Бунтарка и Хозяин Стужи - Марина Эльденберт

самой счастливой на свете!

Лекарь улыбнулся в густую бороду и захлопнул саквояж.

– Рад был познакомиться, Ливия. И сделать вас счастливой, несомненно.

Когда за ним закрылась дверь, я не закричала только потому, что побоялась его напугать. Зато как сумасшедшая запрыгала по комнате, кружась в понятном только мне танце, хлопая в ладоши и улыбаясь, – по ощущениям уголки губ растянулись до ушей.

Да, да, да!

Все было не зря! Фабиана можно спасти! Осталось его найти, а потом…

Раскинув руки, я упала на кровать поверх покрывала и, прикрыв глаза, слушала свое сумасшедшее сердце. А оно определенно сошло с ума, потому что колотилось безумно и счастливо, несмотря на то, что я в замке у Снежных, в Эрнхейме.

Да и ларги бы с ними!

Главное, мой брат снова будет ходить.

Глаза открыла оттого, что скрипнула дверь. Ойкнув, подскочила на постели.

Вошедший светловолосый мужчина был статен и красив, но какой-то жесткой, отталкивающей красотой. Не нужно было обладать выдающимися умственными способностями, чтобы узнать в нем Снежного. Его выдавали и манера держаться, и источаемый им холод, и выражение лица: на меня смотрели, как на нечто крайне ничтожное, но… забавное.

– Кто вы? – спросила, но меня не удостоили ответом.

Я хотела подняться, но не успела: короткое движение, как порыв зимнего ветра и нахлест снега, и вот Снежный уже стоит рядом, опираясь ладонями о кровать по обе стороны от меня.

– Любопытно, – произнес он. – У моего братца определенно странный вкус, но…

Жесткая ладонь рывком легла мне на затылок, а потом с настойчивой силой впечатала мой рот в тонкие надменные губы.

Хьяртан-Киллиан Эртхард

Оставив бунтарку в замке, Хьяртан вернулся в Борг. В душе клокотала злость, и сложно было понять, на кого злился больше: на строптивую девчонку, которая не умела слушать и слышать (с повиновением, к слову, тоже имелись сложности), или на ее странную семейку. В то, что норра Селланд отправила мальчишку к лекарю, его величеству мало верилось.

– Где он? – оказавшись в прогретой, даже чересчур, гостиной, сразу приступил к допросу.

– Кто, ваше величество? – решила прикинуться идиоткой хозяйка дома. Она сидела в кресле возле камина, в котором ярилось пламя, и при этом лихорадочно обмахивалась веером, старательно делая вид, что в любой момент может потерять сознание.

– Ваш пасынок, – из последних сил давя в себе раздражение, ответил Снежный.

– У лекаря, – продолжая бледнеть, проблеяла Стелла и, захлопнув веер, судорожно сжала тонкие пластины из слоновой кости.

Хьяртан заметил, как дрогнули ее пальцы, и решил, что довольно любезничать и терять время понапрасну.

– Норра Селланд. – Он шагнул ближе. Женщина испуганно вжалась в спинку кресла, а девица, стоявшая у окна, нервно прижала руки к груди. – У меня нет ни времени, ни желания играть с вами в игры и по крупицам выжимать ответы. К тому же лживые. Я не верю, что вы отправили ребенка к целителю, но, если уж отправили, думаю, вам не составит труда проводить нас.

Несколько секунд она молчала, глядя на него расширившимися от ужаса глазами, потом вскочила. Хьяртан уж было решил, что и эта предпримет отчаянную попытку сбежать (мало ли, вдруг у них семейное), но вместо побега обманщица бросилась ему в ноги.

Упав на пол, прорыдала:

– Простите меня, глупую, ваше величество! Каюсь я… каюсь! Испугалась, что Лив… наша славная, драгоценная Лив не вернется, как когда-то не вернулась ее мать, и… – Она судорожно вздохнула. – Когда Ливия исчезла, мальчик сильно кричал, ревел… был вне себя! Казалось, он обезумел. Мы испугались, и я… я…

– Отвечайте скорее! – не выдержав, Хьяртан схватил ее за плечи, заставляя подняться, и встряхнул посильнее, надеясь наконец добиться правды. – Где. Он?

– В… в… Башне безумных, – наконец выдохнула вдова и зажмурилась, словно опасаясь удара.

И наверное, правильно опасалась. В тот миг Хьяртану нестерпимо захотелось не просто встряхнуть ее, а сделать так, чтобы ее гнилое сердце заледенело. Впрочем, оно и так было ледяным, иначе бы не отправила пасынка в лечебницу для душевнобольных.

– Он – напуганный ребенок, а не сумасшедший. – Снежный отпустил вдову, брезгуя ее касаться.

– Вы его вчера не видели…

– Где ваш сын?

Не ожидавшая столь внезапной смены темы, женщина вздрогнула. Сглотнула и чуть слышно пробормотала, стараясь не смотреть на Хьяртана:

– Как уже говорила, мой сын отправился путешествовать. Сразу после Дня появления…

– И это тоже было ложью. Я хочу знать, где прячется ваш наследник? – последнее слово Хьяртан пренебрежительно выплюнул.

Молчание длилось несколько секунд, потом вдова Селланд, подняв на него взгляд, тихо повторила:

– Он отправился путешествовать.

Снежный почувствовал, как по венам заструилась сила. Сжал пальцы в кулаки, не давая потокам холода прорваться наружу и уничтожить бессердечную лживую ведьму.

– Что ж, тогда за грехи вашего сына придется отвечать вашей дочери. Пока мы не найдем его. – Он перевел взгляд на одного из стражников. – Нэри отправится с нами.

Воин ринулся к испуганно пискнувшей девице, схватил ее за локоть и повел к выходу из гостиной.

– Мама… Мамочка! – взвизгнула та.

Но вдова на удивление продолжала молчать. Стояла прямая, напряженная, словно вздернутая на дыбе преступница, коей она, по всей видимости, и являлась.

– Уходим! – приказал Хьяртан, надеясь, что материнское сердце все-таки не выдержит рыданий дочери, но Селланд оставалась неподвижной.

– У Берта он! – девица сдалась первой. – Еще вчера к нему поехал… Это его друг… Губерт Лех… Живет в доме возле ратуши!

Хьяртан кивнул, и стражник отпустил девушку. Та тут же вжалась в стену, затряслась мелко, давясь слезами. Вдова же, побледнев, тяжело опустилась в кресло. Что было дальше, Хьяртан не знал, да ему и не было интересно. Выйдя из дома, протравленного ядом лжи, он глубоко вдохнул свежий морозный воздух, чувствуя, понимая, что там он просто задыхался.

Несмотря на почти затмевающее разум желание отправиться в дом возле ратуши и лично выволочь оттуда недонасильника, он отправил за ним своих солдат. Сам же бросился в Башню безумцев, ругая себя за то, что не удосужился узнать о мальчике раньше. Вчера, когда забирал ее…

Тогда бы сейчас с ним все было хорошо.

Лечебница для душевнобольных представляла собой высокое округлое здание с узкими наподобие бойниц зарешеченными окнами и изрезанными трещинами стенами. Наверное, выше в Борге была только ратуша, даже храм Богини-матери, усыпанный, как шипами, башнями и башенками, казался не таким впечатляющим и внушительным по сравнению с этим монолитом. Сюда, в этот маленький городишко со столь мрачной достопримечательностью, свозили сумасшедших со всего северного края.

Хьяртан помнил, как мать, посвящавшая немало сил и времени благотворительности, разъезжала по приютам и лечебницам, не