Гаран вечный - Андрэ Нортон

Мерцание — оно играет с его сознанием — ослабляет волю. Есть только один способ добраться до врага — выманить его из засады на открытое место. Туман клубится… Приближается к нему эта фигура или показалось? Рамсей взглянул на край обменника, сосредоточился на нем, чтобы собраться с силами. И снова посмотрел на переливающуюся изменчивую фигуру, а она устремилась к нему, заглядывала не только в глаза, но в мозг, пыталась закутать в свою паутину, парализовать волю.

За этот свет, тянись за этот свет!

Он знал, что так нужно сделать, но достичь этого…

Рамсей пытался разглядеть что-то за мерцанием, убрать его, не обращать внимания, как не обращают внимание на стекло окна. Он должен разорвать это мерцание, но оно не дает ему сосредоточиться, и он видит только его. Во внезапном озарении Рамсей закрыл глаза. Видеть сон — приказал он своему сознанию — ВИДЕТЬ!

Повороты… раскачивания… углубления… Кружится голова, поднимается страх. ВИДЕТЬ!

В эту мысль устремил он все свои силы.

За мерцанием — да! Теперь видна фигура, смутно, ее едва удается отделить от клубящегося тумана. Но она там!

Потом…

— Умри!

Крик звучит не в ушах, а в сознании.

— Смотри — и умри!

Рамсей сопротивляется этому удару.

— НАРУЖУ! — приказывает он. — Наружу, лицом ко мне. Я рыцарь… — Откуда-то приходят к нему эти приказы. — Я тот, что снаружи! КО МНЕ!

— Умри! — Крик хлыстом алой ярости режет сознание.

— Я жив. Наружу… — Все остатки воли вложил Рамсей в этот приказ, всю силу, всю личность и всю свою жизнь.

Мерцание вращается все яростней. Но за ним… за ним теперь лицо. Однако не то, что он ожидал увидеть. И эта неожиданность так поразила его, что он едва не допустил смертельную ошибку.

— Умри!

— Я жив! — возразил Рамсей, прежде чем противник смог воспользоваться его оцепенением. — Наружу!

Мерцание завертелось как сверкающее облако, но не могло снова скрыть лицо, как ни старалось. Последовала струя обезумевших огненных частиц, подобная взрыву.

— Не-е-е-е-ет! — Крик, воспринятый сознанием, не крик ярости, а страха, страха, сопровождающего судьбу.

— Да! — держался Рамсей. Яростные частицы устремились в него. Он открыт глаза. Вот они, видимые зрению, как и во сне. Бешеный водоворот частиц охватил его. Но он смотрел сквозь него, не отрывая взгляда.

Огонь окружил Рамсея, обжигающий жар охватил его. Он не реален, надо держаться за эту веру. А тот, кто нападает…

Рамсей вслух произнес имя.

Огненные частицы смахнуло, туман разорвался. Впервые он ясно увидел лицо врага. В руке того…

Рамсей прыгнул. Минуя обменник, поднял и опустил руку. Ребро ладони с треском ударило по запястью.

Послышался крик боли, и селектор упал на пол. Противник со звериным криком вцепился Рамсею в горло, его безумное нападение заставило его отступить, прижаться спиной к обменнику. Он упал на пол, смутив нападающего, услышал крик — предупреждение, хотя слов не разобрал.

Треск игольника заставил его оставаться на месте. В дюймах от его руки ящик, который оживляет обменник. Кто-то над Рамсеем закричал. Рамсей бросился вправо, сжимая в руке селектор.

Снова треск ружья. Рамсей встал на колени. Кто-то наклонился к нему с оружием наготове. У него было время только ударить ящиком. Удар заставил нападающего вскрикнуть. Но при этом удалось отвести и ствол оружия. И выстрел пришелся в потолок, а не в лицо Рамсею.

Он ударил врага кулаком в живот, встретил напрягшиеся мышцы, получил ответный удар по скуле, который откинул его назад. Поскользнулся и упал на лежащее на полу тело.

Очалл сдавленно вскрикнул, прижал руки к груди и опустился на колени, потом сложился, упав головой к ногам Рамсея.

— Довольно! — Рамсей лишь наполовину расслышал этот возглас. Голова его кружилась от удара верховного советника.

Вставая, он снова услышал крик. Но на этот раз не мысленный, а услышал ушами. Повернувшись, он увидел — ясно, потому что туман разошелся, — увидел прижавшегося к стене Бертала, тот сжимал Теклу, не безжизненную, с пустыми глазами, пленницу, но гневную и яростную, вырывающуюся с такой силой, что принц не мог удерживать ее, одновременно нацеливая оружие на Рамсея. В то мгновение как Рамсей посмотрел на него, он оставил эту попытку. И нацелил ствол оружия в лицо девушке.

— Только пошевелись, — тяжело выдохнул он. — Дай нам свободно выйти или, клянусь кровью Джостерна во мне, — я выстрелю!

Рамсей застыл. Он взглянул в сторону выхода. Там стоял Оситес, рядом Дедан с игольником, которым он сразил самого опасного из врагов. Рамсей снова посмотрел на Бертала. В глазах принца горело безумие. Он может убить из одного страха.

И тут Рамсей использовал единственное оставшееся у него оружие. Повторно собрал он всю оставшуюся силу воли и стрелой направил ее в мозг противника.

Рот Бертала дрогнул, принц покачал головой. Но руки его бессильно упали. Текла вырвалась с силой, отчего сама едва не упала. Рамсей подхватил ее и удержал.

— Взять его! — приказал он, и стражники встали по сторонам Бертала.

Когда принца увели, Рамсей посмотрел на шамана.

— Мы ошибались. Скорее Очалл был человеком Мелколфа, а не наоборот…

Ему по-прежнему трудно было поверить, что человек с такой уверенностью в себе, как верховный советник, обладающий такой сильной волей, мог подчиниться кому-то… какими бы необычными познаниями этот другой ни обладал.

— Не совсем. — Оситес склонился к телу у обменника, перевернул Мелколфа лицом вверх. — Я думаю, что они скорее были партнерами. Мы считали Очалла хозяином из-за его поведения. Но не думаю, чтобы, даже одержав победу, он полностью правил в Уладе. С тем, что знал Мелколф… — Шаман осторожно коснулся лба мертвеца. — Этот молодой человек и так знал много, но ему все было недостаточно. Он хотел все, а в конце концов у него отняли то немногое, что у него было, и он остался беспомощным в поднятой им самим буре.

Рамсей чувствовал, что Текла дрожит.

— Вы не знаете, что они планировали… — Голос ее тоже дрожал. — Они отправили бы вас… нас… всех, кто им противоречил, на другой уровень смерти. Он… — Она посмотрела на Мелколфа и быстро отвела взгляд. — Он хвастался, что теперь может сделать это без снов. Он говорил… сны не могут сравниться с силой его машин…

— И он умер, — ответил Оситес, — потому что скорее поверил делам своих рук, чем тому, что у него внутри. Таков был Великий Грех Древних. Мы все склонны к этому греху — видимое ценить выше неизмеримого.

— Лорд император… — Дедан отбросил слова шамана, словно они не имели смысла. — Перед нами было трое. Кто из них приказал уничтожить общество?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});