Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Основы реконструкции изложены в тексте исследования (особенно в главах II, V, VII).

Слово о плъку Игоревъ, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова (реконструкция)

Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстий о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича! Начати же ся тъй пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню. Боянъ бо вѣщий, аще кому хотяше пѣснь творити, то растѣкашется мыслию по древу, сѣрымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы. Помняшеть бо, речѣ[Испр. М-П речь. Е рѣчь.] първыхъ временъ усобицѣ. Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедѣй, которой[Испр. М-П, Е который.] дотечаше, та преди пѣсь пояше старому Ярослову, храброму Мстиславу, иже зарѣза Редедю предъ пълкы касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боянъ же, братие, не 10 соколовь на стадо лебедѣй пущаше, нъ своя вѣщиа пръсты на живая струны въскла- даше; они же сами княземъ славу рокотаху.

Почнемъ же, братие, повѣсть сию отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря, иже истягну умь крѣпостию своею и поостри сердца своего мужествомъ, наплънився ратнаго духа, наведе своя храбрыя плъкы на землю Половѣцькую за землю Руськую.

Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце и видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече Игорь къ дружинѣ своей: «Братие и дружино! Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти. А всядемъ, братие, на свои бръзыя комони, да позримъ синего Дону». Спала князю умь похоти, и жалость ему знамение заступи, искусити Дону великаго. «Хощу бо, — рече, — копие приломити конець поля Половецкаго съ вами, русици. Хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону».

О Бояне, соловию стараго времени! Абы ты сиа плъкы ущекоталъ, скача, славию, по мыслену древу, летая умомъ подъ облакы, спивая[Испр. М-П, Е свивая.] славы обаполы сего времени, рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы. Шти было пѣсь Игореви, того (Олга) внуку: «Не буря соколы занесе чресъ поля широкая, — галици стады бѣжать къ Дону великому». Чили въспѣти было, вѣщей Бояне, Велесовь внуче: «Комони ржуть за Сулою, — звенить слава въ Кыевѣ. Трубы трубять въ Новѣградѣ, — стоять стязи въ Путивлѣ!». Игорь ждетъ мила брата Всеволода. И рече ему буй туръ Всеволодъ: «Одинъ брать, одинъ свѣтъ светлый — ты, Игорю, оба есвѣ Святъславличя! Сѣдлай, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, осѣдлани у Курьска напереди. А мои ти куряни свѣдоми къмети, подъ трубами повити, подъ шеломы възлелѣяны, конець копия въскръмлени, пути имь вѣдоми, яругы имъ знаеми, луци у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъострени, сами скачють, акы сѣрыи влъци въ полѣ, ищучи себе чти, а князю славы».[Испр. М-П, Е славѣ.]

Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и поѣха по чистому полю. Солнце ему тъмою путь заступаше. Нощь стонущи ему грозою. Птичь убуди. Свистъ звѣринъ въста близ.[Испр. М-П зби. Е текста свисть… зби нет.] Дивъ кличетъ връху древа, велитъ послушати земли незнаемѣ, Влъзѣ, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и тебѣ, Тьмутораканьскый[Е Тъмутораканскый.] блъванъ.

А половци неготовами дорогами побѣгоша къ Дону великому. Крычатъ тѣлѣгы полунощы, рци лебеди роспужени.[Испр. М-П, Е роспущени.] Игорь къ Дону вой ведетъ. Уже бо бѣды его 8пасутъ птиць под облакы8.[8–8 Испр. М-П, Е пасетъ птиць подобию.] Влъци грозу въсрожатъ по яругамъ. Орли клектомъ на кости звѣри зовутъ. Лисици брешутъ на чръленыя щиты. О Руская земле! Уже за шеломянемъ еси!

Длъго ночь мркнетъ. Заря свѣтъ запала. Мъгла поля покрыла. Щекотъ славий успе. Говоръ галичь убуди. Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша, ищучи себѣ чти, а князю славы.

Съ зарания въ пяткъ потопташа поганыя плъкы половецкыя и, рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя дѣвкы половецкыя, а съ ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты. Орьтъмами, и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и грязивымъ мѣстомъ, и всякыми узорочьи половѣцкыми. Чрьленъ стягъ, бѣла хорюговь, чрьлена чолка, сребрено стружие храброму Святьславличю! Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо, далече залетало. Не было 9не в обидѣ9[9–9 Испр. М-П нъ обидѣ.] порождено, ни соколу, ни кречету, ни тебѣ,

чръный воронь, поганый половчине! Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ, Кончакъ ему слѣдъ править къ Дону великому.

Другаго дни велми рано кровавыя зори свѣтъ повѣдаютъ. Чръныя тучи[Испр. М-П тучя. Е туча.] съ моря идутъ, хотятъ прикрыти 4 солнца, а въ нихъ трепещуть синии млънии. Быти грому великому, итти дождю стрелами съ Дону великаго! Ту ся копиемъ прила- мати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы половецкыя, на рѣцѣ на Каялѣ, у Дону великаго. О, Руская землѣ! Уже за[Испр. М-П, Е не.] шеломянемъ еси!

Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрелами на храбрыя плъкы Игоревы! Земля тутнетъ. Рѣкы мутно текуть. Пороси поля прикрываютъ. Стязи глаголютъ: половци идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всѣхъ странъ. Рускыя плъкы отступиша. Дѣти бѣсови кликомъ поля прегородиша, а храбрии русици прегра- диша чрълеными щиты.

Яръ туре Всеволодѣ! Стоиши на борони, прыщеши на вой стрелами, гремле- ши о шеломы мечи харалужными! Камо, туръ, поскочяше, своимъ златымъ ше- ломомъ посвечивая, тамо лежать поганыя головы половецкыя, поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя отъ тебе, яръ туре Всеволоде! Кая раны дорога брата,[Испр. М-П, Е братие.] забывъ чти и живота, и града Чрънигова, отня злата стола, и своя милыя хоти красныя Глебовны свычая и обычая?

Были вѣчи[К сѣчи.] Трояни, минула лѣта Ярославля. Были плъци Олговы, Ольга Святьславличя. Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стрѣлы по земли сѣяше, ступаетъ въ златъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ. Тот[Испр. М-П, Е то.] же звонъ слыша дав- ный великый Ярославль[Испр. М-П, Е Ярославь.] сынъ Всеволодъ,[Испр. М-П Всеволожь. Е Всеволожъ.] а Владимиръ по вся утра уши закла- даше въ Черниговѣ. Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе, и на Канину зелену паполому постла за обиду Олгову, храбра и млада князя.

Съ тоя же Каялы Святоплъкь полелйя[Испр. М-П, Е повелѣя.] отца своего междю угорьскими иноходьцы ко святѣй Софии къ Киеву. Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждьбожа внука. Въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратишась.

Тогда по Руской земли рѣтко ратаевѣ кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себѣ дѣляче, а галици свою рѣчь говоряхуть, хотять полетѣти на уедие.

То было въ ты рати и въ ты плъкы, а сицей рати не слышано! Съ зараниа до вечера, съ вечера до свѣта летятъ стрѣлы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы, трещать копиа харалужныя въ полѣ незнаемѣ среди земли Половецкыи. Чръна земля подъ копыты, костьми была посеяна, а кровию польяна, тугою взыдоша по Руской земли.

Что ми шумить, что ми звенить давечя рано предъ зорями? Игорь плъкы заворочаетъ, жаль бо ему мила брата Всеволода. Бишася день, бишася другый. Третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы. Ту ся брата разлучиста на брезѣ быстрой Каялы. Ту кроваваго вина не доста. Ту пиръ докончаша храбрии русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую. Ничить трава жало- щами, а древо с тугою къ земли преклонилось

Уже бо, братие, невеселая година въстала, уже пустыня[Испр. М-П, Е пустыни.] силу прикрыла. Въста- ла обида въ силахъ Дажьбожа внука, вступила[Испр. М-П, Е вступилъ.] дѣвою на землю Трояню, въспле- скала лебедиными крылы, на синѣмъ море у Дону плещучи. Убуди жирня времена. Усобица княземъ на поганыя погыбе. Рекоста бо брать брату: «Се мое, а то мое же». И начяша князи про малое «се великое» млъвити, а сами на себѣ крамолу ковати. А погании съ всѣхъ странъ прихождаху съ победами на землю Рускую. О! Далече зайде соколъ, птиць бья къ морю. А Игорева храбраго плъку не крѣсити. За нимъ кликну Карна и Жля, поскочи по Руской земли, смагу мѣчючи[Испр. М-П, Е мычючи.] въ пламянѣ розѣ. Жены руския въсплакашась, а ркучи: «Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати». А въстона бо, братие, Киевъ тугою, а Черниговъ напастьми. Тоска разлияся по Руской земли. Печаль жирна тече средь земли Рускый. А князи сами на себе крамолу коваху. А погании сами победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по бѣлѣ отъ двора.

Тии бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволодъ, уже лжу убуди которою,[Испр. М-П, Е которую.] то бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь грозный великый Киевскый. Грозою бяшеть притрепалъ[Испр. М-П, Е притрепеталъ.] своими сильными плъкы и харалужными мечи наступи на землю Половецкую, притопта хлъми и яругы, взмути рѣки и озеры, иссуши потоки и болота, а поганаго Кобяка изъ Лукуморя отъ желѣзныхъ великихъ плъковъ половецкихъ, яко вихръ, выторже. И падеся Кобякъ въ градѣ Киевѣ, въ гридницѣ Святъславли. Ту нѣмци и венедици, ту греци и морава поютъ славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во днѣ Каялы рѣкы половецкия, рускаго злата насыпаша. Ту Игорь князь высѣдѣ изъ сѣдла злата, а въ сѣдло кощиево. Уныша бо градомъ забралы, а веселие пониче.