Путь королей - Брендон Сандерсон

Совесть почти не мучила Шаллан. Она уже обокрала Ясну. По сравнению с этим забраться в ее комнату – сущий пустяк.

Спальня была просторнее, чем ее собственная, но все равно выглядела тесной, поскольку в ней тоже отсутствовали окна. Половину пространства занимала кровать Ясны, настоящий монстр с пологом на четырех столбиках. Умывальник располагался у дальней стены, а рядом с ним – туалетный столик, с которого Шаллан ранее и украла духозаклинатель. Кроме комода, в комнате еще имелся стол с горой книг.

Шаллан ни разу не выпадал шанс заглянуть в записные книжки Ясны. Может, принцесса вела записи по духозаклинателю? Девушка села за стол, быстренько выдвинула первый ящик и начала перебирать ручки-кисти, угольные карандаши и листы бумаги. Все было аккуратно разложено, и бумага оказалась чистой. В нижнем правом выдвижном ящике были чернила и пустые блокноты. В нижнем левом – небольшая коллекция справочников.

Оставались только книги на столе. Ясна должна была забрать с собой бóльшую часть записных книжек. Но… да, кое-что осталось. С бьющимся сердцем Шаллан взяла три тонкие тетрадки и положила перед собой.

«Заметки об Уритиру» – так была озаглавлена первая. Тетрадь заполняли, похоже, цитаты и заметки, касающиеся разных книг, которые Ясне удалось разыскать. Во всех фигурировало место под названием Уритиру. Ясна произносила его, обращаясь к Кабзалу.

Шаллан отложила эту тетрадь и открыла следующую, надеясь отыскать упоминание о духозаклинателе. Этот блокнот также был заполнен от первой страницы до последней, но названия у него не было. Шаллан листала, читая некоторые записи.

«Те, что из пепла и пламени, убивали словно рой и не склонялись перед Вестниками». Замечено у Масли, стр. 337. Колдвин и Хасава упоминают что-то в этом духе.

«Они забирают свет, где бы ни таились. Кожа их обожжена». Кормшен, стр. 104.

Инния, комментируя детские народные сказки, говорит о Приносящих пустоту так: «Они словно Великая буря, что приходит раз за разом, но ее никогда не ждут». Термин «опустошение» в контексте их внешнего вида используется дважды. См. стр. 57, 59 и 64 «Сказок при свете очага».

«Они становились другими прямо во время битвы. Они были словно тени, что меняются, пока пламя танцует. Нельзя недооценивать их, опираясь на первое впечатление». Предполагается, что эта запись – слова Талатина, Сияющего из ордена камнестражей. Источник – «Воплощение» Гувлоу – обычно считается надежным, хотя это взято из отрывка, переписанного из утраченной «Поэмы седьмого утра».

И так далее и тому подобное – страницу за страницей. Ясна обучила ее этому способу делать заметки – когда блокнот заполнялся до конца, каждую запись следовало заново оценить с точки зрения надежности и полезности, а потом переписать в один из других блокнотов, посвященных определенным темам.

Хмурясь, Шаллан просмотрела последний блокнот – о Натанатане, Ничейных холмах и Расколотых равнинах. В нем были заметки об открытиях, совершенных охотниками, исследователями или торговцами, которые искали речной путь в Новый Натанан. Из трех блокнотов самый большой оказался о Приносящих пустоту.

Опять эти Приносящие пустоту. Многие жители сельской глубинки шептались о них и о прочих монстрах, обитавших во тьме. Скрежетальщики, буревые шептуны, жуткие ночеспрены… Строгие наставницы, обучавшие Шаллан, твердили, что это суеверия, проделки Сияющих отступников, которые использовали сказки о монстрах, чтобы оправдать свою власть над людьми.

Ревнители говорили о другом. Они рассказывали о Сияющих отступниках – некогда Сияющих рыцарях, – которые отражали натиск Приносящих пустоту во время войны за Рошар. Согласно их учениям, лишь после победы над этими монстрами и ухода Вестников случилось падение Сияющих.

И те и другие сходились в одном: Приносящие пустоту исчезли. Были ли они выдумками или давным-давно побежденными врагами, итог оказался одним и тем же. Шаллан могла поверить, что некоторые люди – и даже некоторые ученые – верили, будто Приносящие пустоту еще не перевелись и исподволь мучили человечество. Но Ясна-скептик? Ясна-безбожница? Неужели в голове у этой женщины все так перепуталось, что она отрицает существование Бога, но допускает существование Его мифических врагов?!

Кто-то постучался в наружную дверь. Шаллан подпрыгнула, рука ее взметнулась к груди. Она поспешно разложила блокноты на столе в прежнем порядке. Потом, взволнованная, понеслась в гостиную. «Дурочка, Ясна не стала бы стучать!» – одернула она себя, отпирая и чуть-чуть приоткрывая дверь.

В коридоре стоял Кабзал. Красивый светлоглазый ревнитель держал в руках корзину:

– До меня дошли слухи, что у тебя выходной. – Он потряс корзиной, искушая. – Варенья не желаешь?

Шаллан успокоилась и глянула на открытую спальню Ясны. Ей бы следовало продолжить поиски. Она повернулась к Кабзалу, собираясь ответить отказом, но его взгляд был таким манящим. Эта полуулыбка, этот добродушный вид, эта расслабленная поза…

Если Шаллан отправится с Кабзалом, то, возможно, спросит его о духозаклинателях. Однако основная причина была в другом. Ей действительно нужно расслабиться. В последнее время она была такой напряженной – забила голову философией, каждый свободный момент тратила на попытки заставить духозаклинатель работать. И чего теперь удивляться голосам в голове?

– От варенья не откажусь, – объявила Шаллан.

– Варенье из правденики, – сообщил Кабзал, демонстрируя баночку из зеленого стекла. – Азирское. Тамошние легенды гласят, что тот, кто отведает этих ягод, будет говорить только правду до следующего заката.

Шаллан вскинула бровь. Они сидели в садах Конклава на подушках, брошенных поверх разостланного одеяла, недалеко от того места, где девушка впервые экспериментировала с духозаклинателем.

– Это на самом деле так?

– Едва ли. – Кабзал открыл банку. – Ягоды безобидны. Но вот листья и стебли растения при сжигании выделяют дым, от которого люди пьянеют, и их переполняет беспричинное счастье. Похоже, у жителей тех краев вошло в привычку собирать стебли правденики для костра. А потом они едят ягоды, глядя на огонь, и в итоге ночь получается весьма… интересной.

– Странно, что… – начала Шаллан и прикусила язык.

– Что? – подбодрил Кабзал.

Она вздохнула:

– Странно, что растение не назвали рожденикой, с учетом того, как…

Тут Шаллан покраснела, а Кабзал рассмеялся:

– Хорошая мысль!

– Буреотец! – воскликнула она, еще сильней заливаясь краской. – Я совершенно не умею соблюдать приличия. Дай-ка мне варенья.

Он улыбнулся и протянул ей ломоть хлеба, намазанный зеленым вареньем. Тусклоглазый паршун, прихваченный еще в Конклаве, сидел на земле возле стены из сланцекорника, играя роль импровизированной дуэньи. Было так странно находиться в обществе мужчины почти того же возраста, что и сама Шаллан, под присмотром одного лишь паршуна. Она словно вырвалась на волю. Ожила. Или, может быть, все дело в солнечном свете и просторе…