Тростниковая птичка - Ольга Смайлер

Они повторяли снова и снова, пока у Терренса не стало получаться, потом пришла череда танцевальных связок, только теперь в ногах путался Мист, неловко спотыкаясь и теряя шляпу. Сайгон показывал, объяснял, снова показывал, двигаясь в полумраке с хищной грацией. Я смотрела на этот танец, который не видел сейчас больше никто, с жадным удовольствием и затаенным, сладким вкусом запретного на губах. Вот в резком свете фонаря замелькали ножи, вот худощавый, гибкий командир, чья белая футболка невольно притягивала в сумерках взгляд, встал центральным и повел свою тройку в неслышном сейчас рваном ритме, и со всей очевидностью стало понятно, кто тут главный. Они танцевали в сгустившихся сумерках, свободно и раскованно, не глядя по сторонам, и я поняла, что стараюсь не дышать, и не могу отвести от Сая глаз. А когда все три ножа, блеснув, воткнулись в землю, Терренс и Мист вскинули головы, надвинули возникшие словно из воздуха шляпы и отсалютовали мне синхронным движением. Сайгон, который успел нагнуться за своим ножом, заметно напрягся, выпрямился, и внимательным взглядом прошелся по окнам, так, что в какой-то момент решила, что он смотрит прямо на меня. Я пискнула, и вылетела из-за гардины, желая более всего сейчас убежать в нашу комнату и крепко запереть за собой дверь.

К несчастью, хоть мне и показалось, что за гардиной я просидела вечность, в "столовой" прошло не так много времени. Да и выскочила я крайне неудачно — прямиком к парам, ждущим начало следующего танца. Жгучее чувство стыда было сильней остальных мыслей, поэтому я только беспомощно крутила головой, не понимая, что же делать. Но первые же такты такой знакомой мелодии помогли взять себя в руки: я знала этот танец, знала хорошо — мы всегда танцевали его на всех семейных вечеринках, в память о бабушке Лисси, и даже тетка Полина снисходила до него. И я решила, что это сама судьба подсказывает, что надо танцевать. Оставалось дело за малым — найти партнера, и я (вот странно, да?), не хотела, чтобы это был воин. Спешащий мужчина в белом колпаке, выдернутый мной за руку на танцпол, был удивлен: это был тот самый повар, обладающий невиданным талантом к пантомиме. Что же, решила я, мы составим идеальную пару, а двум смелым вертихвосткам удастся еще немного оттянуть миг неминуемого наказания.

Не смотря на полагающийся всякому уважающему себя повару животик, мужчина оказался отличным партнером. Скажу больше — хоть его техника и уступала воинам, что танцевали рядом, но искреннее удовольствие от процесса и пойманный нами обоими кураж превращал танец в нечто особенное. Первые несколько движений мы присматривались друг к другу, медленно выполняя неизменные фигуры древнего танца: повар, видимо, ожидал от меня какого-то подвоха, но когда его не оказалось — расцвел улыбкой, бросил колпак в сторону молодых коллег и уверенно протянул мне руку, принимая меня в пару. Я танцевала рядом, старательно копируя его движения (тут делали чуточку другие шаги и связки), чувствуя, как убыстряется ритм: два шага вправо, два шага влево, прыжок, поворот, и не забывать про руки, вернее про вторую — одна танцует стараниями партнера. А вот того, что повар неожиданно отпустит мою кисть и подтолкнет вперед, танцуй, мол, сама, я не ожидала. Но тело уже выполняло знакомые с детства движения: увы, образца для подражания рядом не было, так что я просто прикрыла глаза, впуская в себя музыку, и позволила себе двигаться так, как хотелось. Прыжок, еще прыжок, ногу вперед, теперь другую, шаг вперед и два назад и не забываем про руки, и про то, что ритм все убыстряется. Раскрутившись напоследок, подняв руки вверх, остановилась вместе с музыкой, чувствуя, как по лицу расплывается счастливая улыбка. И тут же увидела в дверях Сая: он стоял с лицом снулой рыбы, и я вдруг почувствовала, что запыхалась и раскраснелась, а резинка, державшая волосы, так и вовсе позорно дезертировала, и теперь моя красная грива растрепана.

— Тут есть второй выход? — спросила через плечо у стоящего за моей спиной повара.

Тот, не говоря ни слова и ни о чем не спрашивая, взял меня за руку, и потянул за собой. Мы проскользнули сквозь остальных танцоров и, в несколько шагов, оказались за неприметной ширмочкой, сливающейся по цвету со стеной, за которой пряталась дверь. Что же, это объясняет, как в зале оказались девчушки.

— Прямо через кухню, два раза направо, и будет лестница на второй этаж.

— Спасибо, — выдохнула я.

— Вам спасибо, — улыбнулся в ответ повар, вытирая лицо платком, — Давненько я так не танцевал.

— Тогда почему бы не смягчить девочкам наказание? — подмигнула я ему и нырнула за дверь.

Я отжимался от пола выделенной нам комнаты, старательно считая вслух и делая вид, что не замечаю заинтересованных взглядов.

— Не помогает? — участливо осведомился Терри

— Пятьдесят три, — ответил ему я, — Пятьдесят четыре.

— И не поможет, — фыркнул брат и улегся на кровать прямо в одежде, закинув руки за голову. Хорошо, хоть ноги в ботинках свесил рядом, — ты бы еще ледяной душ попробовал.

— Пятьдесят восемь, — приостановился я и уточнил, — И зачем мне лезть в холодную воду?

— Мист, ты слышал? — засмеялся этот оболтус, — И он еще спрашивает! Ты зачем сейчас отжимаешься?

— Чтобы руки занять, — процедил я сквозь зубы и вернулся к отжиманию и подсчетам.

Эти двое опять засмеялись:

— Что, сил нет никаких сдерживаться?

Я рассвирепел, вскочил на ноги и двинулся в сторону брата, сжимая кулаки:

— Именно! У меня последний час руки сами так и тянутся свернуть тебе шею… И Мисту заодно! Сговорились они, клоуны! И когда только успели?

— Сай, стоп, мы, кажется, друг друга неправильно поняли, — Терри попытался на локтях забраться подальше на подушки, потом перекинул ноги через кровать и вскочил уже с другой стороны.

— Сайгон, не горячись, — а это вступил в разговор наш миротворец Мист, — Сам посуди — если бы мы сказали тебе о своей задумке, то ты бы наверняка отказался, да еще и нам бы запретил.

— Именно, — буркнул я, разжимая кулаки, — А так она увидела!

— И развидеть обратно уже не сможет, — хихикнул Терри, понимая, что гроза прошла мимо.

— Было бы на что смотреть, — махнул я рукой на этих двоих, подхватил полотенце и ушел в душ.

Вопреки моим же собственным словам воду в душе я сделал попрохладней и снова перед глазами встала хрупкая фигурка в синем, с растрепанными красными волосами, рассыпавшимися по плечам, с полузакрытыми глазами, самозабвенно двигающаяся под музыку. Было в этом её танце что-то чувственное, такое, что легко было представить, что она не танцует в переполненном обеденном зале, а двигается куда как в более древнем ритме, только похожем на танец, а её волосы рассыпаны на подушках.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});