Агентство по борьбе с нечистой силой (СИ) - Павлов Александр Борисович

— Всё равно от меня не уйдёшь, придётся… — чтобы не хотел сказать Антон, его остановила шоковая гримаса Павла, смотрящего вверх.

Антон просунул голову в окно машины и посмотрел, что так удивило друга.

А причина была уважительная. На крыше пятиэтажного дома стояла чёрная фигура. Она осмотрелась по сторонам и сиганула к краю дома.

— Он собирается… — Антон раскрыл рот.

Плавным, будто не требующим сил прыжком, фигура перебралась на крышу другого дома, преодолевая дюжину метров. Фигура снова осмотрелась по сторонам и повторила прыжок.

Павел обежал машину и сел обратно. Антон её заводил.

— Не могу поверить, что мы оказались правы! — нажимая на педаль газа, сказал Антон.

— Я знаю! Знаю!

Они выехали на дорогу и пытались поймать глазами фигуру.

— Тут налево! — крикнул Павел.

— Да вижу я, вижу. Какой наш план? Едем, пока он не остановится?

— Наверно?

Антон резко повернул налево и тёмную фигуру теперь отчётливо было видно из лобового окна.

— Наверно?!

Педаль газа упала в пол.

— За семь ночей мы не придумали, что делать окажись мы правы?

— Может, остановимся? — сказал Павел нехотя.

— Тогда он точно кого-то убьёт…

— И посадит ещё одну девушку на таблетки!

— Это лучше, чем насильственная смерть!

— Тогда почему мы преследуем его?!

— Чтобы спасти свою шкуру.

— Направо! — крикнул Павел.

Только они повернули, сразу закрутили головой.

— Где он? Только что же был тут! — крикнул Антон, приподнимаясь с сиденья.

Смотрели бы они оба прямо, может быть успели затормозить, перед тем, как тёмная фигура приземлилась впереди них и не двинулась с места.

— Тормози! — закричал Павел.

Антон ударил по тормозам, но было уже поздно. Они въехали в фигуру как в фонарный столб. Подушки безопасности заполнили приподнявшуюся машину. Задние колёса крутились в воздухе недолго, машина с грохотом приземлилась на асфальт, разбрасывая куски машины разных размеров во все стороны.

На пустой дороге, посреди ночи, двое парней, грезили о своих утерянных жёнах.

#

Медсестра кричит каким-то детям:

— Не бегать.

Мальчишки, ничего не слыша, скрываются за углом длинного коридора.

«Жаль, у них ноги не сломана» — думает она и тут же корит себя за такую мысль. Старческая вредность даёт о себе знать.

Медсестра садится за свой стол и поднимает журнал «Дача». Открывает страницу, на которой остановилась несколько часов назад. Уколы всем проставлены и полы помыты. Можно расслабиться.

— Извините…

Медсестра дёргается. Откуда ни возьмись. Стоит перед ней парень, уже ближе к тридцати годам, с загипсованной правой рукой.

— Ой и напугал ты меня. Даёшь! Что нужно-то?

Павел прочистил горло и сказал:

— Ко мне гость пришёл…

— Так поздно?

— Не смогла днём прийти, работает.

— Девчонка? — ехидно улыбнулась медсестра, — знаем мы таких гостей.

— Она не за этим, поверьте. Ненадолго можно? Десять минут?

Медсестра улыбнулась ещё шире, ещё ехиднее.

— В столовую идите. Там двери не закрываются и слышно всё. Учую неладное, вместе с ней на улицу выпну!

Павел зашёл в просторный зал. Вокруг расставлены квадратные столы и белые табуретки. Пахло хлоркой.

— Мы будем есть? — голос из-за спины. Оля.

Давно он её не слышал, вот так, вживую. Скучал. Сердце сжалось.

— Привет, — обернулся Павел.

— Привет, — Оля улыбнулась.

Они сели за ближайший столик и не могли оторвать взгляда друг от друга.

— Приятно тебя видеть, — сказал Павел.

— Хотелось бы увидеться не в больнице, — с грустью ответила Оля, — и без гипса. Что случилось?

Сказать сейчас или поговорить сначала о другом? Не хочется врать.

— Новое дело.

Оля положила руки на стол.

— Такое же неопасное? Как Антон?

Каждый новый вопрос хуже предыдущего.

— Сломано несколько рёбер. Сотрясение. Но ничего серьёзного, — чтобы как-то сменить тон, Павел сказал — зато мы поймали линчевателя. Ну, не мы лично. Мы его нашли. Поймала его полиция. Спасли бог знает сколько людей, — главное: не говорить Оле, каких именно, — уже и не сосчитать, сколько спасено человек. То дело с пауками, теперь это…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я поняла Паш. Можешь не продолжать. Как Катя держится?

Павел ухмыльнулся и выпятил грудь:

— Держится? Она спокойно ко всему относиться. Отпускает Антона, когда нужно, не задаёт вопросов. Любить его. Приходит в палату каждый день, приносит овощи, фрукты. Повезло ему.

— А тебе значит нет? — Оля сама выпятила грудь.

Тут же, Павел скукожился на стуле.

— Извини, — Оля не дала ему ответить, — я сюда не ругаться пришла, — она замолчала. Её осенило, — Честно говоря, сама не знаю зачем пришла. Видимо, услышав, что ты в больнице, выбора не осталось. Бедная Катя…

— Она в порядке.

Оля замотала головой:

— Неправда.

Павел сжал кулаки на столе.

— Ты просто хочешь так думать. Что она терпит его, как терпела ты. Ведь, если твоя теория окажется неправдой, то придётся признать, что ты поступила неправильно!

Оля резко встала и уронила стул.

— Не смей вешать это на меня! Это твой выбор! Твоё желание! Слышишь?! Не смей!

Павел тоже встал. Аккуратнее. Стул не завалился.

— Ты меня бросила! Я был готов идти до конца!

В дверном проёме появилась медсестра:

— Я чё сказала! Устроили тут балаган! Закончилась ваша свиданка!

Оля подняла стул и сказал Павлу:

— Вот и хорошо.

— Великолепно! — махнул руками Павел.

Подойдя к медсестре, Оля повернулась и сказал напоследок:

— Если с Катей всё в порядке, чё она у меня про снотворное хорошее спрашивала?

Павел остался один в столовой. «Действительно, и чё это она спрашивала?».

Глава 13

Линчеватель

Мне никогда не забыть её глаз. В них не осталось ничего, ни радости, ни печали. Воспоминание, что мы делили с ней, пропали. Я помню её смех. Куда ты смотришь, Настенька? Я здесь, рядом. Стою над твоим телом. И так сильно тебя люблю. Что тебе нужно? Что ты хочешь, чтобы я сделал? Голову твою приподнял? Ты только дыши…

Я слышу голоса. Вокруг меня собираются люди. Сочувствуют мне. Хватит! Не смотрите на меня! Они гладят мою спину. Шепчут что-то. Вытирают кровь с лица. Не забирайте её у меня! Они повторяют одно и то же — «отдайте её нам». Я знаю, что вы хотите с ней сделать. Я видел, что вы делаете с такими, как она. Вы положите её на холодный стол. Голую, бледную, замёрзшую. В своих бесчувственных резиновых перчатках вы будете держать скальпель. Такой же холодный как стол, как моя дочь и как ваше сердце. Вы раскроете её и своими руками вытащите душу из моей дочурки.

Она была здесь, со мной, совсем недавно. Я стоял на кухне, смотрел, как она смеётся, играет с нашей собакой. Папа, папа, иди сюда. Я здесь милая, я здесь. Никуда тебя не отпущу. Как бы ни хватали меня. Я тебя не брошу. Отдайте её мне! Нет. Отдайте её мне! Она всё, что у меня осталось.

— Дмитрий?

Глаза поднялись с листка. Часы в кабинете показывали девять вечера.

— Да?

— Вы будете читать, что написали? — элегантная женщина сидела на таком же кресле и качала ногой.

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Почему нет?

Пристал чёртов психолог.

— Тогда мне понадобится психотерапевт. Вы сказали, что это поможет, выплеснуть мысли на бумагу, но мне кажется стало только хуже. Теперь я вижу, насколько мне плохо, какие травмы внутри меня.

— Это и есть цель занятия. Вы больше не прячетесь за маской. Этот листочек — ваши мысли, ваше зеркало.

— И что дальше? Писать пока меня не начнёт тошнить от своего отражения?

Наталья протянула руку.

— Покажите мне. Не читайте, если вам тяжело, дайте мне посмотреть.

— Хорошо.

#

— Алло?

— Дмитрий Андреевич?