Судьбе вопрек (СИ) - Романова Екатерина Ивановна

Плевать на Зейду, она все равно никогда не узнает, что Харви сейчас здесь. А я не могу оттолкнуть его. Не могу и все тут, потому что он сделал для меня столько добра, сколько не сделал никто другой в этом мире! Потому что сам он заслуживает любви, настоящей, искренней, бескорыстной! Потому что если мое сердце меня обманывает, то пусть катится к аркху под хвост, ведь я, Ландрин Флер Аллевойская люблю Ползучее Великородие и чтоб меня порвало на мелкие кусочки, если Великогад достанется Зейде!

— В таком случае, — не открывая глаз, наслаждаясь биением наших сердец и теплотой, я решила выяснить все до конца, — тебе стоит как-то объяснить Зейде, чтобы не доставала меня. И тем более не смела шантажировать Таном и Альби! Она вообще способна причинить вред детям?

— Она угрожала им? — удивился Харви и отстранился. Если не поверит и решит, что я просто ревную — ударю! Возьму вазу со столика и ударю!

— Угрожала. И не думай, что я ревную! Ревную, конечно, но дело не в этом, просто… что? — я осеклась, заметив чрезмерно довольную улыбку на лице Хартмана, который держал меня в объятиях и глаз не сводил. — Чему ты улыбаешься?

— Ничему. Просто слушаю тебя. Внимательно.

— А есть что послушать! Что она делала вчера ночью у тебя дома?

— С чего ты решила, что она была у меня?

Ну, отелепатеть! Начинается. Словно мне Таххира было мало, теперь еще один будет нагло обманывать. Хотела отстраниться, но Харви держал крепко и, кажется, не намеревался уходить, пока мы все не выясним до конца.

— С чего ты так решила, Флер? — повторил он.

— Возможно, с того, что она удалила с твоего планшета сообщение, которое так ее выбесило?

— Какое сообщение?

— Ты меня не слышишь? Неважно какое! Она это сделала. Ночью. Впрочем, можешь не объяснять. Мне хватило наглядной демонстрации от Таххира. На всех мужчин я действительно действую одинаково. Им хочется меня обмануть, использовать и выбросить!

— Не смей сравнивать меня со своим бывшим, — глаза Харви опасно сузились, а тон стал на порядок ниже и жестче. — Вчерашнюю ночь я провел у Кайла. Зейда с Сэймиром тоже были там. Должно быть, она воспользовалась моим доверием, чтобы удалить часть переписки. Что было в том сообщении?

— Ничего важного, — мне снова стало стыдно.

А ведь было чего стыдиться. Я рассердилась на Харви, из-за того, что Зейда беременна. Как оказалось — не от него. Мне не нравился ее статус невесты — так она не его невеста. Думала, он кувыркался с ней, пока я… Альби ему в любви от моего имени признавалась — и это оказалось неправдой, и сообщения он вовсе не видел. И к лучшему! Как сложно после стольких предательств снова поверить мужчине! Сложно поверить, что я кому-то нужна. Кому-то… целому фетрою! Мужчине во всех смыслах, с самой большой буквы! Пока Харви ни разу меня не подвел. А вот мое поведение — что море. Штиль, штиль и бах — девятый вал. Читала, что прежде такие даже огромные корабли, размером с пятиэтажный дом без проблем накрывали. Это еще раз говорит о том, что я не достойна Великогада. Ну, подумаешь, жизнь разок спасла. Так это я случайно…

— Настолько неважное сообщение, что Зейда решилась тебе угрожать? — он приподнял мою голову за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза. — Что в нем было, Флер?

— Глупости. Там были глупости. И вообще, то сообщение отправила Альби, а не я и говорить о нем не стоит! Мне необходимо готовиться к выступлению.

— В таком случае, в твоих же интересах ответить как можно быстрее. В отличие от тебя, я пропустить постановку готов. Мне куда приятнее находиться здесь с тобой, чем там — с ней.

— С ней? — я вспыхнула от одной мысли, что фетесса будет таращиться на мой танец. — Ты приволок Зейду? Зачем?

— За тем, что мне необходимо отметиться перед СМИ, чтобы братья не связали один неприятный для них инцидент со мной. А Зейда работает на них. Знаешь в чем прелесть быть фетроем?

Хартман отстранился, достал свой планшет и включил его.

— Доступ к любой информации. Один запрос и содержание того сообщения…

Я не дала ему договорить. Просто дернула на себя, вцепившись в отвороты пиджака и поцеловала. Плохо у меня со словами. С признаниями и того хуже. Опять же разругаемся, а я устала с ним ругаться! С того момента, как увидела его в своей гримерке, на самом деле думала лишь о двух вещах: первая — жив, вторая — зацеловать бы до смерти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Планшет гулко ударился об пол, но фетрою было наплевать. Сейчас он прижимал меня к себе, бережно, медленно, томительно нежно, отвечая на мой поцелуй, перехватывая инициативу, покоряя и подчиняя меня себе так, что хотелось кричать на весь мир, что я его! Его ладони блуждали по моей спине, а мои пальцы зарывались в его волосы. Пожалуй, объясняться на языке тела у нас получалось гораздо лучше. То, как он сжимает меня в объятиях, как целует — говорило ярче самых головокружительных слов, выбивало из-под ног почву, а из груди дыхание. Сердце и вовсе крутилось в бесконечных пируэтах, окруженное бабочками, искорками и звездами. Внизу живота обожгло томительным теплом, волна которого медленно ползла выше. Дыхание Хартмана стало тяжелым, движения более откровенными. Он прижал меня к двери, закинул мою ногу себе на бедро, опалил поцелуями шею.

— Я не успею подготовиться из-за тебя, — прошептала, сжимая его в объятиях, подставляя шею для сводящих с ума поцелуев. Умелых, пылких, яростных.

Вместо ответа, меня подхватили и, преодолев в два шага расстояние до гримерного столика, усадили поверх него. Вазы с цветами свалились на пол, плеснули разбившимся стеклом, флаконы с косметикой, кистями и прочей мешающей дребеденью разлетелись в разные стороны. Я как-то странно рассмеялась, потому что мне было плевать на все, кроме бушующей в крови страсти, которая искала выход в объятиях любимого мужчины.

Наши губы снова слились, сминая друг друга пылко, безудержно. Сердца рвались навстречу, колотились так, что оглушали обоих. Рваное дыхание вспарывало тишину гримерки возбужденными хрипами, а дрожащие пальцы едва справлялись с ускользающими из-под них пуговицами. Внутри клокотали эмоции, требовали выхода, меня лихорадило от необузданной, первобытной жажды принадлежать этому удивительному мужчине, который сейчас отражался во всех зеркалах трельяжа. Это ли не ответ на все мои страхи, на мою неуверенность в себе?

Без долгих прелюдий, Хартман высвободился и вошел в меня. Резко, до основания, заставив вздрогнуть от прострелившей волны наслаждения и крепче обвить его бедрами, прижимаясь ближе, подаваясь навстречу. Мне хотелось насытиться, прямо сейчас, потому я сама потянулась к нему, поиграла бедрами, дразнила, чтобы получить в ответ неистовый натиск. Он вбивался в меня, закусив мою нижнюю губу, обжигая частым неровным дыханием, сжимая ладонями мое лицо. Я прижималась к нему всем телом, подстраиваясь под безумный ритм. С каждым новым толчком наслаждение заполняло меня, подбираясь притаившимся ураганом ближе к горлу. Дыхание сбилось окончательно, перед глазами поплыли черные круги и мой мир взорвался бешеным салютом, вырвавшим из груди протяжный стон:

— Харви… мой…

— Моя… Флер, — прошептал он, до боли стискивая меня в объятиях и изливаясь внутрь. От этого меня накрыло очередной волной, но уже мягкой, нежной, невозможно сладкой, от которой захотелось выгнуться ласковой рысокотью и замурлыкать.

Мы затихли в объятиях друг друга, наслаждаясь тишиной и охватывающей тело приятной слабостью, усмиряющей клокочущее сердце, возвращающей ясность ума.

— После поединка с тор-аном, — едва слышно произнес Харви, благодарно целуя меня в губы, — ты переедешь ко мне.

— Мм? — все, что смогла проворковать, растворяясь в очередном поцелуе. Его губы манили, как сладкий мед, как бальзам, которым хотелось наслаждаться вечно. Мягкие, горячие, волнующие… А страстный танец языка и вовсе отключал разум. Стоп. Что он только что сказал? — Перееду? К тебе? А меня ты спросить не хотел?

Он даже не смутился. Ласково коснулся щекой моей щеки и прошептал на ухо так откровенно нагло: