Смертельный номер. Гиляровский и Дуров - Андрей Добров

– Не допьете и не будете.

Дуров вскочил.

– Да как вы смеете мне такое говорить! Мне! Вы что, знаете меня? Вы меня видите чуть не в третий раз!

– Зато я тебя знаю как облупленного, – вдруг раздался у меня за спиной новый голос. – И потому считаю, что этот господин совершенно прав. Иди-ка, Володя, проспись, а завтра начни репетировать.

Дуров вскинул глаза на человека за моей спиной. Я тоже обернулся.

– Вы дверь-то не закрыли, вот я и вошел без стука, – сказал высокий господин с черными усами, очень похожий на Владимира Леонидовича. Только одет он был щегольски и держался прямо, будто палку проглотил.

– Толя? – выдохнул Дуров.

– Вуаля! – ответил ему брат.

Пауза длилась недолго. Вместо того чтобы раскрыть брату свои объятия, Владимир Леонидович нахмурился и крикнул:

– Ну, ты и наглый!

– А уж как я рад тебе, брат! – лучезарно улыбаясь, отозвался Анатолий Леонидович.

– Что, пришел? Полюбоваться?

– Ну, признаюсь, я давно тебя таким красавцем не видел.

Дуров схватил со стола бутылку и метнул бы ею в брата, не успей я перехватить его руку. Некоторое время мы молча боролись. Потом он сдался, и я отнял у него эту бутылку. Посмотрев на меня бешеным взглядом, Владимир Дуров крикнул:

– Вон! Оба вон! Вон, я сказал!

– Пойдемте, – кивнул серьезно Анатолий, – Володе надо прийти в себя. Нехорошо, что мы тут за всем этим наблюдаем.

– Вон! – заорал Дуров.

Мы спешно вышли, схватили с вешалки свою одежду и скоро оказались на улице.

– Пойдемте, что ли, в «Крым»? – предложил Анатолий. – Поговорим?

– Что же, – ответил я, – кормят там прилично, а для местной публики еще рановато. Так что пойдем.

– Кстати, разрешите представиться – Анатолий Дуров. Володин брат.

– Да, я уже это понял. А я – Владимир Гиляровский.

– О, – отозвался Дуров-младший, – я читал ваши репортажи. Вы знамениты.

– Думаю, не так, как вы, – отозвался я.

Мы, засмеявшись, пожали друг другу руки и пошли на Трубную.

– Как вы помните, пять лет назад братья Никитины почти досуха выжали Альберта, – начал Анатолий Леонидович, наблюдая, как официант ловко наливает ему дорогое темное бордо из запыленной бутылки. – Помещение для своего цирка они сняли почти впритык к цирку Саламонского и начали перехватывать публику.

– Да, конечно, – ответил я и попросил пива.

– Не хотите ли вина? – повернулся ко мне Дуров. – Это шато марго 73-го года от Елисеевых – думаю, в самой Франции его уже не сохранилось.

– Благодарю, сейчас хочется пива.

– Ну, как знаете. – Дуров взял свой бокал даже не за ножку, а за основание. Слегка наклонил и начал покачивать – чтобы вино стало вращаться. – Старое, но все еще терпкое. Пусть немного отойдет… Так вот. Я тогда работал у Саламонского. И Володя тоже. Правда, наши отношения уже тогда были вконец испорчены. Во-первых, потому что у нас разный подход к работе с животными. Он вам не рассказывал?

– Что-то такое упоминал, – сказал я, снимая салфеткой пивную пену с усов, – но я не интересовался подробней.

– Оставим это. – Дуров продолжал вращать вино в бокале, сосредоточившись на нем. – Так вот, официально было объявлено, что Саламонскому удалось выкупить цирк братьев Никитиных. И даже отдельным пунктом прописать, что они больше не будут работать в Москве.

– Хотя потом они вернулись.

– Да. Но это не суть важно. Это – уже не та история. Так вот. Как я говорил, о договоре Саламонского и Никитиных было объявлено официально. Но были и слухи, которые в прессу не попали.

– Какие?

– Говорили… неважно – кто… что никаких денег братьям Никитиным Саламонский не платил. Что он якобы нанял людей, которые сумели так провести переговоры, что Никитины сами отказались от цирка совершенно бесплатно. Да еще и пообещали уехать из Москвы. Как вам такая история? Невероятна?

– Невероятна, – кивнул я. – Только что разговаривал с одним человеком, который по просьбе Никитиных пять лет назад выяснял – обладает ли Саламонский необходимыми средствами для покупки их цирка.

– И как? У Саламонского, по словам вашего человека, были деньги?

– Не у него самого. Скорее как раз у той самой банды, про которую вы говорили.

– Хм… – задумался Дуров, перестал вращать бокал и поставил его на скатерть. – Впрочем, были деньги или не были, но вот и вы подтверждаете – Саламонский не сам переиграл конкурентов. У него были помощники, и помощники криминального характера.

– Точно так.

– Вот что еще интересно, – продолжил Дуров. – После того как Саламонский, казалось, выиграл у конкурентов, вдруг в его собственном театре начинаются все эти странные и страшные трагедии!

– Более того, – сказал я, – вот вам еще интересная информация. Эта банда, что помогала Саламонскому, через некоторое время исчезла из Москвы, и одновременно прекратились «смертельные номера»!

– Да? – взволновался Дуров-младший. – То есть вы думаете, что это… они?

Я со стуком поставил стакан.

– Я сейчас думаю, что эти бандиты обязательно замешаны в тех убийствах. И в убийстве Гамбрини, – твердо сказал я. – Пять лет назад убийства кончились, после того как они исчезли из Москвы. Но стоило им появиться, как убийства возобновились… Кажется, возобновились.

– Но как?

Дуров вынул портсигар, достал оттуда тонкую папиросу и прикурил от свечки. Я катал между рук пустой стакан.

– Не хотел бы я так думать, но ничего другого на ум не приходит, – со вздохом сказал я. – Варианта тут два. Или у бандитов в цирке свой человек, или…

– Или убийца – сам Саламонский, – завершил Дуров.

Я кивнул.

15

Сыскное отделение

– Нет! – уверенно сказал Дуров. – Не верю в то, что Альберт Иванович – убийца.

– Хорошо, – кивнул я. – Но ведь вы сами, Анатолий Леонидович, сказали, что во время всей этой истории с цирком Никитиных публика потеряла интерес к цирку Саламонского. А вот теперь вспомните, когда начались «смертельные номера» – много ли было пустых мест в зале?

– Ни единого. Даже в проходах сидели.

Я поднял палец.

– То есть, – удивленно произнес Дуров-младший, – вы считаете, Альберт убивал своих же артистов только для того, чтобы вернуть публику? Это такой рекламный трюк?

Я пожал плечами и налил себе еще пива в стакан.

– Вы и сами знаете, Анатолий Леонидович, сейчас ради денег человек может пойти на все.

– Да, конечно, – согласился Дуров, – но Саламонский не из этих – нуворишей, скоробогатых. Да, с артистами он бывает груб и прямолинеен. Но это прямолинейность профессионального свойства – он такой же «цирковой», как и мы. Мы – ремесленники, а не институтки. Он груб, но он – наш, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Человек с возрастом меняется, – заметил я.

– Нет-нет, – замотал головой Дуров. – Думаю, ваша версия о виновности Саламонского совершенно несостоятельна. Я бы лучше поговорил о другой.

– О том, что у бандитов в цирке есть свой человек? И не просто свой человек, а такой, который нанялся незадолго до тех «смертельных номеров» и работает в цирке до сих пор?

– Да, – сказал Дуров. – Видите ли, когда Никитины забрали у Саламонского часть публики, финансовые дела Альберта расстроились. Он урезал зарплаты и очень многих уволил – не артистов, нет, а обслугу. Несколько официантов из ресторана. Второго гардеробщика, несколько конюхов, кого-то из зверинца, трех или четырех униформистов и так далее. А потом, когда дело с Никитиными было решено и начался новый подъем, пришлось заполнять эти вакансии. Тогда на работу нанялось довольно много народу – среди них вполне могли быть и пособники бандитов. Вполне вероятно, что кто-то из нанявшихся тогда работает и сейчас.

– Да… – задумался я, – в этом есть резон. Как бы узнать – кто эти люди?

Анатолий загасил докуренную папиросу о дно хрустальной пепельницы.

– Я могу это узнать, – просто сказал он. – Все-таки я прослужил в цирке Альберта несколько лет. И смею надеяться, что многие там – до сих пор мои друзья. Я схожу в цирк, переговорю с ними и составлю, возможно, список, который вы вполне сможете проверить.

– Благодарю, – сказал я.

Анатолий позвал полового и попросил счет. На мое предложение разделить его по-честному, он ответил категорическим отказом.

– Вы, по сути, ничего и не съели. А уж бутылку пива и за трату считать не стоит, – сказал он.

Когда половой принес счет, я заглянул в него краем глаза по своей репортерской привычке совать нос в любую бумажку.

Да… хорошо, что я не имею привычки пить бордоские вина…

Мы договорились встретиться завтра в полдень перед цирком и расстались на этом.

Уже стемнело, когда я вернулся домой. Маша с тревогой сообщила, что днем заходил околоточный надзиратель и просил меня явиться в Малый Гнездниковский переулок, в известное мне здание, на свидание с Захаром Борисовичем Архиповым, который будет ждать меня хоть до полуночи в своем кабинете номер 205.