огоньки. Антон, будто ныряя, согнулся в поясе и, выпрямив туловище, стрелой пошел вниз. Мысленными приказами он подгонял себя. Скорость была так велика, что Антону начало казаться, будто он свистит, как падающая авиабомба. Хлопало в ушах, воздух хрипел, врываясь в легкие. Антон расслабился, и его крутило, как куклу, грозя оторвать руки и ноги.

На горизонте блеснула река. Прижав руки к груди, Антон заскользил по направлению к ней. Перелески внизу обратились в сплошной ковер, несущийся навстречу. На миг мелькнула полоска песка, и вот под ним зеркальная гладь воды. Заложив вираж, Антон прошелся над самой поверхностью. От реки тянуло прохладой. Выгнувшись и распластав руки, он прибавил скорости, грудью и животом ощущая подушку сжатого воздуха над водой. Дикая, необузданная радость полета опять захлестнула сознание, и он вновь закричал визгливо и прерывисто.

Переполненной, пьяной душой сознавал Антон, что полет его — это не то, что называется способом перемещения в пространстве, а невероятный, чудесный способ слиться с прекрасным и огромным миром, быть его частью и противостоять ему.

Вода впереди зарябила, и из темноты вынырнули красные огни бакена. Короткая вспышка, и вновь впереди, без конца и края, прохладное зеркало. Антону захотелось оставить след на бескрайней этой глади, след, в котором заплясали бы веселые лунные блики.

Он вытянул вперед руки и осторожно коснулся ими воды…

На фарватере большой сибирской реки в полнолуние пятого июля тонул человек. Ему было тридцать лет от роду, и дано ему было перед бесславной кончиной почувствовать безграничность мира и величие человеческих возможностей.

Антон почти не умел плавать. Лихорадочно подгребая по-собачьи воду, он вытягивал шею и пытался определить, далеко ли берег, а заодно — и где он, этот берег.

Саднило лицо от удара о воду. Ныла отбитая поясница, что было совсем непонятно, ведь летел Антон не на спине. А руки, такие необходимые сейчас, будто кто-то только что пытался выдернуть из плеч.

Вскоре Антон увидел берег: далекая, едва заметная полоска была недосягаема. Очень скоро он выбился из сил: сердце начало сбоить, руки-ноги отнимались от усталости, легкие разрывались от нехватки воздуха. Антон хлебнул воды раз-другой и совершенно обезумел: движения его стали судорожными, чем больше он стремился вырваться из воды, тем глубже погружался. Перед глазами поплыли разноцветные круги и пятна. «Конец!» — понял Антон, и запоздалое сожаление посетило его. Не надо было это все… И другая, чужая мысль пришла в голову: «А что жалеть? Что ты оставляешь в этом мире?» Ослепительный свет вспыхнул в сознании Антона. Одним взглядом он охватил все тридцать лет своей неустроенной, никчемной жизни. «Хорошо, что детей нет, — подумал он. — Тяжелее было бы уходить… А может, и жаль, что нет? Ничего ведь не остается… Картины? Клавдия с теткой выбросят их. Ничего…»

Последними искорками сознания Антон почувствовал, как его ударило спиной обо что-то твердое. Он конвульсивно обхватил руками осклизлое дерево бакена.

Трудно сказать, сколько времени прошло, прежде чем Антон окончательно пришел в себя и к нему вернулась способность мыслить…

На середине большой реки, оседлав бакен, сидел инженер НИИ Систем Антон Верхоянцев. Красный бакен, вспыхивая, выхватывал из темноты измученное лицо инженера, время от времени принимавшегося бормотать странное заклинание: «Взлететь бы… Ух-х… взм-м-мыть бы! Зар-раза…» И, немного погодя, вновь: «Эх, вз-зле-теть бы! Вз-змыть… Черт!..»

«В чем же дело? Неужели в том, что я сомневаюсь?.. — думал Антон. — Сомневаться нельзя. Вон как я сгрохотал из-под потолка. Надо просто очень ярко себе представить…»

Он закрыл глаза, прижался щекой к теплому фонарю бакена и стал представлять себе, как его тело наливается легкой силой.

Что-то шелохнулось в груди. И с новой надеждой Антон почти в полный голос взвыл: «Взлететь бы! Взмыть! Дава-а-а-ай!»

Медленно и тяжело, как гусь на взлете, чиркая ногами по воде, он летел вдоль реки. Поджав под себя ноги, Антон глянул вниз и с силой оттолкнулся (мысленно) от поверхности воды. Дальше пошло легче. «Главное — абсолютная уверенность в себе. Чуть-чуть запаниковал — и чудесная способность исчезает, будто ее никогда и не было», — еще раз понял Антон.

Съежившись от холода и подобрав ноги под живот, он летел бесформенным комком вниз по течению. Из темноты вынырнул железнодорожный мост. Перевалив через него, Антон вновь опустился к самой поверхности воды и летел механически. Потом встряхнулся и подумал: «Коченею же!» Изловчившись, он стянул с себя трусы и выжал их. Стало немного теплее. Внезапно впереди показались огни, и из темноты вынырнула громада теплохода. Приглушенно звучала музыка, рокотал двигатель. С теплохода повеяло домашним уютом и теплом. Снизив скорость, Антон прошелся вдоль борта и уселся на корме. Что-то обеспокоило его. Но это что-то не укладывалось во взбаламученном сознании Верхоянцева, и он отложил всякие размышления до лучших времен. Шелестела вода. Палуба слегка вибрировала, и было тепло. На берегу уютно мелькали огоньки. Какая-то машина, мотая лучами фар, бежала вдоль берега, потом повернула, и стали видны лишь красные огоньки подфарников. Антон сидел, отходя от пережитого испуга, и старался не думать ни о чем. Это удалось ему настолько, что рядом кто-то трижды вежливо кашлянул.

Перед Антоном стоял старик.

Густые светлые усы и козырек темной форменной фуражки — первое, что бросилось в глаза.

— Летаешь? — дружелюбно спросил владелец густых усов.

— Да так, — пожал плечами Антон, — помаленьку.

— Хорошее дело, — сказал человек в кителе, и в голосе его послышалась легкая зависть. — Я тоже мог когда-то. — Он покряхтел, облокачиваясь на поручни. — Мог, да… Хорошее дело.

Они помолчали.

— Бывало, как луна… так все… не могу. Выберешься из сены, а внутри аж трепещет все. Пробежишь, оттолкнешься и — пошел… Какая гульба была! Где шабашите-то? — спросил он осторожно.

Антон невнятно промычал что-то. Но, подумав, добавил: — В первый раз я вылетел.

— У-у-у… — качнул головой старик. — Тогда ты это… Не увлекайся поначалу. Сила-то, она ить от луны. Вертайся пораньше. Чтоб с запасом. А то был со мной случай, по неопытности тож… Дотянул до петухов, резвился все. И чувствую, что вышел весь. Тянул с последних сил задницей сосны сшибал. Поскидывал с себя все, силу чтоб поддержать. А луна уж блекнет. Тянул, покуда силы были, аж внутри весь выгорел. Не стерпел, упал в лес. А тайга у нас… Охо-хо… Я с-под Томска родом-то…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});