Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр

Все это играло на руку «учредителям», которые уже почти завершили работу над проектом реформ и теперь нуждались в присутствии короля в столице. С большой неохотой Эдуард распорядился 16 июня созвать Парламент в Лондоне,{267} а в конце июля, назначив Гавестона своим заместителем в Шотландии,{268} вместе с Изабеллой отбыл из Бервика. Но Пирс после отъезда Эдуарда не сумел проникнуть на вражескую территорию, шотландцы же произвели ряд жестоких рейдов по северной Англии, и фаворит был вынужден перебраться в Бэмберг в Нортумберленде.

Тем временем «учредители» составили полный список из сорока одного ордонанса{269} и 3 августа направили королю экземпляр для просмотра. К своему крайнему огорчению, он убедился, что лорды намерены жестко ограничить его полномочия: ему не дозволялось дарить земли, начинать войну или даже покидать страну без согласия баронов Парламента; его банкиры, Фрескобальди, подлежали изгнанию (и тем самым разорению), а финансовые привилегии урезались. Он должен был «жить более благоразумно и не притеснять народ». «Король не должен…», «Король не должен…» — список запретов все тянулся и тянулся. Все это уже было достаточно тяжело; но больше всех иных Эдуарда огорчил ордонанс № 20,{270} содержавший требование изгнать Пирса Гавестона, который

«повел государя нашего короля по дурному пути и давал ему дурные советы, и принуждал его творить зло различными обманными уловками, на все времена и без надежды на возвращение, как открытого врага королями его народа».

Очередное заседание Парламента состоялось в аббатстве «черных братьев» («Блэкфрайерз») в Лондоне 8 августа, а король прибыл в столицу одним-двумя днями позже.{271} Через неделю, 16 августа, Парламент официально представил Ордонансы на утверждение королю. В полном отчаянии Эдуард попытался торговаться с ним, предлагая согласиться на все пункты при условии, что «братцу Пирсу» будет позволено остаться с ним. Но бароны были неумолимы. Хотя король неутомимо «осыпал их лестью» или «обрушивался с угрозами», «они ни под каким видом не склонялись к соглашению».{272}

* * *

До этого момента сохранившиеся источники позволяли нам лишь мельком взглянуть на Изабеллу, но, к счастью сохранилась, книга ежедневных записей ее двора за 1311-1312 годы, и мы можем многое сказать о ее повседневной жизни за этот период, что и будет изложено ниже в этой главе.

Изабелла возвращалась на юг медленнее, чем Эдуард.{273} Она ехала через Морпет (27 июля), Дарем (29 июля), Дарлингтон (30 июля), Норталлертон (1 августа), Понтефракт (5 августа), Донкастер (6 августа), Ноттингем (9 августа), Нортхэмптон (16 августа) и Сент-Олбенс (19 августа), присоединившись к королю в Лондоне около 21 августа. Ее багаж везли на повозках, предоставленных монахами севера.{274}

Во время поездки Изабелла продиктовала много писем разным людям, в том числе епископу Даремскому, аббатам из Торнтона и Ньюберга, Уильяму Мелтону, хранителю королевского Гардероба и личной печати, и некоему брату Уильяму Кэверсу из ордена миноритов.{275} Как мы увидим далее, переписка продолжалась и после ее возвращения в Лондон. Ни одно из этих писем до нас не дошло — но, судя по списку отправлений, мы можем предположить, что по меньшей мере часть из них писалась с целью обеспечить поддержку королю.

Изабелла привезла с собой шотландского мальчика-сироту, «малыша Томлинуса», и когда добралась до Лондона, то, «тронутая до глубины души его несчастьями», обеспечила его «питанием и одеждой, помимо того, было закуплено четыре локтя ткани на постель и один на полог для кровати упомянутого Томлинуса, при посредстве Джона Стибенхита, купца из Лондона, в Вестминстере», за 6 шиллингов 6 пенсов. Устроившись в Лондоне, Изабелла разместила ребенка в доме Агнес, жены Жана, одного из французских музыкантов у нее на службе, «чтобы та обучала его», и выдала 40 шиллингов[42] на его содержание на год вперед. Она также уплатила 12 шиллингов 8 пенсов «за мелкие вещи, приобретенные для него, и за излечение его от язв на голове».{276}

Другой пример ее заботливости отмечен 4 сентября, когда она отправила некоего Уильяма Бэйла «разузнать, каково состояние Джона де Муань, заболевшего в Сент-Олбенсе»; оба упомянутых персонажа служили у нее гонцами.{277}

Прибыв в Лондон, Изабелла, воспитанная в убеждении, что короли — самовластные правители, вряд ли могла порадоваться, узнав, что королевские прерогативы ее мужа отняты баронами, и с весьма смешанными чувствами наблюдала за тем, как он страдает из-за необходимости подписать ордонанс, требующий изгнания Пирса. Но оба они понимали, что у него не осталось другого выбора. Альтернативой, которой ему уже угрожали, была гражданская война, выиграть которую у него не было шансов. Возможно, Изабелла доверила свои тревоги письму, которое 4 сентября направила королеве Маргарите, находившейся тогда в Девайзе.{278}

27 сентября ордонансы были публично зачитаны на площади перед собором святого Павла в Лондоне{279}, и архиепископ Уинчелси пригрозил отлучением всякому, кто осмелится нарушить их.{280} Три дня спустя Эдуард наконец был вынужден согласиться с ними в полном объеме, без исключений. Примечательно, что 5 октября Изабелла писала Джону де Инсула, выдающемуся судье, в Йорк;{281} быть может, она искала у знатока законов совета относительно положения ее мужа?

Король твердо решил еще раз увидеться с Пирсом перед разлукой и 8 октября выдал «нашему избранному и верному другу» охранную грамоту, чтобы тот мог «предстать перед королем по его повелению».{282} Но свидание было кратким — до Дня Всех Святых, 1 ноября, когда Пирс должен был навсегда покинуть Англию.{283} На этот раз бароны приняли все меры, чтобы фавориту не была предоставлена какая-либо должность, и они особо уточнили, что он не имеет права появляться ни в одном из владений Эдуарда — то есть в Англии, Ирландии, Шотландии, Уэльсе или Гаскони. 9 октября Эдуард написал своей сестре Маргарет и ее мужу Жану, герцогу Брабантскому, спрашивая, не примут ли они Пирса к себе.{284} Затем, в соответствии с ордонансами, король лишил Гавестона титула графа Корнуолла, но тут же, бросая вызов своим мучителям, отдал его кузену Пирса Бернару де Кальо.

* * *

В тот же день, 9 октября, Изабелла отправилась из Лондона в очередное паломничество к гробнице Беккета; интересно, что ее расходы на эту недальнюю поездку составили астрономическую цифру в 140 000 фунтов.{285} Она прибыла в Элтем 11 октября и там приняла гонца, присланного отцом — ее домоправителю было велено обеспечить гонца ночлегом. В Рочестере она была 13 октября, в Осприндже — 14 октября. Там ее аптекарь Одине заплатил 3 шиллинга 8 пенсов за огромное количество (не менее 500) гэллоуэйских груш по ее заказу. До Кентербери она добралась 15 октября, пришла пешком, как пилигрим, в собор и молилась у гробницы святого Фомы, оставив там в качестве приношения золотое украшение стоимостью 4 фунта 6 шиллингов 8 пенсов.{286}

Королева оставалась в Кентербери только одну ночь. Оттуда она отправила гонца Джона де Нонтеля «в пределы Франции» с письмами к брату Карлу и «ко многим другим вельможам и дамам этой страны».{287} Она возвратилась через Осприндж, Ситтингберн, Рочестер и Дартфорд, где 18 октября закупила вино у «Джорджа, содержателя гостиницы». Снова оказавшись в Элтеме 19 октября, она «с великой срочностью» отправила письмо графу Сюррею.

Видимо, Изабелла снова пыталась наводить мосты для короля. 27 октября она писала своей подруге Изабелле Вески, а 28 октября — королю в Виндзор, снова «срочно». Еще через день она отправила письмо вице-канцлеру Адаму Осгодби.{288} В книге ежедневных записей упоминается еще о многих письмах, разосланных королевой в течение недель, предшествовавших Рождеству; часть из них явно касалась простых хозяйственных дел, но другие, учитывая имена адресатов, вероятно, были связаны с текущим политическим кризисом.

Тем временем Эдуард направил послов к королю Филиппу с просьбой о поддержке против «учредителей».{289} Ради того, чтобы угодить Филиппу и «утешить» Изабеллу, он около 29 октября навестил королеву в Элтеме{290}, а в конце этого месяца и в начале ноября подарил ей поместья Боурн и Дипинг в Линкольншире, а также и сам Элтем вместе с прилегающими землями в Кенте.{291}

Теперь дворец в Элтеме, где Изабелла останавливалась до и после паломничества, принадлежал ей, поскольку епископ Бек умер, завещав поместье королю, а тот сразу же отдал его королеве.{292} В течение нескольких следующих лет Изабелла, при финансовой помощи мужа, сделала там ряд усовершенствований и изменений. В 1312 году были закуплены свинец, «estricheboard» (возможно, дранка) и алебастр для незначительных ремонтных работ. Затем, в мае 1315 года, Изабелла приказала возвести новую каменную стену с пятьюдесятью шестью опорами вокруг и рвом, на что было израсходовано 305 фунтов, 15 шиллингов и 7 пенсов; правда, качество работы оказалось весьма низким, и стену пришлось разобрать, а три лондонских каменщика, отвечавшие за это, были отданы под суд Казначейства и брошены в тюрьму.{293} Однако в 1317 году, после того, как они заручились надежными гарантиями и приготовили все необходимое для перестройки стены, их освободили, и работы были успешно завершены. В северо-западном углу Большого двора до сих пор сохранились основания этой стены.