Убийцы для императора - Андрей Серба

— Что вам угодно, господин есаул? — на ломаном русском языке спросил Левен.

— Кто, куда и зачем вас послал?

— Полковник Розен. К королю. Сообщить о постигшей нас неудаче.

— Где сам полковник?

— Не знаю. После нашего разговора он с тремя эскадронами кирасир поскакал в направлении русских позиций.

Мозг есаула обожгла неясная догадка.

— С ним были те два капитана-перебежчика, что крутились в штабе корпуса?

— Да.

— И отряд кирасир, переодетых в русскую форму?

— Да.

Замерший на Левене взгляд Недоли был настолько тяжел и суров, что тот невольно съежился.

— Майор, ты укажешь нам дорогу, по которой ускакал полковник Догоним его — станешь вместе с ним царским пленником. Откажешься или обманешь — висеть тебе на ближайшей сосне. Выбирай…

Отряд полковника Розена казаки догнали невдалеке от расположения русских войск. Растянувшись по узкой лесной дороге, имея в голове колонны переодетый в форму русских драгун разъезд, кирасиры двигались в сторону костров русского лагеря. Перекрыв шведам путь назад и послав часть казаков в лес по обе стороны дороги, оба Недоли и Сидоров догнали арьегард шведского отряда.

— К полковнику! — властно бросил есаул королевскому офицеру, когда кирасиры, узнав его, защелкали курками мушкетов.

Увидев подъезжающих к нему казаков, Розен, несмотря на все свое самообладание, вздрогнул. Еще не зная, что привело вражеских парламентеров, он уже почувствовал нависшую над ним угрозу.

— Чем обязан, господин есаул? — сухо спросил он.

— Полковник, я хочу помочь вам сохранить жизнь. Прикажите кирасирам сложить оружие.

Розен натянуто улыбнулся.

— А если я предложу сделать это вам?

— Это будет самой неудачной шуткой в вашей жизни. Ваш отряд окружен, дорога назад отрезана, впереди русские. Если вы окажете сопротивление, мы уничтожим вас всех без пощады. Поскольку сейчас, полковник, вы командуете не солдатами, а сборищем убийц, собравшихся охотиться на российского государя.

Розен вскинул голову.

— Со мной три эскадрона лучших королевских солдат. Я прошел с ними половину Европы. Они готовы отдать жизнь за своего короля.

— Это для них не составит никакого труда, полковник. Число моих казаков вам известно, запорожцев брата — тоже. О количестве сабель в полку донского атамана можете поинтересоваться у него сами. Итак, что вы предпочитаете: плен или смерть?

— Я должен подумать.

— Вы только теряете время. И лишаете себя компании майора Левена, который ждет вас совсем рядом. Не верите? Тогда взгляните на грамоту, которую сами ему вручали.

Сунув руку за пояс кунтуша, есаул протянул Розену отобранную у Левена грамоту. Его скакун, сделав шаг к полковнику, очутился на залитом лунным светом участке дороги, и Розен с ужасом увидел на конском крупе знамя гренадерского полка, батальон которого нес личную охрану Левенгаупта и штаба корпуса. Это положило конец сомнениям полковника.

— Господин есаул, я принимаю ваше предложение. Кому сдать шпагу: вам или донскому атаману? — глухо произнес Розен.

— Вы отдадите ее лично царю…

Когда разоруженный шведский отряд под конвоем казаков продолжил путь к русским позициям, Дмитро тронул есаула за локоть.

— Вот и настал час прощаться, братку. Твоя дорожка лежит к батьке Голоте, а моя — снова в лес. Никогда еще волк и собака не сидели на одной цепи, а поэтому нечего мне делать ни под царским знаменем, ни под гетманской булавой. Ни на что не променяет запорожец своей воли, а потому прощай, братку, и не поминай лихом.

— Прощай, есаул, — проговорил и Сидоров. — Да хранит тебя Господь.

— А куда ты, атаман? — удивился старший Недоля. — За полковника Розена и королевскую казну царь закроет очи на любую твою старую провинность.

— Не нужна мне царская милость, есаул. Простит он мои грехи — не забудут их его воеводы и казаки-толстобрюхи. Рано мне еще возвращаться на Дон, не пришел час. Да и разве только под царской рукой можно служить родной земле?..

Ворвавшийся в палатку Меншиков был возбужден. На его губах цвела довольная усмешка, в глазах светилась нескрываемая радость.

— Хваленый Левенгаупт ударился в такие бега, что и след простыл. Ничего, я бросил вдогонку драгун и казаков. Они ему хвост общипят! С победой тебя, мин херц!

Петр, спокойно попыхивая трубкой, указал князю на лавку.

— Садись и рассказывай толком.

— Шведы ушли еще ночью. Побросали и своих убитых, оставили раненых, разгромили и сожгли обоз. Сам Левенгаупт ускакал с кирасирами первым, за ними на обозных лошадях бросилась пехота. Да разве на этих жалких клячах далеко убежишь, тем паче по болотам? Казаки гонят их в полон толпами. Набрали уже без малого три с половиной тысячи, из них семьсот офицеров. А также захватили десять королевских знамен и сорок два флага.

— А что шведы потеряли в бою? — поинтересовался Петр. — Не зря ли мы вчера порох жгли да снег на поляне месили?

— Выбили мы у неприятеля пять с половиной тысяч солдат… Полторы тысячи насмерть, остальных ранили.

— А каковы ваши потери? — спросил царь у Голоты, пришедшего вместе с Меншиковым.

— Тысяча сто убиты, две тысячи восемьсот ранены.

Петр улыбнулся, примял табак в трубке.

— А что с обозом, Алексашка? Оставил ли генерал нам что-нибудь на обратный путь?

— Оставил, мин херц. Две тысячи телег не успел огню и разорению предать. Стоят себе целехоньки да полнехоньки. Одним словом, полная победа!

— А коли так, други мои верные, забудем о генерале, — сказал царь, подвигая к себе карту. — Оставили мы короля без подмоги и припасов, отняли у него надежду сытно переждать зиму в удобном для него месте. Придется ему теперь крепко призадуматься, стоит ли двигаться на Москву с пустым брюхом и недостатком пороха. Что бы ты предпринял па его месте, полковник? — глянул Петр на Голоту.

— Подался на Украину, государь. К Чернигову иль Полтаве. Места те изобилуют зерном и живностью, на зимних квартирах можно разместить всю армию и спокойно ждать подмоги людьми и воинским припасом.

— А что сделал бы на месте короля ты, Алексашка?

— Двинулся на Украину… И залег бы в Полтаве, как медведь в берлоге. А за зиму связался бы с Турцией и Крымом, своими союзниками. Может, султан или хан помогли бы янычарами да нукерами. И Польша под боком, а через нее прямая связь со шведскими войсками в Курляндии и Померании. Один путь у Карлуши, мин херц, — только на Украину, — уверенно закончил Меншиков.

Царь уперся взглядом в карту, поднялся над столом.

— То же мыслю и я. А потому нет у нас времени почивать на лаврах. Не покой и отдых должен получить король на Украине, а жестокий отпор и свою погибель. И начало сему уже положено здесь, у Лесной. Какие бы великие баталии и славные виктории ни поджидали нас впереди, ни одна из них не будет важней и блистательней этой. Лесная — мать наших грядущих побед, а они — лишь младенцы, рожденные ею…

…Несколько дней назад отгремела славная Полтавская баталия. Тысячи незваных северных пришельцев легли навсегда в украинскую землю, тысячи оказались в плену, однако немало врагов, избежавших смерти или плена, спешили сейчас покинуть пределы негостеприимной для них Украины.

Две казачьи сотни под командованием полкового есаула Ивана Недоли преследовали один из направляющихся к югу шведских конных отрядов. Опасаясь населенных пунктов, занятых крупными русскими силами, противник огибал стороной обжитые человеком места, все дальше углубляясь в дикую степь. Держась от шведов на расстоянии половины дневного перехода, неотступно следовали за ними казаки.

На третьи сутки погони сотник Цыбуля, слышавший за это время от Недоли лишь несколько коротких приказов, не выдержал.

— Пан есаул, не переводим ли мы попусту времечко, любуясь задами вражьих кобыл? Вели — и мои казаченьки немедля перебьют беглецов до единого.

Недоля, скакавший рядом с Цыбулей, даже не повернул в его сторону головы. Он без сотника отлично знал, что одно его слово — и с беглецами будет покончено. Правда, шведов около шестисот, а в двух поредевших после Полтавы сотнях не наберется и четырехсот казаков. И все-таки преимущество было на стороне преследователей. Во-первых, среди шведов находилось изрядное число раненых, во-вторых, уже в сражении под Полтавой противник испытывал крайнюю нехватку в порохе, и сейчас беглецы могли ответить одним выстрелом на десять казачьих. Это не говоря о том, что казаки шли с заводными лошадьми и в бой вступили бы на свежих скакунах. Есаул без труда мог представить возможную схватку с беглецами: охват шведов с разных сторон, ураганный ружейный огонь и сокрушительная сабельная атака. И Цыбуля прав — ни одному из врагов не посчастливилось бы спастись от пули или клинка… Все так и случилось бы еще в первый день погони, если бы есаулу нужны были шведские трупы. Однако ему из всех беглецов нужен был лишь один, причем обязательно живым: есаул обещал доставить его пленником батьке Голоте, а тот, в свою очередь, самому царю Петру.