Рейтинговые книги
Читем онлайн Ленин - Фердинанд Оссендовский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 100

— Города? — повторил Ульянов. — Они где-то далеко и являются чаще всего большими деревнями. Центр часто замечательный, но рядом — нужда! Искусство, литература? Они, безусловно, прекрасны! Но Пушкин — метис и дворянин; Щедрин — губернатор, Толстой — граф, Некрасов, Тургенев, Лермонтов, Державин, Жуковский — дворяне и буржуа! Все искусство вышло из дворцов и поместий либо было вдохновлено врагами трудящегося класса. Ненависть к этим творцам более сильна, нежели чувство восхищения их произведениями!

— А на западе, товарищ, на гнилом западе? — спросил со строгим блеском в глазах Плеханов.

— Как же можно сравнивать?! — воскликнул Ульянов. — Здесь на каждом шагу могучее, гениальное воплощение в реальные формы организованной Народной воли, стремящейся к тому, чтобы с гордостью сказать: «Нам удалось направить первобытные силы природы в русло разумных потребностей человека! Мы — хозяева земли!»

— Что за восхищение! — рассмеялась Засулич. — Вы не знакомы с этим раем хозяев земли!

— Возможно, — спокойно согласился он. — Я восхищаюсь тем, что уже сделано. Но замечаю также и слабые стороны. Западный человек слишком верит в ценность человеческой личности, чувствует избыточное уважение к своему труду и ощущает собственное достоинство. Словом — индивидуалист. Это породило безграничный эгоизм. Тем временем великие, небывало великие дела будут совершены механическими массами, движимыми властным, жестким интеллектом руководства, понимающего общечеловеческие, общие цели!

— Вы видите далекие горизонты! — заметил Плеханов.

— Я вижу их отчетливо, поэтому они близки! — возразил Ульянов. — Запад должен погибнуть от парламентаризма, который разъедает его как проказа. Наша задача — уберечь Россию от этой неизлечимой болезни!

— Смелая мысль! — шепнул Аксельрод.

— Здоровая и понятная! — поправил его Ульянов, вставая и прощаясь с новыми знакомыми.

Глава VIII

Осенью Ульянов вернулся в Петербург.

Он долго не мог упорядочить и конкретизировать свои заграничные впечатления. Однако должен был признать, что Запад ему понравился.

— Только там можно понять слова Максима Горького, вложенные в уста одного из его героев: «Человек — это звучит гордо!» Столько труда, усилия мысли, замечательного и смелого творчества! Это народы, из которых выходят «сверхчеловеки», — думал Владимир.

Внезапно последнее слово — «сверхчеловеки» — вызвало у него сомнения.

Он задумался.

— Творец, создавший прекрасное сооружение из «Тысячи и одной ночи»; скульптор, вырубающий из мрамора прекрасную фигуру; художник, дающий гениальную по форме и расцветке картину; поэт, пишущий для звонко звучащих строф; литератор, охватывающий одним эпосом целый мир, — они сверхчеловеки? Хм! Хм! А не слепцы ли они или, может быть, никчемные обманщики, вводящие человечество в заблуждение? Можно ли спокойно творить, когда вокруг царят угнетение, нищета и извечная формула «homo homini lupus est»? Каким правом используют они свой гений, удовлетворяя запросы тысяч, когда миллионы несчастных не имеют сил, чтобы доползти до этих вдохновенных произведений и поднять на них глаза? Как можно заглушать стоны, плач и проклятия обездоленных толп звучными стихами и гениальной музыкой? Кто добросовестно осмелится отвлекать внимание человечества от ежедневных, волнующих его проблем на великие явления в истории этого мира, истории, которой руководят богатые и сильные, а нищие и слабые имеют право только молчаливо умирать, за что получают братские могилы с надписью, что в таком и таком месте погибло их столько или больше тысяч? Эпос, великие литературные произведения! Никто до сих пор не сказал прямо и без обиняков, смело и честно: «Долой гнилое общество, в котором может существовать Лувр, картины и скульптуры великих мастеров, всемогущая наука, а рядом — тюрьма, заполненная под самую крышу людьми, нарушающими общепринятые общественные нормы, и дальше, на востоке — крытая гнилой соломой хата, а возле ее стены — старая знахарка, бьющая доской по торчащему животу беременную деревенскую девушку! Все обманывают сами себя: и угнетатели, и угнетенные! Пытаются прийти к согласию в охраняемых армией и полицией парламентах… Нет! Никогда самый великий гений не справится со злом! Здесь необходима коллективная, не знающая жалости воля, нужен гнев обвинителя и судьи в одном лице, не ставящем перед собой иной цели, кроме полной победы».

Эти мысли шаг за шагом привели его к решительным выводам. Он был убежден, что не может рассчитывать на помощь заграничных товарищей, ожидая от них скорее сопротивления и удара в спину. Почти весело рассмеявшись и заметив входящего в комнату товарища, он воскликнул, пожимая ему руку:

— Товарищ, Петр Великий прорубил окно с запада и впустил в затхлую Россию порыв свежего воздуха, теперь мы откроем в Европу окно с востока, а из него вырвется уничтожающий ураган!

Рабочий посмотрел на Ульянова с недоумением. Тот похлопал его по плечу и сказал с улыбкой:

— Ничего! Я просто вслух ответил собственным мыслям!

Они сели и начали совещаться по поводу печати новых листовок, которые, в связи с ожидаемой забастовкой, должны были быть разбросаны по фабрикам.

Снова началась тайная агитационная работа.

Полиция вскоре узнала о возвращении опасного революционера, который умел выскальзывать из рук преследовавших его шпиков.

Ульянов был, как всегда, спокоен и делал свое дело с педантичной точностью. Его статья всегда к назначенному сроку была готова в печать, он вовремя приходил на партийные собрания, без опозданий печатал на гектографе листовки и раздавал их приходившим в условленное место распространителям.

Он работал как холодная, исправная, точная машина. Питался лишь бы чем, спал всего несколько часов, постоянно прячась в разных только ему хорошо известных и безопасных местах.

Однажды ночью, идя через Васильевский остров, он заметил человека, который не отступал от него ни на шаг.

Ульянов остановился, притворившись, что читает наклеенное на стене объявление правительства о наборе в армию, и спокойно ждал.

Идущий за ним незнакомец, поравнявшись, буркнул:

— Товарищ, квартал оцеплен полицией. Спасайтесь!

Владимир присмотрелся к незнакомцу. Он был ему незнаком.

— Может, какой-нибудь шпик? — подумал он и пошел дальше, бдительный и готовый в любой момент скрыться во дворе ближайшего дома, выходившем на три улицы.

Вскоре он убедился, что на всех углах стояли загадочные фигуры в штатском и полицейские патрули.

— Облава… — догадался он. — Ждут, пока не наступит ночь.

Владимир взглянул на часы. Было без нескольких минут семь. Он вошел в ближайшие ворота и скрылся в подъезде. Посидел, демонстративно читая архиконсервативного «Гражданина» аж до девяти часов. Выглянул через ворота. Шпики и полицейские оставались на своих местах.

Ульянов перешел на другую сторону улицы и нырнул в темную челюсть узкого переулка. Здесь он увидел желтое, ободранное здание с горящим фонарем, освещавшим черную, наполовину стертую надпись: «Ночной приют».

Он вошел в сени и протянул смотрителю пять копеек, попросив место.

Одноглазый человек, сидевший за столом, с подозрением осмотрел его. Светлый, беспокойно бегающий глаз ощупывал фигуру клиента.

Ничего подозрительного. Обычный рабочий в выцветшем пальто, стоптанных сапогах с голенищами и засаленной кепке.

— Безработный? — спросил он.

Ульянов молча кивнул головой.

— Паспорт! — потребовал смотритель и протянул покрытую большими веснушками руку.

Прочитав поданную ему бумагу, которая была выписана на имя крестьянина из Харьковской губернии, наборщика Василия Остапенко, занеся сведения в книгу, он спрятал деньги в коробочку и со звоном бросил на стол латунную бляху с номером.

— Второй этаж, третья комната, — буркнул смотритель и, достав из-под стола чайник, налил в давно немытый засаленный стакан чаю.

Ульянов нашел свое место в темной, закопченной комнате, в которой царила духота от облаков табачного дыма и тридцати воняющих потом, водкой и грязной одеждой фигур, лежавших на нарах в непринужденных и живописных позах. Некоторые клиенты приюта лежали совершенно нагие, с гниющими язвами на теле и с ранами на утомленных стопах. Они ловили на себе вшей, матерились, всем угрожали и отвратительно ругались.

Никто еще не спал. Шум голосов долетал также из соседних комнат, вытянувшихся вдоль узкого коридора.

Увидев нового клиента, какой-то бородатый, полунагой верзила крикнул:

— Граф соизволил явиться! Тихо, хамье, заткните рты перед неизвестным, благородным господином. Привет, господин граф!

— Привет вам, генерал! — ответил Ульянов, весело смеясь.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 100
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ленин - Фердинанд Оссендовский бесплатно.
Похожие на Ленин - Фердинанд Оссендовский книги

Оставить комментарий