Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне - Гринёва Ирма

ХунЮн обнял Соа, пытаясь поделиться теплом своего тела с остывающим телом любимой, чтобы хоть на миг продлить её земную жизнь. Но чем дольше лежал, тем сильнее становился жар между их телами. Не веря самому себе, ХунЮн приподнялся и начал целовать Соа. Сначала её тонкие пальчики… Они были тёплыми! Потом её губы… Они были нежными. Потом прислушался к её сердцу — оно билось. Билось! У него получилось!

Так! Теперь бульон! И ХунЮн схватился за чашу с бульоном. Он был ещё теплым. ХунЮн приподнял Соа и потихонечку влил его весь в её приоткрытый рот. Бережно уложил любимую на подушки, положил свою голову ей на грудь, чтобы слышать стук её сердца, и заснул, счастливый.

Когда пришло время менять бульон, служанка увидела две пустые чаши и мирно спящих Его величество императора Когурё ХунЮна и юную наложницу, госпожу Соа. Будить их не стали.

28

Соа снился странный сон. Будто идёт она по дороге. Дорога всё время уходит вверх, но не в гору, а под облака. Всё тело у Соа болит. Особенно ноги. Такие тяжёлые. Соа едва ими передвигает. И чем дольше идёт, тем труднее идти. Но Соа знает, что идти обязательно нужно. Там, вдалеке, ей будет хорошо и покойно. И грустно. Соа это точно знает. Но это будет светлая грусть.

Грустно потому что всё весёлое и радостное Соа оставила позади себя. Оставила Его величество. Оставила счастье видеть его. Оставила счастье прикасаться к нему. Оставила счастье доставлять ему удовольствие. Оставила счастье смеяться вместе с ним. Свою любовь оставила.

Оставила свои мечты и надежды. Надежды обрести семью с Его величеством. Мечты о свадьбе. Не то чтобы она хотела стать императрицей. Совсем нет. Но о свадьбе мечтала. Какой же Его величество был бы красивый жених! Самый красивый на всём белом свете! А Соа была бы самой счастливой невестой!

Ей очень хотелось обернуться, чтобы ещё хоть разочек взглянуть на все эти картины возможного счастья, которые возникали за её спиной, она это чувствовала, даже замечала краем глаза. Она даже голос Его Величества слышала. Слышала, как он зовёт её по имени: Соа! Соа! Но она не позволяла себе обернуться. Ради него, Его Величества… И ещё чуть-чуть из-за себя. Потому что знала — ей будет ещё тяжелее, ещё больнее, если обернётся. И упрямо шла вперёд и вверх.

Но потом, вдруг, пошёл дождь. Плотный такой, злой. Из-за него всё тело Соа скрутило страшной болью. Но это был только миг. И боль отступила. Тело стало таким лёгким, звонким. И тяжёлые камни с ног смыло дождём. А вперёд идти стало невозможно. Дождь лил и лил.

И Соа заскользила по крутой дороге назад. Там не было дождя. И дорога почему-то была сухая. Ногам так легко было бежать вниз! Соа бежала так быстро, что стала задыхаться, и появилась боль в груди. Соа застонала. А потом поняла, что стонет не она, а Его величество. Стонет во сне, лёжа на её груди. Стонет в своём сне, а не во сне Соа. Потому что Соа уже не спит…

Соа протянула руку и дотронулась до волос Его Величества. Это, действительно, он? Она не спит? Стон повторился, и Соа забеспокоилась. Ему тоже снится странный сон? Или ему плохо? Ему плохо?!?

— Ваше величество! Ваше величество! Что с Вами?

Его величество разлепил глаза и глухо произнес:

— Голова сильно болит и ещё… Кое-что…

— Евнух Нейси46! Кто-нибудь, помогите! Позовите лекаря! Его величеству плохо! — закричала что есть мочи Соа.

Комната тут же наполнилась людьми. Служанки кинулись к Соа. Евнухи подняли Его величество на руки и вынесли из комнаты.

Весь день Соа прошёл в тревоге за Его величество. И поделом ей! Так сказал евнух Нейси. Прочувствуй, что такое переживать за любимого человека! Каково было Его величеству, когда она умирать вздумала? Даже пригрозил, что не будет Соа новости о здоровье Его Величества сообщать. Но потом, всё-таки, сжалился, ближе к вечеру сообщил, что всё в порядке. А ещё добавил, что наказания ей всё равно не избежать. Наказания Соа не боялась — лишь бы с Его величеством всё было хорошо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Его величество провёл день, перемещаясь с кровати на ночной горшок и обратно. И так по кругу. Лекарь дал ему яд, чтобы нейтрализовать противоядие, которое попало в его пустой желудок со слюной, когда он в поцелуе вливал противоядие в рот Соа. А ещё отпаивал бульоном, который Его величество забыл выпить у Соа. Яд — бульон — горшок — вода — горшок — бульон — горшок… Такой замечательный день случился у Его величества.

46 — в переводе — «евнух»

29

— Госпожа Соа, Вас ожидает Его величество император Когурё ХунЮн.

Никакие другие слова не смогли бы сделать Соа счастливее. Она увидит Его величество! Хотя она и понимала, что не для любви он её зовёт. Не для прогулки. И, даже, не для беседы. Ведь её не повели в баню, чтобы смыть грязь с её тела и вымыть волосы. Не надели красивые одежды. Не покрыли лицо краской. Её вызвали для наказания. Она не боялась наказания, потому что это было ничто по сравнению со счастьем увидеть Его.

Его величество император ХунЮн смотрел на тоненькую фигурку своей любимой наложницы, стоящей в середине огромного тронного зала с опущенной головой, и его сердце обливалось кровью. Сейчас ей будет больно. Очень. Но он должен подвергнуть её наказанию. А она должна извлечь из него урок. Потому что рядом с ним на троне должна сидеть зрелая женщина, а не вечная женщина-ребенок. И он хотел, чтобы этой женщиной была Соа.

Его величество подал знак рукой, и вперёд вышел канцлер. Степенно развернул Указ Его императорского величества. Не без внутреннего злорадства развернул, хотя и не знал его содержания.

Его величество, как только получил в своё безраздельное пользование печать императора, перестал согласовывать с ним и с Советом каждый свой шаг. Канцлер понимал, куда дует ветер — его власть канцлера заканчивалась. Но поделать с этим ничего не мог. Этот мальчишка так незаметно, по крохам, отбирал власть, и не только у канцлера, но и у Совета, что они все как будто заснули, а утром проснулись уже совсем в другом мире. И что им всем теперь оставалось? Только подчиняться и ждать в уголке, пока кто-нибудь из окружения Его величества не сделает ошибки, не совершит промах. Как эта наложница. Она явно дорога Его величеству, но и её он вынужден наказать, иначе основа основ империи зашатается. Кроме того, к Соа канцлер испытывал ещё и личную неприязнь. Ведь это она перешла дорогу его любимой младшей дочери.

— Указ Его величества императора Когурё ХунЮна, — торжественно начал канцлер, — За покушение на жизнь наложницы Соа из гарема Его императорского величества к избиению приговариваются: лекарь Ыйса — тридцать ударов бамбуковыми палками, евнухи гарема во главе с евнухом Нейси — тридцать ударов мокрым хлыстом, служанки наложницы Соа — двадцать ударов сухим хлыстом. К наказанию приступить публично и незамедлительно.

После этих слов стражники ввели несчастных, кинули их на колени, и их тут же окружили палачи. Соа ничего не понимала — как же так? Преступление совершила она, а наказывают ни в чём не повинных людей? Ждала, что канцлер продолжит читать Указ дальше, где будет оглашено, чем Его величество накажет её, Соа, но тот свернул бумагу, и другой в его руках не было. И тогда Соа упала на колени и бросилась ниц:

— Ваше величество! Накажите не достойную Вашей милости меня, но не наказывайте невиновных!

— Ты смеешь перечить мне?! — гневно заговорил Его величество, — Прибавьте каждому по десять ударов!

Соа поняла, что если скажет ещё хоть слово, то наказание ещё более ужесточится и замолчала.

— Поднимите наложницу Соа с колен. Она должна видеть наказание, — жестко произнёс император.

Стражники немедленно выполнили приказание, развернули Соа в сторону лекаря, и экзекуция началась. Лекаря били бамбуковыми палками по спине и ягодицам. Ноги и ступни не трогали. Сидеть в ближайшее время он не сможет и спать сможет только на животе, а до больных ему будет, чем дойти. Соа содрогалась от каждого удара по тщедушному телу лекаря Ыйсы.