Ты будешь только моей - Ольга Баскова

— Люби меня! Я хочу, чтобы ты любил меня.

Позже, насытившись друг другом, они лежали, крепко обнявшись, на стареньком скрипучем диване.

— Не жалеешь? — Евгений приподнялся на локте и заглянул в ее глаза. То, что он увидел, поразило и обрадовало его: они светились счастьем. Ответ не потребовался.

* * *

Катя успокоилась и заснула. Гладя ее плечо, Евгений вспоминал ее рассказ и думал: в его жизни, как и в жизни этой девочки, было больше огорчений, чем радостей.

В отличие от Кати, он долгое время жил в благополучной семье. Мама работала медсестрой в детском саду, отец служил, будучи кадровым офицером. Десять лет они прожили на Севере и пробыли бы там еще дольше, если бы не трагическая случайность, приведшая к гибели отца. В одном из боевых походов, в сильный шторм, в воду упал матрос-первогодок, плохо умеющий плавать. Первым увидевший это отец бросился за борт. Матроса удалось спасти, а отца унесла в море набежавшая волна.

Возможно, если бы дело было не зимой и вода не была бы убийственно холодной, папа обязательно вернулся бы к ним. Женя вспомнил, как они с мамой тогда надеялись на чудо. Тело нашли не сразу, и они, глядя в расписанное морозными узорами окно, мечтали, что его подобрал какой-нибудь корабль и вот-вот им принесут радостную весть. Однако их надежда не сбылась: труп отца нашли, его сослуживцы и командование очень сожалеют о случившемся, вдове будет назначена пенсия, именем отца назовут корабль и посмертно наградят. Женю коробило слово «посмертно». Он не верил, что больше не увидит папу, такого веселого, жизнерадостного, так любившего их с мамой! Очень долго мальчику казалось: папа просто куда-то уехал, ушел в один из многочисленных походов и скоро вернется. Однако безжалостное время все расставило на свои места.

После гибели отца здоровая, красивая, цветущая мать сдала в одночасье, превратившись в пожилую раздражительную женщину. Через год после смерти мужа у нее случился микроинсульт, и она решила уехать из Североморска, где все напоминало о прежней счастливой жизни, бросив хорошо оплачиваемую работу в части, в родной город Приреченск к своей матери. Долгое время они жили в этой квартире втроем: мама, он и бабушка Надя. С первых же дней пребывания в Приреченске Евгения очень удивило отношение к ним соседей. Сначала мальчик подумал, что их просто невзлюбили непонятно за что, однако потом понял: все в этом доме ненавидят друг друга. Такое отношение сперва было для него нестерпимым. Ужасно хотелось в гарнизон под Североморск, где сам воздух, казалось, был пропитан любовью и уважением. К окружающим тебя там людям можно было обратиться в любое время дня и ночи: тебе обязательно помогли бы. Но о Севере пришлось забыть и приспосабливаться к здешним условиям. Евгений порой задавал себе философский вопрос: что же там сплачивало людей? Суровые северные условия? Военное братство? Или еще что-то, не поддающееся объяснению? Ответа он так и не находил, как не понимал и другого: что мешает спокойно жить здесь? Он с удивлением взирал с балкона на многочисленные ссоры, порой совсем глупые, по поводу несправедливого дележа плодов с растущего во дворе абрикоса, и смеялся про себя.

С соседями ни мама, ни бабушка не заводили дружеских отношений. Впрочем, те и сами не претендовали на это. Так, иногда зайдут давление измерить (у мамы оказался единственный на весь дом тонометр) или попросить картофелину, луковицу или щепотку соли. У Жени с друзьями тоже не сложилось. Во дворе, как ему казалось вначале, не было детей его возраста. Потом он заметил девчонку, свою ровесницу, иногда одиноко сидящую на скамье, но стеснялся познакомиться с ней. В этом ему помогла одна пожилая дама, привязавшаяся к его матери, как банный лист, Анна Матвеевна. Живя на первом этаже, она целыми днями пропадала у окна, была в курсе всех событий. Бабушка Надя рассказывала про нее, что в прошлом Анна Матвеевна, работая в порту, выполняла работу и для КГБ, короче, занималась стукачеством и до сих пор не может остановиться. Так вот эта самая старушка подозвала однажды Женю, спросила, как им жилось на Севере и тоскует ли он по папе, вовсе не считая последний вопрос бестактным, и, не дождавшись ответа, тут же задала следующий:

— Тебе, наверное, скучно одному? Ты в какой класс перешел?

— В шестой, — ответил мальчик.

— Моя соседка Ксюша, такая красивая девочка с белыми волосами и голубыми глазами, тоже перешла в шестой, и ей тоже скучно. Двор у нас, как видишь, маленький, детей, кроме тебя и ее, нет. Давай я вас познакомлю. — Она оглянулась на дверь своего подъезда и закричала: — Ксюша, иди сюда!

Девчонка прилетела с невероятной скоростью, словно чуяла. Так Женя приобрел себе подружку.

Мама, узнав об этом, сначала ничего не говорила. Она радовалась: сын не сидит теперь целыми днями у телевизора. Радовалась до тех пор, пока ей не сказали, что из себя представляет семья девочки.

Глава 33

Ксения жила с прабабушкой. Ее прабабушка Антонина была еще довольно молодой женщиной: ей исполнилось шестьдесят два года. Она родила дочь в семнадцать лет, потом ее дочь родила в семнадцать лет, а потом внучка подарила правнучку тоже в семнадцать — ни у одной из женщин не было мужа. Антонина работала водителем троллейбуса, в свободное же от работы время занималась проституцией, оправдываясь перед соседями: как ей содержать детей? Дочь, внучка и правнучка прошли через стадию сидения во дворе, когда у матери, бабушки, а затем прабабушки в комнате находился мужчина. Ее не интересовало, что детям пора кушать или они хотят в туалет. Соседи предоставляли девочкам такую возможность, приглашая их к себе, но строго-настрого запрещали своим детям дружить с ними. Антонина часто горевала по поводу того, что во дворе имелись мальчики, во всех смыслах подходящие женихи для ее невест, но их сторонились как прокаженных. Соседи предсказывали девочкам судьбу их воспитательницы и не ошибались: дочь и внучка тоже занялись проституцией. Правда, потом дочь бросила это дело, подцепив себе шофера, который даже женился на ней, а внучка снимала квартиру на окраине города и потихоньку спивалась. От родной дочери Ксении она отказалась и была рада до смерти, когда на суде объявили о лишении ее родительских прав. Ксения осталась с прабабушкой.

По понятным причинам с Антониной во дворе почти никто не общался, кроме Анны Матвеевны. Да и та глубоко презирала свою соседку (их квартиры находились на одном этаже), однако нашла в ней благодарную слушательницу и орудие козней (иногда бывшей гэбистке ужасно хотелось потрепать кому-нибудь нервы). На роль помощников пробовались все, однако в этом отношении оказались порядочными. Проверку еще не проходила Наталья, мать Евгения. Старуха не замедлила попробовать. Как-то раз, придя к ним домой якобы измерить давление, Анна Матвеевна сказала матери:

— Ваш сосед с первого этажа Борис ворует бензин. Почему вы не напишете на него?

— Первый раз слышу, — откликнулась Наталья, надевая старухе манжетку. — Я только знаю, что он работает на бензозаправке.

— Ворует, ворует, — подтвердила Анна Матвеевна. — Вы должны написать на него в милицию.

Мать сердито посмотрела на нее.

— Я сроду не занималась такими вещами, — гневно сказала она. — Если вы пришли для этого, я не буду мерить вам давление.

Анна Матвеевна замолчала, но через неделю Наталья получила вызов в милицию.

— Вы написали нам письмо, что ваш сосед Петров ворует бензин, — сказали ей там. — Какие у вас доказательства?

Наталье понадобилось полчала, чтобы доказать: письмо написано не ею. Ей предлагали написать нечто подобное, но она отказалась, и вероятно, соседка из одиннадцатой квартиры сделала это за нее. Вернувшись из милиции, Наталья первым делом позвонила Анне Матвеевне.

— Зачем вы сделали это? — закричала она в трубку.

— Воровство должно быть наказано! — невозмутимо отозвалась старуха.

— Вот и подписались бы своим именем, если такая честная! — Наталью трясло.

— Зачем же? — Голос соседки поражал спокойствием. — Я пожилой человек и не собираюсь бегать по милициям.

— У вас есть дочь! — возмущению Натальи не было предела.

— Она занята на работе, — та упорно гнула свою линию. — А вы еще пожалеете, что не захотели помочь мне.

— Будьте добры, с этого дня не звоните нам и не переступайте порог нашей квартиры, — отрубила Женина мать и бросила трубку.

Анна Матвеевна оторопела. Мало кто мог позволить общаться с ней в подобном тоне. План мести созрел сразу же, впрочем, он давно уже сидел у нее в голове.