По всему свету - Джеральд Даррелл

Первым открыл их для науки французский миссионер, патер Давид, живший в Китае в середине прошлого века. В то время Китай, если говорить о фауне, был так же мало изучен, как великие леса Африки, и патер Давид, страстный натуралист, все свободное время собирал образцы флоры и фауны, отправляя их в парижский музей. В 1865 году он попал в Пекин, и здесь до него дошли слухи о каких-то необычных оленях в расположенном к югу от города Императорском парке. Парк этот не одно столетие был местом охотничьих и других забав китайских императоров. Обширная территория за семидесятипятикилометровой высокой оградой тщательно охранялась; никому не разрешалось даже приблизиться к ограде. Рассказ о диковинных оленях до того заинтриговал французского миссионера, что он решил — охрана не охрана — проникнуть в парк и своими глазами посмотреть на этих животных. Наконец выдался благоприятный случай, и, лежа на верху стены, патер увидел пасущихся среди деревьев запретного парка копытных, в том числе стадо оленей, подобных которым он еще никогда не встречал. Перед ним был несомненно неизвестный вид.

Выяснилось, что эти олени строго охраняются; всякое покушение на них чревато смертной казнью. Патер Давид понимал, что на официальную просьбу предоставить хотя бы один экземпляр последует вежливый отказ китайских властей; оставалось прибегнуть к другим, не столь легальным способам добыть желаемое. Он установил, что сторожа потихоньку пополняют свой скудный паек свежей олениной. Отлично сознавая, какая кара им грозит, если их обвинят в браконьерстве, они упорно отвергали все просьбы миссионера продать ему шкуры и рога убитых животных, вообще любой предмет, способный послужить уликой против них. Но патер Давид не сдавался и в конце концов достиг цели. Нашлись сторожа, которые были то ли храбрее, то ли беднее других, и они сбыли французу две шкуры. Торжествуя, он поспешил отправить драгоценную добычу в Париж. Как он и ожидал, оказалось, что речь идет о совершенно новом для науки виде. В честь ученого патера вид получил наименование Elaphurus davidanus.

Естественно, как только европейские зоопарки проведали о новом олене, им захотелось обзавестись редкостным животным. После долгих переговоров китайские власти без особого энтузиазма разрешили вывезти в Европу несколько экземпляров. Кто мог подозревать тогда, что тем самым был спасен вид! В 1895 году, через тридцать лет после того, как мир узнал об олене Давида, при разливе реки Хуанхэ под Пекином была разрушена стена Императорского парка. Наводнение погубило посевы на большой площади, крестьянское население голодало. Разбежавшиеся по округе олени были вскоре перебиты местными жителями. Немногих уцелевших особей съела охрана во время Боксерского восстания. Китайская популяция оленей целиком погибла, осталась лишь горстка оленей, разбросанных по зоопаркам Европы.

Небольшое стадо попало и в Англию. Герцог Бедфордский держал в своем поместье Вобурн прекрасную коллекцию редких животных, и он не пожалел усилий, чтобы развести стадо китайского оленя. Закупил в других европейских странах восемнадцать экземпляров и выпустил их в своем парке. Олени явно почувствовали себя как дома, они отлично прижились и стали размножаться. В середине нашего века вобурнское стадо оленей Давида, единственное в мире, насчитывало полтораста особей.

Когда я работал в зоопарке «Уипснейд», из Вобурна поступили четыре новорожденных олененка, которых нам предстояло выкормить. Это были обаятельнейшие существа с длинными непослушными конечностями; своеобразный вид придавали им большие, по-восточному скошенные глаза. На первых порах они, естественно, совсем не представляли себе назначение бутылочки с молоком; приходилось зажимать их между коленями и кормить насильно. Однако телята очень скоро разобрались что к чему, и уже через несколько дней надо было с великой осторожностью открывать дверь стойла, иначе вас грозила сбить с ног лавина толкающихся малышей, каждому из которых не терпелось первым добраться до бутылочки.

Кормить их полагалось три раза в сутки: вечером, в полночь и на рассвете, и мы, четверка смотрителей, поделили между собой ночные дежурства, каждому по неделе. Должен сказать, что мне ночное дежурство было особенно по душе. На пути к стойлам оленят мы проходили мимо озаренных луной клеток и загонов, обитатели которых постоянно находились в движении. Среди зарослей куманики в своем загоне бродили, шаркая ногами и обмениваясь фырканьем, медведи, казавшиеся вдвое больше в сумеречном освещении. Отвлечь их от охоты на улиток и прочие вкусности было нетрудно, если вы не забыли припасти сахар. Подойдут к ограде и садятся на корточки, положив на колени передние лапы — этакие косматые, громко сопящие Будды. Бросишь кусок сахара — ловят на лету, закинув голову, и съедают с хрустом и чмоканьем. А когда убедятся, что ваши карманы опустели, бредут со страдальческим вздохом обратно в кусты.

Часть дорожки проходила через волчий лес. Здесь на площади около гектара стояли темные таинственные лиственницы, и посеребренные луной стволы отбрасывали на землю длинные тени, среди которых быстро и бесшумно сновала и кружила танцующая волчья стая. Безмолвие лишь изредка нарушалось дыханием зверей, а то и цоканьем зубов или ворчанием, когда какой-нибудь волк нечаянно задевал другого.

Но вот и стойла, вы зажигаете фонарь, и оленята, заслышав ваши шаги, беспокойно шевелятся на соломенной подстилке и переливчато блеют. Стоит открыть дверь стойла, как они бегут вам навстречу на подкашивающихся ножках и принимаются жадно сосать ваши пальцы и края куртки, а иной шалун вдруг возьмет да боднет ваши колени, едва не сбивая вас с ног. Наконец наступает блаженная минута — рот олененка захватил соску и нетерпеливо глотает теплое молоко. Глаза выпучены, в уголках рта белыми гирляндами вздуваются молочные пузырьки. Кормить из бутылочки маленького звереныша — чистое удовольствие, хотя бы потому, что он вкладывает в это дело всю душу. А с этими малышами у меня было еще связано особое чувство. В неровном свете фонаря, под чмоканье и чавканье большеглазых сосунков, которые время от времени наклоняли голову, чтобы боднуть воображаемое вымя, я думал о том, что передо мной как-никак последние представители этого редкого животного.

В «Уипснейде» на моем попечении находилась еще одна группа животных исчезнувшего в природе вида, одни из самых обаятельных и потешных четвероногих, с какими я когда-либо встречался. Речь идет о небольшом стаде белохвостых гну.

Белохвостый гну поражает вас странной внешностью. Перед вами животное с туловищем и ногами стройного пони, с широко расставленными ноздрями на тяжелой, тупой морде, с одетой в густую белую гриву толстой шеей и с длинным пышным белым хвостом. Рога с торчащими вверх кончиками изогнуты над глазами, как у буйвола, и животное смотрит на вас из-под них негодующе-настороженным взглядом. Если бы еще гну вели себя нормально, странная внешность, возможно, не так бросалась бы в глаза, но они просто не могут вести себя нормально. Представьте себе помесь балета с бибопом плюс немного гимнастики йогов — нечто в этом роде выкомаривают гну.