Weird-реализм: Лавкрафт и философия - Грэм Харман

впервые записав это.

Более того, этот друг-ученый больше не появляется в истории, как и минералогия, а вместе с ней и город Патерсон. Зато эти декорации позволяют рассказчику попасть в запасник музея, чтобы обнаружить страницу из «Сиднейского бюллетеня» с заметкой о столкновении кораблей и морском сражении с теми, кого в итоге признают омерзительной командой последователей культа Ктулху. Рассказчик немедленно отправляется в Австралию, а Патерсон и специалист по минералогии пропадают из виду. Пассаж, приведенный в начале этого подраздела, en passant [мимоходом — фр.] выполняет функцию искренности, которая продвигает вперед сюжет шатким и случайным образом, тем не менее позволяя нам посмеяться над самим рассказчиком. Словно следуя совету Сократа в «Пире», Лавкрафт пишет комедию и трагедию одновременно.

11. Расщелины между камнями

«...Шестеро каким-то образом погибли на этом острове, причем в этой части своего рассказа Йохансен стал крайне скупым на слова и сообщил лишь, что они упали в глубокие расщелины между камнями» (СС 188; ЗК 84).

Эффект этого пассажа сходен с описанием вудуистского шабаша, как проходившего «едва на окраине» печально известных топей. Там нам описывают сцену жестокого оккультного убийства и намекают, что в глубине леса скрываются еще более жуткие сущности. Но здесь этот метод работает наоборот: Лавкрафт начинает с неопределенности и делает эту неопределенность еще более устрашающей, рассказывая нам о чем-то ужасающем, что она превосходит. Более того, физически ощутимый ужас падения в расщелины между камнями отличает этот пассаж от намеренно нагнетаемого ужаса пассажа об африканском вуду, упомянутого в подразделе 4.

Шесть человек «каким-то образом» погибли на острове. Эта цифра сама по себе звучит достаточно пугающе, а отсутствие информации о том, как это случилось, оказывается гораздо хуже, чем любое возможное объяснение случившегося. В обыденной жизни то, что Йохансен вдруг «стал крайне скупым на слова», вызвало бы подозрения в его причастности к убийству, но здесь нет и намека на то, что кто-то мог принять подобное предположение всерьез; тем более у читателя нет повода для этого. Напротив, сдержанность Йохансена предполагает обстоятельства гибели столь ужасные, что он не желает описывать или даже вспоминать их. К этому моменту можно было бы ожидать полного молчания Йохансена, а не отсылки к чему-то столь конкретному, как расщелина между камнями, и пассаж легко мог бы закончиться перед «и»: «шестеро каким-то образом погибли на этом острове, причем в этой части своего рассказа Йохансен стал крайне скупым на слова».

Но блистательность пассажа именно в том, как он продолжается: Йоханесен «сообщил лишь, что они упали в глубокие расщелины между камнями». Как будто это был всего лишь уклончивый и бесполезный намек! «Шесть человек погибли на острове при обстоятельствах слишком травматичных, чтобы о них рассказывать. Я отказываюсь сообщать, как именно они умерли. Все, что я готов вам сказать — что они упали в расщелины в скале». Трудно представить себе более ужасающую сцену, чем шесть матросов на острове, падающие в расщелину и разбивающиеся насмерть, несколько секунд переворачиваясь в воздухе, и, вероятно, погибающие от травм при ударе о твердую поверхность дна. Легко представить себе, что этот случай мог оказаться настолько травматичным для свидетеля, что он отказался о нем говорить, — но в данном случае он говорит о нем. Подлинная травма, по-видимому, вызвана каким-то еще более ужасным, периферийным обстоятельством, на которое неявно намекает молчание Йохансена. Здесь, как это часто бывает у Лавкрафта, разрыв создается между наиболее ужасными описываемыми вещами и еще более гнусной реальностью, скрывающейся за ними.

12. Невероятно гнусное качество

«В [матросах-культистах] было какое-то невероятно гнусное качество, из-за которого уничтожение их казалось почти священным долгом, и потому Йохансен с искренним недоумением воспринял обвинение экипажа шхуны в жестокости, прозвучавшее во время слушания в суде» (СС 191-192; ЗК 89 — пер. изм.).

Это можно рассматривать как еще один пример «духа» или «общего впечатления» вещи, которое превосходит все ощутимые черты. Несмотря на употребление слова «качество» (quality), рассказчик говорит здесь не о качествах в смысле «пучков качеств» Юма. «Невероятно гнусное качество» не может принять форму ощутимого прилагательного, такого как «красный», или «злой», или «жадный»; это некая общая угрожающая атмосфера, лежащая за пределами всякого описания и доступная только через аллюзию, которую здесь использует рассказчик.

Отличие этого пассажа от описания идола Ктулху в привносимом им этическом измерении. Как индивидуальные субстанции могут быть редуцированы до пучков качеств, так этика может быть превращена в «пучок правил», что порой и случается. Следуя этой процедуре, людей нужно судить по их делам, а не по какому-то мифическому характеру — доброму или злому. Однако опыт учит нас обратному. Мы никогда не судим людей одинаково за одни и те же поступки, и не только по причине «лицемерия». Действительно, за одни и те же поступки все мы расплачиваемся по-разному. И уникальными нас делает наш специфический круг обычно запрещенных или осуждаемых действий, которые мы все же можем совершить, избежав наказания, а порой и осуждения. Другими словами, у каждого человека есть свой «дух вещи» или «общее впечатление» [от человека], которое предшествует нашему частичному суждению о его отдельных действиях. И это не просто «лицемерие», потому что обвинение в лицемерии предполагает, что имеет значение только доступный извне набор норм, которому должны одинаково подчиняться все люди.

В приведенном выше пассаже австралийский суд оценивает действия человека как редуцируемые к пучку правил. В определенной мере это необходимо для функционирования общества, и обычно мы предполагаем, что в случае массового убийства корабельной команды никто не должен избежать наказания. «Избежать наказания за убийство» — распространенная формулировка, выражающая возмущение безнаказанностью. Но мы не видим свидетельств того, что Йохансен — хладнокровный убийца, безумец или вообще хоть сколько-нибудь аморален. Газета специально подчеркивает «хорошую образованность» (СС 188; ЗК 83) Йохансена и характеризует его «как трезвомыслящего и достойного человека» (СС 188-189; ЗК 85). Сколь бы смутно ни звучала характеристика матросов-культистов «какое-то невероятно гнусное качество», это качество оказалось настолько ошеломительным, что Йохансен даже не мог понять обвинений в «жестокости», предъявленных судом. Он отреагировал «с искренним недоумением» — точно так же, как он отреагировал бы, если бы Дэвид Юм попытался успокоить его, сказав, что Ктулху — это всего лишь осьминог, дракон и человек, соединенные вместе. Чего никогда не сможет увидеть Юм — но вряд ли упустит Гуссерль — это «какое-то невероятно гнусное качество» в сердце некоторых индивидуальных вещей.

13. Острый угол, который вел себя как тупой

«Йохансен клялся, что