Жребий судьбы - Ирина Цветкова

– Я сорвалась с трапеции? – спросила она каким-то чужим, не своим голосом.

– Лежи, лежи, всё в порядке, – вместо ответа попытался успокоить её Савелий Фомич.

Пришёл доктор Прохор Алексеевич Иванов. Он тщательно осматривал пациентку, просил её пошевелить пальчиками на руках, на ногах, проверял её чувствительность.

– Вам несказанно повезло, – сказал он наконец. – Похоже, позвоночник в порядке. Но всё же надо побыть в корсете, могут быть нарушения – ушиб или трещины. Пока что одна лишь нога явно пострадала, но кости срастутся, это не страшно. Только бы всё срослось правильно! Но в любом случае, боюсь, что порекомендую вам больше не выходить в манеж.

– Это само собой, доктор, – ответил ему Савелий Фомич, – но пока не надо ей ничего говорить. Пусть сначала встанет на ноги.

– Пожалуй, вы правы, – согласился с ним Иванов. – Нам надо поставить вашу дочь на ноги.

Потянулись долгие дни болезни. Оля по настоянию врача не поднималась с постели. Иванов не так боялся за её повреждённую ногу, как за возможные последствия ушиба позвоночника, рёбер и внутренних органов. Падение с такой высоты могло сказаться спустя время. Даже сотрясение мозга могло отозваться через многие годы непредсказуемыми последствиями. Поэтому он тщательно проверял больную, заставляя с закрытыми глазами попасть пальцем в кончик носа. Его опасения подтверждались: гимнастка получила сотрясение мозга.

Особенно пришлось поволноваться, когда Оля затемпературила. Потом оказалось, что хворь принёс кто-то из посетителей, но поначалу доктор боялся, что причина в самом организме больной, что идёт какой-то внутренний воспалительный процесс, пытался обнаружить его. Отец и брат не отходили от постели, меняли примочки на воспалённом челе, время от времени проверяли температуру. Она не снижалась. Савелий Фомич попробовал уйти от реальности: пока сын был возле Оли, он промочил горло водочкой. Когда он вернулся повеселевший, Лёня сразу заметил это и понял причину.

– Папа, ты что? Ты же работаешь в воздухе! Тебе нельзя пить! Зачем ты это делаешь?

– Я больше не буду работать в воздухе сам и вам не позволю, – едва ворочая пьяным языком, ответил он.

– Что ты говоришь? Это же наш кусок хлеба, это наша профессия! – возмутился Лёня. – Мы больше ничего не умеем делать! Нам придётся идти на улицу просить милостыню!

– Мы больше не будем работать в воздухе, – расплакался пьяный Погорелов. – Я в молодости разбился, Оленька разбилась, больше я этого не допущу!

Молодой организм справился с болезнью. Оля стала поправляться, она чувствовала себя совсем хорошо, но врач не спешил снимать с неё гипс и корсет.

– Пока только покой и постельный режим, – упрямо твердил он в ответ на её просьбы разрешить ей вставать.

Преодолевая болезнь тела, Оля с ужасом понимала, что пришли психологические проблемы: она стала бояться высоты. Когда она закрывала глаза, пытаясь уснуть, ей представала картина: она находится под куполом цирка, внизу – переполненные зрителями трибуны. Ей надо делать акробатические трюки на высоте, а ей страшно. Преодолевая страх, она начинала свой номер и… срываясь с высоты, летела на жёсткий пол цирковой арены. Ощущая падение, она вздрагивала во сне и открывала глаза. С ужасом глядя во тьму, она понимала, что уже не сможет выйти в манеж. Она даже не могла спокойно уснуть – картины падения постоянно преследовали её. Оля боялась сказать об этом отцу и брату, понимая, что им всем надо зарабатывать себе на жизнь, а ничем иным они заниматься не умеют. Значит, надо победить свой страх или научиться жить с ним.

Тем временем закончились гастроли цирка в Херсоне и циркачи собирали свой скарб для очередного переезда. Стали собираться в дорогу и Погореловы. Со дня травмы Ольги они не репетировали в полную силу, они не могли без неё повторять номер, но сами постоянно держали себя в цирковой форме и выступали по вечерам вдвоём с упрощенным номером.

– А куда это вы собираетесь? – спросил доктор Иванов, придя с визитом к пациентке.

– Мы уезжаем в Харьков, там у нас гастроли, – ответил Савелий Фомич. – Вы не переживайте за Оленьку, как только мы приедем туда, сразу найдём хорошего врача, она будет там под наблюдением. Там и снимем гипс и этот… как его… каркас.

– Вот что я вам скажу: вашей дочери категорически запрещены не только выступления в цирке, но и переезды. Если вы не враг собственной дочери, то должны понять, что её организм ещё не окреп настолько, чтобы пережить такие переселения. Вы растрясёте её в пути и это может иметь самые неприятные последствия. Ей сейчас нужен только покой, абсолютная неподвижность. Это даст ей шанс вернуться к нормальной жизни без катастрофических для неё последствий.

Рано утром циркачи должны были трогаться в путь. Савелий Фомич отправил Лёню спать, а сам просидел всю ночь возле травмированной дочери. Он видел её неспокойный сон, всхлипы во сне, тревожные пробуждения. Он успокаивал её, держал за руку, гладил по голове.

Утром, когда Лёня вошёл к ним, Савелий Фомич сказал:

– Дети мои, послушайте меня. Я долго думал о нашей ситуации. Всю ночь думал. Олю нельзя никуда везти из этого города, ей нужно выздороветь и встать на ноги. И ей нельзя отныне работать в воздухе. Поэтому я решил: Оля никогда больше не переступит порог цирка и остаётся в этом городе. Здесь, в спокойной обстановке, ты сможешь спокойно поправлять своё здоровье, не думая о выступлениях и переездах. Так как ты сейчас в гипсе и корсете, тебе нельзя вставать, то ты не можешь быть одна, кто-то должен быть рядом и ухаживать за тобой. Поэтому я тоже бросаю цирк и остаюсь здесь. Хватит мне прыгать на манеже, уже возраст не тот, я своё в цирке отработал. А так как хоть кто-то должен в нашей семье работать, то Лёня пусть едет с цирком дальше. Номер наш мы отменим, а ты женись на Эвелине, входи в их номер и перенимай ремесло.

Эвелина Зборовская была дочерью иллюзиониста и его ассистенткой. Казимир Зборовский то пилил дочь, разделяя её надвое, то прятал в коробках, а потом оттуда рычал разъярённый тигр, то закрывал в шкафу, а затем открывал двери и он оказывался пустым. Они с отцом делали много мелких фокусов: брали у зрителей часы и портмоне, клали себе в карман, а потом вытаскивали их в неожиданных местах. Из шляп они выуживали кроликов, а из зрительских карманов – нескончаемые разноцветные ленты. Между Эвелиной и Леонидом с некоторых пор установились романтические отношения, все цирковые ждали, когда они объявят о помолвке. И вот теперь отец вслух сказал то, что сам Лёня ещё даже не обсуждал с Эвелиной.

– Делай ей предложение, – настойчиво рекомендовал отец, – у вас же любовь, это весь цирк знает. Хватит нам рисковать жизнью, не хочу, чтоб ты повторил мою судьбу. Пусть Казимир делится секретами, будешь работать фокусником. А мы останемся в Херсоне. Я давно уже думал об оседлой жизни, не мог только решиться, да и город надо было выбрать, у нас же нигде нет ни родственников, ни жилья. А вот судьба подкинула нам решение проблемы: остаёмся здесь. Будем строить свою жизнь в этом городе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});