Но-о, Леокадия ! - Иоанна Кульмова

Я не знаю, что за тайна здесь скрыта,

Не помогут никакие усилья,

Вечно лезут всем в глаза мои копыта

И крылья.

Вот такая грустная картина

И не знаю, что еще приключится.

Аппетит у меня лошадиный,

А летаю как птица.

ЛЕОКАДИЯ И ДОХОДЫ

- Кто это тут распелся? - послышался чей-то голос. - Вы что, не видите? Я сплю.

Алоиз зажег спичку. На его топчане кто-то лежал. Очень Заросший.

- Как вы сюда ко МНЕ попали? - спросил Алоиз.

- Вот именно. Как вы сюда ко МНЕ попали? - повторил кто-то Очень Заросший.

- Давайте не будем спрашивать, как мы сюда к НАМ попали, вмешалась в разговор Леокадия. - Спать пора.

Но утром она проснулась очень рано, вернее ее разбудили. Когда Леокадия открыла глаза, она увидела, что ее за крылья держит кто-то Очень Заросший.

- Добрый день! - улыбнулась Леокадия. - Вам что, очень нужны пух и перья?

- Позарез, - отвечал Очень Заросший. - Пух и перья нынче в цене, а у меня нет ни гроша на выпивку. Выдеру немного пуха и пера, и загоню на Блошином рынке. С паршивой кобылы хоть перьев клок.

- Но ведь я не смогу летать! - воскликнула Леокадия.

- Ну и что? А я - летаю? - возмутился Очень Заросший.

- А у меня что? Есть хоть грош на выпивку? - в свою очередь возмутилась Леокадия.

И чтобы поскорее удрать от Очень Заросшего тут же разбудила Алоиза.

- Аида на Блошиный рынок, Алоиз! - кричала она. - Узнаем, как там продают блох - на вес или поштучно.

Но блохи ее вовсе не интересовали. Она боялась, как бы Алоиз не догадался, что она решила продать крылья.

И он, ничего не подозревая, спокойно полетел с Леокадией через весь город на Блошиный рынок. По дороге Леокадия повздыхала немного она-то знала, что глядит на город сверху в последний раз. А ей так хотелось еще когда-нибудь снова окинуть взглядом Париж!

Они обошли с Алоизом весь Блошиный рынок, там была большая барахолка, разные диковинки и всякий хлам, но совсем не было блох. Наконец Леокадия сказала:

- Подожди меня, Алоиз, я сейчас...

И оставила Алоиза одного, а он, очень удивившись, помчался за ней следом и догнал возле лавки Старьевщика.

- Крылья у меня старые, - уверяла его Леокадия. - Но это незаметно, потому что я пересыпала их нафталином...

- Мадам, это у вас натуральный гусиный пух? - расспрашивал Старьевщик.

- Самый что ни на есть натуральный, - подтвердила Леокадия.

- Она врет! - воскликнул Алоиз. - Откуда у лошади может взяться натуральный гусиный пух?

- Что вы мне тут байки плетете! - возмутился Старьевщик. - Где вы видели, чтобы лошадь говорила, да еще по-французски?

- Сами сейчас увидите, лошадь это или не лошадь, - сказал Алоиз. И воскликнул:

- Но-о, Леокадия!

И тогда Леокадия, сама того не желая, двинулась в места в карьер.

- Ах, Алоиз, ты все испортил! - сердилась она, когда они пешком возвращались через весь Париж обратно. - Пух очень дорогой, и на эти деньги ты бы мог купить сотню булочек.

- Но у меня бы кусок застрял в горле. Ведь ты не могла бы больше летать!

- Ты же сам сказал, что я лошадь! Зачем мне летать? Из-за того, что я лошадь мы ничего не сможем купить. Какой от меня доход? Кто сегодня способен озолотить лошадь?!

Но тут, на другой стороне улицы, над входом в какую-то лавку она увидела позолоченную конскую голову.

- Я опять ошиблась, Алоиз! - воскликнула она. - Вот где могут озолотить лошадь!

Она хотела тотчас же перебежать на ту сторону, но не успела даже сойти с тротуара, как Алоиз крикнул:

- Леокадия, стой! Клянусь оглоблей, это мясная лавка!

- Ах, так? - удивилась Леокадия. - Но конина из меня тоже не получится. Во мне есть что-то от птицы.

ЛЕОКАДИЯ И ВРАНЬЕ

Домой они вернулись очень поздно, но не в темноте. Париж был освещен еще ярче, чем всегда, а ярче всего светились неоновые рекламы над кинотеатрами:

ЛЕОКАДИЯ ТЕПЕРЬ НАША!

БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ФИЛЬМ О КРЫЛАТОМ КОНЕ

ВОСХОДЯЩАЯ ЗВЕЗДА!

- А вот и неправда - не восходящая, а заходящая... - вздохнула Леокадия.

И тут по небу пролетело множество звезд, они скрылись где-то за Эйфелевой башней, а, может, упали в Сену и пошли на дно; во всяком случае и Алоиз и Леокадия издали громкий вопль, а потом Леокадия сказала:

- Пошли скорее, Алоиз, сейчас мы их выловим!

Но когда они подошли ближе к Сене, оказалось, что это вовсе не звезды, а огни праздничного фейерверка. Огни всех цветов и оттенков загорались и загорались на небе, а потом выстроились в ряд и приняли очертания голубого коня с красными крыльями. И тогда-то из под моста появилась патлатая тень. Разумеется, это был Очень Заросший.

- Леокадия НАША! - ухмыльнулся он. - А раз ты Леокадия, да к тому же наша, мы тебя сейчас разделим. Вы что предпочитаете, сударь гусятину или жеребятину?

Но Алоиз предпочел третье - бросился наутек вслед за Леокадией, и, хотя бежал что было сил, догнал ее только на Новом мосту да и то лишь потому, что она вдруг остановилась перед каким-то ярко освещенным памятником.

- Опять конь! - прошептала Леокадия. - Гляди, как здесь ценят НЕЖИВЫХ коней! А этот мужчина на коне, случайно не мясник?

- Кто его знает, - отвечал Алоиз. - Может, полководец, может, король, а, может, и мясник.

- Не мясник, а король, - объяснила стоявшая на мосту барышня, Генрих Четвертый.

- Почему Четвертый? - удивилась Леокадия. - Что, этих Генрихов нумеруют как дрожки? Я, например, ЛЕОКАДИЯ ТРИНАДЦАТАЯ.

- Леокадия, - повторила Барышня. - Настоящая или ненастоящая? Ага, с крыльями, значит - Самозванка. Я ужасно рада.

- Чему же вы радуетесь? Я НАСТОЯЩАЯ Леокадия.

- Все самозванцы о себе так говорят. А я собираю материал о самозванцах. Я знаю про них все. Это мой КОНЕК.

- Конек! - обрадовалась Леокадия. - Наконец нашелся кто-то, кто любит коней. А что вы делаете с коньками? Можно, я наймусь к вам на работу?

- О нет, я просто о вас напишу. Давайте поработаем за чашкой кофе.

- Лучше за порцией мороженого, - предложила Леокадия. - И даже за двумя. Двойными.

Напротив коня с его Генрихом Четвертым было маленькое кафе, но Леокадия не переступила его порог - ей хотелось получше разглядеть коня с Генрихом. Поэтому они сели втроем за столик на улице, и Барышня заказала две двойные порции мороженого и кофе.

- Это у нас лжеинтервью, - провозгласила она. - Как вас зовут на самом деле?

- Леокадия. Мне четыре года и пять месяцев. Я ходила в упряжке, возила седоков на дрожках номер тринадцать. Потом отрастила крылья и научилась летать. Из моей страны меня выгнали. А теперь я безработная.

Барышня все записала в блокнот.

- Прочтите, что вы там написали, - попросила Леокадия.

Барышня прочла:

"И вовсе я никакая не Леокадия. Если смотреть на меня в профиль, то мне можно дать четыре года и пять месяцев, а если в фас - то добавишь еще столько же. Значит, мне почти девять лет. Крыльев у меня нет, вот я и не летаю. Вполне могла бы оставаться дома, но здесь я нашла работу".

- Девять лет? - возмутилась Леокадия. - Откуда вы это взяли? Поглядите на мои зубы!

- Зубы тоже ненастоящие. Вставная челюсть.

- А где я нашла работу?

- У меня, - спокойно отвечала Барышня.

- У вас? Чтобы вы сочиняли обо мне всякие враки? Так-то вы любите лошадей? Спасибо. Увольте. И немедленно. Сию же минуту.

- Идет, - как ни в чем не бывало ответила Барышня.

И ушла. Да так быстро, что не успела даже заплатить за мороженое и кофе.

- Ну и здорова врать! - возмутилась Леокадия. - А главная ложь это будто я могла остаться дома... Словно там не было Президента. Президент...

И тут вдруг она увидела валявшуюся на земле газету и подняла ее.

- Что тут написано? А ну прочти, Алоиз! - скомандовала она, показав крылом на фотографию Президента.

- У нас революция, - ахнул Алоиз. - Нет больше ни Самых Главных, ни просто Главных. Страной правят соседи со Старой площади.

- Ура-а! - закричала Леокадия.

Она помчалась к памятнику Генриха Четвертого и долго плясала вокруг коня, напевая песенки, сочиненные ею и другими, а над ее головой расцветали то голубые, то красные, то желтые искусственные огни.

- Желтый люпин! - восклицала Леокадия. - Оранжевый!.. Лиловый!.. Поехали домой, Алоиз!

- Ну и зачем же ты отказалась от работы? - спросил Алоиз. - Ведь эта главная ложь оказалась не враньем!

ЛЕОКАДИЯ И ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНОСТЬ

И снова они очутились на Шестиконном сквере в кустах сирени, которые уже слегка увяли. И снова каждое утро Алоиз бежал к Пекарю за хлебом или к Продавцу за овсом в долг, то есть за деньги, которых пока нет и неизвестно когда будут. А потом приходили дети и спрашивали:

- Когда ты наймешься на работу, Леокадия?

- Завтра, - отвечала Леокадия, потому что ВСЕГДА верила в это. - Я ведь вернулась домой. У меня здесь много добрых друзей. Они помогут.

- Ясное дело, поможем, - подтвердил Парикмахер. - А с чего это ты вдруг решила вернуться из Парижа?

- Мне не понравилась Эйфелева башня, - отвечала Леокадия.

- А зачем было так высоко задирать голову? И вообще, ты слишком высоко летаешь, Леокадия. Нет, ты мне не подходишь. Я модный парикмахер. И без всякого полета.