Могильщик кукол - Петра Хаммесфар

Бен остановился, под строгим взглядом Якоба опустил голову и тяжелыми шагами направился к входной двери дома. Однако, прежде чем он успел к ней приблизиться, Якоб исчез в сарае. И Бен рысью, так быстро, как только его несли ноги, бросился прочь от дома. Он избегал дороги, где Якоб мог его настичь и задержать. Как и прошлой ночью, Бен понесся наискосок через картофельное поле и поле с сахарной свеклой, расположенное напротив проселочной дороги. И еще прежде, чем Якоб вывел из сарая старый «мерседес» и развернулся во дворе, Бен достиг широкой дороги.

Когда Якоб притормозил у развилки, он увидел мчащегося впереди на некотором расстоянии Бена. Навстречу сыну ехали девушки на велосипедах. Якоб тоже свернул налево. Из-за того что Бен вновь его ослушался, досада Якоба переросла в ярость. Он видел, как быстро сын приближается к велосипедисткам, как он машет им обеими руками. Девушка в солнцезащитных очках остановила велосипед перед Беном.

— Ты что-то поздно сегодня, — приветствовала она его. — Неужели проспал, лесной человек?

Группа находилась еще слишком далеко от Якоба, к тому же из-за рокота дизельного мотора он и так не смог бы расслышать, о чем говорили молодые люди. Якоб только наблюдал за происходящим. Бен усердно кивал на слова девушки, затем сделал шаг вперед и рванул ее на себя. Обхватив обеими руками тонкое тело, он принялся ее кружить. И даже часть велосипеда, руль которого она не сразу выпустила из рук, немного пританцовывала над землей. Девушка засмеялась, далеко запрокинула голову и, тяжело задышав, стала стучать Бена руками по спине:

— Отпусти, ты меня раздавишь, медведь.

Якоб расслышал последнюю фразу. Он поравнялся с группой и остановил машину. Светловолосая девушка ласково слегка погладила Бена по плечу и с настойчивостью сказала:

— Нам нужно ехать, иначе мы очень опоздаем.

— Я тоже так думаю, — заметил Якоб.

Они уселись на велосипеды, развернули их и снова выехали на дорогу. Обе еще раз помахали. Девушка в солнцезащитных очках послала Бену воздушный поцелуй и крикнула:

— Увидимся позднее, медведь!

Затем, следуя друг за другом, они доехали до развилки и повернули направо, на дорогу, ведущую к шоссе.

Якоб подождал еще мгновение, в нерешительности размышляя, не усадить ли ему Бена в машину и не отвезти ли домой. Он знал, что в таком случае начнется утомительно долгая борьба, и на работу он приедет слишком поздно. Раньше Бен охотно ездил с ним на машине, но заставить его сесть в «мерседес» стоило большого труда. О причине подобного упорства Якоб ни разу не задумывался.

«Возвращайся», — потребовал он.

Кажется, на этот раз Бен повиновался. Якоб поехал дальше по направлению к развилке, ощущая нечто вроде удовлетворения и умиротворения. Пока машина шла прямо, он видел в зеркале заднего обзора все уменьшающуюся фигуру сына, видел, как Бен достиг колючей проволоки. Когда «мерседес» скрылся с глаз, Бен остановился. Он тоже, как и отец, знал об одной могиле. Она была за колючей проволокой, и он часто ее посещал.

Труда: осознание

Вскоре после несостоявшегося циркового представления в августе 80-го года у Труды зародилось подозрение, что ходившие в деревне слухи о Бруно Клое и молодой артистке имеют под собой кое-какие основания. Но открыто сказать о своих подозрениях Труда никогда бы не решилась. Она и словом не обмолвилась с Якобом о грязной пижаме Бена и выводах, что напрашивались сами собой после первой ночи, проведенной сыном под открытым небом.

Куда его тянуло, когда он убегал? На общинный луг.

А куда артистка хотела пойти ночью? На общинный луг.

А что, если там с девушкой произошло что-то ужасное? И если Бен все видел? При его инстинкте к подражанию, окажись он наблюдателем, подобное могло бы привести к самым губительным последствиям.

И последствия не замедлили сказаться. Все начиналось уже в понедельник на обратном пути домой. Только в тот момент Труда ошиблась в установлении причинной связи. Когда Бен грубо дернул ее за руку и стал вести себя самым возмутительным образом, так что ей с трудом удалось его усмирить, она вспомнила безобразное поведение Дитера Клоя накануне. Бен категорически отказывался уходить с рыночной площади, от циркового шатра и машин. Снова и снова он останавливался и упрямо не желал двигаться дальше.

Труде тоже приходилось останавливаться, она пыталась его успокоить, но Бен вырывал свою руку, упирался, как осел, с силой, которой уже тогда у него было в избытке, тянул мать назад и шумел:

— Прекрасно делает!

Труде без лишних слов было ясно, что во вчерашнем представлении сыну больше всего понравилась Алтея Белаши. Что мальчик непременно еще раз хочет посмотреть ее искусное выступление на трапеции и акробатические номера на пони, а также прокатиться с девушкой верхом. А дополнительно твердо рассчитывает на поцелуй в щеку.

Труда знала, что любое проявление дружеского расположения и другие сильные впечатления навсегда запечатлеваются в памяти сына. Она уже не раз убеждалась, что, не понимая, почему в следующий раз ему отказывают в нежном жесте, Бен, как и любой другой ребенок, не добившись желаемого, начинал буйствовать. В этот раз протест сына проявлялся несколько интенсивнее обычного. Большей частью так же быстро, как возбуждался, он и успокаивался. Под рукой Труды всегда имелось надежное средство успокоить сына.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Девушки нет. И цирка больше нет. Сейчас мы пойдем домой, и если ты будешь хорошо себя вести, то получишь мороженое.

На какое-то мгновение Бен прекратил бушевать и, наморщив лоб, пристально уставился на мать, как будто сосредоточенно и напряженно размышляя над ее предложением.

Люди, остановившиеся на какое-то время и смотревшие на них, покачивая головами, продолжили путь. Труда уже собралась было облегченно вздохнуть, как Бен вновь заорал:

— Руки прочь! Делает прекрасно, руки прочь!

Вне себя от ярости, мальчик беспорядочно молотил свободной рукой в воздухе и неожиданно выкрикнул оскорбительное слово, которое Труда никогда до сих пор от него не слышала:

— Сволочь!

В первый момент Труда была просто озадачена, у нее не возникло и мысли спросить себя, где сын мог подхватить это слово, почему с его губ слетело не «мама» или простые «да» и «нет», а откровенная грубость.

— Хватит уже, — строго сказала Труда, заметив, что люди в напряженном ожидании снова остановились поблизости и наблюдают, сделает ли она наконец то, что в таком случае необходимо сделать. Если бы они были дома, она вложила бы ему в руку стаканчик с ванильным мороженым. В списке чудодейственных средств ванильное мороженое стояло на первом месте, и у Труды имелся целый запас в холодильном шкафу. Только увидев, как она поднимает крышку, Бен сразу же превращался в кроткого ягненка.

Труда вскользь подумала, не вернуться ли ей к находившемуся в нескольких метрах киоску, чтобы купить мороженое. Он всегда работал по воскресеньям. Но некоторые из прохожих наверняка бы подумали, что она не способна усмирить сына. И потом повсюду бы обсуждалась ее слабость как воспитателя. Труда размахнулась, как будто для сильного удара, перед самой щекой Бена придержала руку и чуть-чуть скользнула ладонью по лицу сына.

— Сволочь! — еще раз крикнул Бен и ударил ее кулаком в живот. Всего лишь легкий удар, который никто не видел. Но в дополнение он поднял ногу, собираясь ее пнуть. Кое-что из манер, которые он перенял у Дитера Клоя.

— Только попробуй, — прошипела Труда, — тогда получишь настоящую взбучку.

Какие-то несколько секунд с перекошенной злобной усмешкой физиономией Бен пристально смотрел матери в лицо, затем опустил ногу и сказал:

— Холодно.

Хотя Труда впервые услышала это слово от Бена, она решила, что мальчик всего лишь повторяет ее слова, когда она каждый раз его предостерегала: «Только не глотай большими кусками. Мороженое очень холодное».

— Нет, — вполне определенно сказала ему Труда. — Теперь ты не получишь никакого мороженого. Я хотела купить тебе порцию, но ты плохо себя ведешь. Если ты сейчас успокоишься, будешь слушаться и спокойно пойдешь со мной домой, то там получишь мороженое. Но только когда мы придем домой. В твоих интересах вести себя хорошо.

После этой тирады Бен хоть и неохотно, но все-таки последовал за ней домой. Но сразу выполнить свое обещание Труда не успела. Едва только они успели прийти домой, как Бен в глухой ярости набросился на ни в чем не повинную старую куклу.

— Прекрасно делает! — крикнул Бен и немного покачал ее, придерживая за ноги, как демонстрировал это накануне вечером Якобу.

Затем он неожиданно ударил куклу кулаком по голове и сорвал одежду с целлулоидного тела. После этого начал дергать куклу за ногу, пока та не осталась у него в руке. За ней последовала вторая нога. Оторванные конечности он бросил Труде под ноги с криком: