Записки Юлия Цезаря и его продолжателей - Гай Юлий Цезарь

17. Цезарь уже тогда не счел нужным отвечать на эти последние рассуждения. Да и теперь мы не видим достаточных оснований для их сообщения. Цезарь требовал свободного проезда его посольства к Помпею; Либон и Бибул должны в этом поручиться или же сами препроводить это посольство к Помпею. Что же касается перемирия, то военное положение обеих сторон таково, что они своим флотом задерживают подход его кораблей и подкреплений, а он отрезывает их от воды и от суши. Если они хотят для себя в этом пункте облегчения, то пусть ослабят охрану моря; если же они за него держатся, той он будет удерживать за собой сушу. Тем не менее переговоры о соглашении возможны и помимо этих уступок: одно другому не мешает. Либон отказывался брать на себя ответственность за послов Цезаря и гарантировать их безопасность, ссылаясь на то, что это зависит исключительно от усмотрения Помпея; он, однако, настаивал на перемирии и всеми силами старался его провести. Цезарь понял, что Либон завел эти переговоры только с целью улучшить свое опасное и стесненное положение: ни видов на мир, ни каких-либо реальных предложений при этом не было. Поэтому он снова обратил свое внимание на дальнейшее ведение войны.

18. Бибул, который много дней подряд не имел возможности сойти на сушу, тяжко заболел от холода и от напряженных трудов. Так как на море нельзя было лечиться и при всем том он не хотел покидать своего поста, то он не мог оправиться от болезни. После его смерти верховное командование над флотом не перешло к какому-либо одному лицу, но каждый отдельный командир распоряжался своей эскадрой как хотел. Когда улеглась тревога, вызванная неожиданным появлением Цезаря, Вибуллий решил при первом же подходящем случае, в присутствии Либона, Л. Лукцея и Феофана, с которыми Помпей имел обыкновение советоваться о важнейших делах, начать речь о поручении Цезаря. Но Помпей прервал его с первых же слов и не дал говорить дальше: зачем мне жизнь, сказал он, зачем мне гражданские права, если дело будет иметь такой вид, что я ими обязан милости Цезаря? Подобного предположения никоим образом нельзя будет устранить, когда начнут думать, что меня по окончании войны возвратили в Италию, из которой я сам выехал. Об этом Цезарь узнал от таких людей, которые присутствовали при беседе. Тем не менее Цезарь не прекращал своих попыток; но только он стал добиваться мирных переговоров другим путем.

19. Между лагерями Помпея и Цезаря была только река Апс, и солдаты часто вступали друг с другом в разговоры, во время которых, по взаимному соглашению, прекращалась перестрелка. И вот Цезарь послал своего легата П. Ватиния к самому берегу реки, чтобы заговорить о самых существенных условиях мира и громко спросить, позволительно ли римским гражданам посылать к своим согражданам послов, что сам Помпей дозволил даже беглым рабам в Пиренеях и морским разбойникам?>(23) А ведь теперь они добиваются того, чтобы граждане не вступали бой с гражданами. И многое другое прибавил он тоном просителя, как это и было естественно в деле, касающемся его собственного и общего спасения; его в молчании выслушали солдаты обеих сторон. Ему ответили, что А. Варрон обещает выйти на следующий день для переговоров и сообща с ним обсудить, каким образом послы могли бы безопасно пройти к ним и изложить свои пожелания; для этой цели сообща было назначено определенное время. Когда на следующий день послы там сошлись, то из обоих лагерей явилось большое множество народа: все напряженно ожидали, чем кончатся переговоры, и казались чрезвычайно миролюбиво настроенными. Тогда из неприятельских рядов вышел Т. Лабиэн и начал очень высокомерно говорить о мире и спорить с Ватинием. Во время этого разговора вдруг со всех сторон полетели копья. Ватиний, которого прикрыли щитами солдаты, спасся, но многие были ранены, в том числе Корнелий Бальб, Л. Плоций, М. Тибурций, несколько центурионов и солдат. Тогда Лабиэн воскликнул: Так перестань те же говорить о примирении; никакого мира у нас быть не может, пока нам не доставят головы Цезаря!

20. Около того же времени претор М. Целий Руф (24) взял на себя дело должников. С первых же дней вступления в должность он поставил свое судейское кресло рядом с креслом городского претора Г. Требония и обещал свою помощь всем, кто будет апеллировать на приговоры третейских судей касательно оценки имущества и уплаты долгов в духе распоряжений, сделанных Цезарем лично во время его пребывания в Риме. Но распоряжения эти были вполне справедливы, и Требоний проявлял большую гуманность, придерживаясь убеждения, что в эти времена следует производить суд милостиво и умеренно. Поэтому не находилось никого, кто хотел бы положить начало подобным апелляциям. В самом деле, оправдываться бедностью, жаловаться на свой личный и общественный крах и ссылаться на затруднения с аукционом — на это не требуется большой смелости; но что за дерзость и что за бесстыдство — признавать себя должником и в тоже время стремиться сохранить за собою свое имущество в неприкосновенном виде! Вот почему и не находилось охотников заявлять подобные требования, и Целий оказался суровее тех самых людей, чьих интересов это касалось. Так он начал свою деятельность. Не желая, чтобы его первые шаги в этом неблаговидном деле были неудачными, он обнародовал законопроект об уплате долгов без процентов в течение шестилетнего срока.

21. Но он встретил противодействие со стороны консула Сервилия и остальных магистратов, благодаря чему успех его агитации был ниже его ожиданий. Тогда для возбуждения страсти он взял назад свой первый законопроект и опубликовал два других: о сложении с квартиронанимателей годовой платы и об отмене долговых обязательств. В связи с этим он организовал нападение толпы на Требония и после кровопролитной схватки прогнал его с трибунала. Консул Сервилий доложил об этом сенату, и сенат высказался за устранение Целия от должности. На основании этого декрета консул исключил Целия из сената и при его попытке говорить с ростр удалил с форума. Тот, с досады на этот позор, официально заявил, будто бы он отправляется к Цезарю, но в действительности тайно послал гонцов к Милону (25), который был осужден на изгнание за убийство Клодия, и вызвал его в Италию. Так как у Милона со времени его больших гладиаторских игр оставались еще гладиаторы, то Целий заключил с ним союз и послал его вперед в Турийскую область, чтобы вызвать восстание пастухов. А когда сам Целий прибыл в Касилин и в то же время в Капуе были арестованы его военные знамена и оружие, а в Неаполе был замечен отряд гладиаторов, имевший целью предать город, — то, по обнаружении своих замыслов, он не был допущен в Капую и, боясь опасности (так как корпорация римских граждан взялась за оружие и постановила считать его врагом государства), отказался от этого намерения и переменил маршрут.

22. Тем временем Милон разослал по муниципиям письменное сообщение о том, что он действует от имени и по поручению Помпея, согласно его приказу, переданному через Вибуллия. Он пытался, прежде всего, агитировать среди тех, которые, по его мнению, были обременены долгами. Но, не имея у них никакого успеха, он открыл несколько смирительных домов, в которых содержались рабы, и начал осаждать город Косу в Турийской области Но туда был послан с легионом претор Кв. Педий… (26) Милон был убит камнем, пущенным со стены. Целий, отправлявшийся будто бы к Цезарю, прибыл в Турийскую область. Там он стал подстрекать к возмущению некоторых жителей этого муниципия и пытался подкупить галльских и испанских всадников Цезаря, которые были назначены в этот город на гарнизонную службу, но был

последними убит. Таким образом, эти широкие планы, которые за недосугом законных властей вызвали немалое волнение Италии, были быстро и легко ликвидированы.

23. Либон оставил Орик и направился со своей эскадрой, состоявшей из пятидесяти судов, в Брундисий. Здесь он занял остров, лежавший против Брундисийской гавани, так как считал более выгодным держать в своих руках один пункт, через который неизбежно должны были выходить наши, чем блокировать все морское побережье и все гавани. Внезапным нападением он захватил несколько кораблей и сжег их, а один, нагруженный хлебом, увел с собой. Этим он нагнал, большой страх на наших и, высадив ночью солдат и стрелков, выбил конный гарнизон. Пользуясь удобством местности, он действовал так успешно, что мог отправить Помпею письмо с предложением распорядиться, если угодно, вытащить остальные корабли на берег и починить их, так как он надеется отрезать Цезаря от подкреплений с помощью одной только своей эскадры.

24. В то время в Брундисии находился Антоний. Уверенный в храбрости своих солдат, он покрыл около шестидесяти лодок фашинами и щитками со своих военных кораблей, посадил на них отборных солдат, расставил их по разным местам побережья и приказал двум триремам, которые он распорядился построить в Брундисии, подойти к выходу из гавани под видом упражнения гребцов. Когда Либон увидал, что они слишком смело вышли вперед, то, в надежде перехватить их, отправил против них пять квадрирем. Когда последние приблизились к нашим судам, то они, как им было приказано, начали спасаться бегством в гавань. Неприятели в пылу увлечения слишком неосторожно погнались за ними. И вот со всех сторон вдруг по данному сигналу на неприятелей налетели лодки Антония и с первого же натиска захватили одну из квадрирем вместе с гребцами и солдатами, а остальные принудили к постыдному бегству. К этому поражению присоединилось и другое несчастье, а именно: расставленные Антонием по морскому берегу всадники не давали неприятелям брать воду. Эта крайность и позор заставили Либона уйти из Брундисия и снять осаду.