Пересекающий время. Книга вторая: Адоня, посвященный герметик. - Раиса Крапп

– Ты должен, вождь! Ты не имеешь права сдаваться ему!

Но наверно, он уже не слышал.

– О, нет Лиента! Встань! Подними меч!

Она в отчаянии ударила его по щеке – голова Лиенты бессильно упала на бок. Адоня стиснула зубы. Это она не имела права сдаваться. Если она отдаст сейчас Лиенту, то потеряет его навсегда. Но где этот негодяй!? Где тот огромный зал, в котором шел бой Лиенты и Черного человека? Может быть за стеной? Или в ином пространстве?

Адоня вскочила, разорвала защиту, метнулась к окну навстречу волнам лютого зла. Но спохватилась, обернулась поспешно, бросила за собой слова-заклинания, заткала прорыв. Потом, полная отчаяния и решимости, распахнула створки окна, вскочила на подоконник.

– Ну, входи! – бросила она вызов разверзшейся перед ней черноте. – Входи! И сразись со мной, не с ним! Трус! Ты выбрал себе жертву вместо соперника! Теперь я вызываю тебя!

Шквал штормового ветра растерзал и поглотил ее слова.

Если бы кто-то мог видеть сейчас Адоню, видение долго преследовало бы его. Тонкая фигурка, облитая золотым свечением и оттого полупрозрачная, почти легла над каменной бездной, сопротивляясь напору урагана. Можно было подумать, что она собирается броситься из окна, и вот-вот сорвется на скрытую под водой брусчатку двора. Ветру ничего не стоило швырнуть ее на камни. Но это потом, позже узнала Адоня, что смерть ее не нужна была тому, другому. Ее гибель не входила в его планы, а наоборот, разрушила бы их все. Чувствовала ли это Адоня? Но она ни на мгновение не устрашилась, что ураган просто сорвет ее с подоконника и швырнет о стену. В тот миг и противник ее еще не знал, как мал его выбор: одно из двух только – убить ее или смириться со своим поражением.

Это он узнает, а сейчас он торжествовал, упивался своей почти победой, потому что считал предопределенным исход и находил забавным вызов маленькой ведуньи. Он услышал отчаяние в ее голосе и решил, что лишь безрассудное отчаяние сделало малышку столь отважной, она просто потеряла голову от страха.

Облитая шквалами ливня, золотистыми от негаснущего сияния, Адоня простерла руки над бездной.

– Добрые силы ночи, Аргусы спящих – хранители покоя! Силы стихий свободных, полей, лесов, вод и эфира, я призываю вас!

Адоня обернулась лицом в комнату, в бешенство штормового ветра. Он одним махом смел свечи из канделябров, и остался гореть только фонарь Консэля, забытый им. В полутьме отчаянно трепетали крылья – вздувались шелковые драпировки и шторы. Парусом вздуло балдахин над кроватью, и он оглушительно лопнул, дико забился рваными лентами. Злобные стихии бесчинствовали, метались меж стенами – швыряли, били, раздирали, но оставалась нетронутой маленькая сфера покоя, оберегающая Лиенту, ни один волосок не колыхнулся на его голове.

Адоня рассмеялась:

– Ты, черный негодяй! Не под силу тебе моя крепь? Что ж ты, докажи, что сильнее меня! Встречай, я иду к тебе!

Какими силами, каким устремлением воли, какие пространства и барьеры пробила Адоня? Пространство изменилось, и ей показалось, что она оглохла – так тихо здесь было после неистового рева урагана.

Она стояла посреди пустой и слишком просторной залы. Да, это была именно та зала, где "видела" она Лиенту и пыталась помочь ему в его схватке с Черным. Адоня обернулась – Лиента недвижно лежал вниз лицом на темных полированных плитах. Рядом золотом отсвечивал меч, выпавший из его руки. Адоня потянулась за ним и увидела свою руку в белой боевой перчатке – каким-то кусочком сознания она успела удивиться, но тут же поняла – что тут странного, ведь она пришла для боя, так кем ей быть, как ни воином?

– Ну, что же ты? – голос Адони гулко разнесся под невидимыми сводами – многочисленные колонны из черно-красного мрамора уходили вверх и терялись, таяли в сумрачной дымке. – Откройся! Или не насмелишься?

Рядом раздался смех, и краем глаза Адоня уловила холодный промельк – вот он! О нет, только его фантом, – с досадой поняла Адоня.

Очертания черной фигуры задрожали, поплыли, как будто были сотканы из сгустков мути.

– Неужто столь высоко ценишь невредимость собственной шкуры? – насмешливо бросила Адоня. – Сними защиту. Или я разобью ее.

– Попробуй, – снова раздался негромкий смех.

Адоня подняла руку и представила в ней копье. Она тотчас почувствовала, как в ладонь ей легло тяжелое древко. Сжала пальцы на отполированном холодном дереве, мысленным посылом вложила в стальное острие заклинание и метнула в бесформенную, расплывчатую фигуру.

Она едва успела прикрыться – человек в черном оказался совсем рядом.

– Я только хотел еще раз испытать тебя, – снова нехорошо рассмеялся он. – Тем больше усладит мой слух твоя мольба о пощаде.

– Грезишь желаемым?

Адоня нанесла мощный удар, который на шаг отбросил противника.

– Отчего же? Хотя, признаться, не ожидал в тебе силы сколько-нибудь для меня интересной. Вдобавок, ты упряма и строптива, что еще несколько поддержит тебя. А это уже интересно – ты развлечешь меня в большей степени, чем я мог надеяться.

Мечи сшиблись с такой силой, что сквозь золотое сияние брызнули искры.

Золотой меч и черный меч – материализованные тайные знания, опасные знания. Далеко не случайно сделали их скрытыми, запрещенными. Едва прикоснувшись к ним, люди скоро поняли, какое опасной оружие вызывают к жизни, и не дай Бог, чтобы им овладел человек недобрый. Они давали смертному возможность вторгаться в сферы мироздания. Но людской разум едва ли мог охватить все связи, проследить результат своего бесчинства, потому по неосторожности и незнанию мог сотворить чудовищное по своим последствиям.

Два человека, два конкретных воплощения этих сил сошлись лицом к лицу, скрестили оружие. Встреча их должна была закончиться поражением одного, но вышли они не на равных: один знал цену ставки, другой о ней даже не подозревал. Адоня отстаивала Лиенту, но понятия не имела, что он – крохотная часть цены, которой оплатит она свое поражение. Как знать, не посчитала бы она за благо в переломный момент отдать лугарина, чтобы сохранить остальное… Но сейчас, сойдясь с врагом лицом к лицу, она защищала Лиенту.

Впрочем, лица своего врага она и не видела. Платье его было довольно странным, маскарадным каким-то, но в тот момент оно не показалось ей странным или смешным – слишком всерьез все было. Просторное черное одеяние скрывало фигуру, и все, что можно было сказать о нем, так это то, что он высок и строен – он хорошо, с легкостью двигался. Голову тоже плотно укрывала накидка, закрепленная кольцом свернутого в жгут платка. Край накидки закрывал лицо так, что видны остались только холодные, льдисто-голубые глаза.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});