Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода - Валентин Янин

Обращение к русским куфическим кладам наиболее ранней группы позволяет присоединиться к мнению Р. Р. Фасмера, при условии некоторого уточнения его даты.

Древнейший русский клад куфических монет относится по его составу не к началу IX в., как утверждал Р. Р. Фасмер, а к 80—90-мгг. VIII в. Это небольшой, но сохранившийся целиком (28 целых и 3 обломка монет) клад, найденный в Старой Ладоге в 1892 г.[165] Монеты в нем составляют хронологически компактную группу, обнимая период чеканки в 38 лет (749–786 гг.).

Еще один клад, найденный на Паристовском хуторе Батуринского р-на Черниговской обл. (на р. Сейме) в 1895 г.[166], можно лишь очень условно относить к концу VIII в. Он состоял из большого количества монет (около 800 целых и обломков), но из них сохранилось лишь 7 экземпляров. Сохранившаяся часть клада настолько мала, что дает возможность применить только приблизительную датировку концом VIII – первой четвертью IX в.[167]

Для правильного представления о времени первоначального проникновения дирхема в Восточную Европу большую важность имеют клады куфических монет, обнаруженные в Западной Европе. Содержа в своем составе монеты, заведомо проделавшие путешествие через восточнославянские земли, они датируют и внутренние русские явления[168].

Древнейшим западноевропейским кладом куфических монет является крошечный клад серебряных изделий и дирхемов (7 целых и 1 обломок), найденный в Форе на Готланде[169]. Его младшая монета относится к 783 г. Это, правда, единственный западноевропейский куфический клад VIII в. Во всяком случае, он увеличивает количество кладов восточных монет в Европе, зарытых не в IX в., а в последней четверти VIII в.

В качестве контрольного материала для проверки нашего вывода о более ранней датировке некоторых кладов можно привлечь и всю раннюю группу единичных монетных находок. Отдельно поднятые или обнаруженные в погребальных инвентарях монеты сами по себе, конечно, не дают достаточно надежного основания для датирования этапов денежного обращения. Многие из них, несомненно, не только попали в землю в сравнительно позднее время, но и сам приход их в Европу был явлением более позднего порядка, а часть происходит, по всей вероятности, из несохранившихся кладов. Однако их статистика в целом довольно интересна и показательна.

В Восточной Европе к настоящему времени зафиксировано 29 единичных находок куфических монет VIII в.[170] В Западной Европе, по данным А. К. Маркова, таких достоверных находок – 13[171]. Из этих 42 находок – 5[172] датируются суммарно; остальные дают следующую картину:

Приведенная таблица дает известные основания судить о той переломной дате, после которой отдельные находки восточных монет в Европе перестают носить случайный характер. Из 37 отдельных датированных находок таких монет – 25 относятся к последней четверти VIII в. Они начинают встречаться постоянно после 774 г. Хронологический диапазон остальных 12 находок достигает сотни лет, а распределение их по десятилетиям носит такой характер, что случайность их очевидна; это не случайность проникновения куфических монет в Европу уже в первой половине и в середине VIII в., а случайность попадания в землю ранних монет в более позднее время.

Более интересные и убедительные результаты дают наблюдения над таблицей хронологического состава русских кладов (см. табл. I). Наиболее ранней группой восточных монет, присутствие которой в кладах обнаруживает все признаки закономерности, являются монеты 40-х гг. VIII в. Они имеются в 13 из подсчитанных кладов, преимущественно 800–875 гг., в которых составляют от 0,67 до 6,40 %. Постоянство присутствия этих монет в ранних русских кладах по сравнению с более ранними монетами очевидно.

Предположение, что именно 40-е гг. VIII в. являются временем начала проникновения дирхема в Восточную Европу, невозможно. Судя по всем данным о составе монетных комплексов русских куфических кладов, минимальный хронологический диапазон состава денежного обращения на Востоке в изучаемую нами пору равен примерно 30–40 годам. Поэтому и приходится рассматривать монеты 40-х гг. в обращении Руси как в основном наиболее раннюю часть потока восточных монет, возникающего лишь в 70-х или 80-х гг. VIII в. Безоговорочное, непосредственное приложение даты этих монет к датировке начала куфического обращения на Руси – исходя все из того же диапазона наших кладов – невозможно ввиду отсутствия какой-либо закономерности в поступлении монет 10—40-х гг.

Движение восточного серебра не могло начаться и позднее указанной даты. Датировка начала проникновения дирхема в Европу даже 90-ми гг. VIII в. сделала бы случайным присутствие в наших кладах монет 40-х и 50-х гг., а датировка началом IX в. превратила бы в случайную примесь монеты 40—60-х гг. VIII в., которые, однако, в общей сложности составляют от 4,34 до 24,30 % от общего количества монет во всех русских кладах IX в.

Совокупность приведенных данных позволяет признать, что проникновение дирхема в Европу и само становление торговых связей Восточной Европы со странами Халифата начинается в 70—80-х гг. VIII в.

Существует еще одна категория восточных монет, которые приходили в Восточную Европу значительно раньше куфических: это сасанидские монеты V–VII вв. Сасанидские драхмы не составляют исключительной редкости в русских кладах первой четверти IX в. Поскольку на территории расселения славян более ранних кладов с этими монетами не существует вообще, есть все основания думать, что они влились в русское монетное обращение лишь вместе с куфической монетой, не ранее последней четверти VIII в. При этом весьма сомнительна возможность прихода их на Русь, а точнее – ухода их с Востока вместе с дирхемами. Допускать их участие в обращении до такого позднего времени на Востоке невозможно, особенно после реформы Абдул-Малика, очистившей монетное хозяйство от той пестроты, которая первоначально была свойственна составу монет, имевших хождение в мусульманских странах. Прямой завоз на русские земли сасанидских монет из Табаристана или Трансоксианы в конце VIII или в начале IX в. также кажется мало вероятным.

В своем подавляющем большинстве находки сасанидских монет концентрируются в пределах сравнительно небольшого ареала, включающего в свой состав территорию Прикамья, и именно в этой области, прославленной многочисленными находками сасанидской торевтики, обнаружен и ряд самых ранних монетных кладов Восточной Европы, относящихся еще к VI и VII вв. Клад вещей и монет, датируемый VI в., обнаружен в б. Чердынском уезде[173]; небольшой клад вещей и монет первой половины

VII в. найден в имении С. Г. Строганова, где-то в пределах б. Пермской губ.[174], другой клад того же времени происходит из д. Шестаково б. Красноуфимского уезда[175]. На той же территории найдено в различное время не менее десятка отдельных сасанидских монет[176].

По-видимому, именно эта область и была тем центром, из которого с вовлечением славян в восточную торговлю происходило распространение ранних сасанидских монет уже как примеси к куфическим. Бытование сасанидских монет в Прикамье до конца

VIII в. имело узко местное значение и не оказывало никакого влияния на славянские области Восточной Европы. Прикамье и Западное Приуралье были первым уголком Восточной Европы, открытым восточной торговлей еще в VI в.; однако потребовалось еще два столетия, чтобы направление главного русла этой торговли изменилось, и восточные связи, перестав играть чисто местную роль, приобрели общеевропейское значение[177].

Монетное обращение на территории Восточной Европы в конце VIII – первой трети IX в.

Клады куфических монет конца VIII – первой трети IX в. и находки отдельных монет этого времени на территории Восточной Европы многочисленны и зафиксированы в различных, далеко отстоящих один от другого пунктах (рис. 5). Всего к настоящему времени мы располагаем данными о 25 монетных кладах рассматриваемого периода и более чем о 30 находках отдельных монет. Последняя цифра несколько условна, т. к. в числе отдельно поднятых монет могут оказаться и экземпляры, затерянные в более позднее время, но и одна только цифра кладов говорит сама за себя.

Рис. 5. 1 – Кривянская, 806 г.; 2 – Завалишино, 810 г.; 3 – Нижняя Сыроватка, 813 г.; 4 – Паристовский хутор; 5 – Ярыловичи, 821 г.; 6 – Литвиновичи, 824 г.; 7 – Могилев, 815 г.; 8 – Минская губ., 816 г.; 9 – Лапотково, 817 г.; 10 – Баскач; 11 – Борки, 817 г.; 12 – Скопинский у.; 13 – Сарское городище; 14 – Угодичи, 813 г.; 15 – Углич, 829 г.; 16 – Загородье, 831 г.; 17– Семенов Городок; 18 – Демянск, 825 г.; 19 – Набатово; 20 – Вылеги; 21 – Тарту; 22 – Старая Ладога, 786 г.; 23 – Княщино, 808 г.; 24 – Элмед, 821 г.; 25 – Лелеки