Серебряная тоска - М Валигура

Наталья Николаевна вспыхнула, поднялась из кресла.

- Так вот, сударь, если вы так оскорбительно-откровенны, позвольте быть откровенной и мне: любить я вас никогда не любила, но и рогоносца из вас никогда не делала. Можете назвать меня проституткой, только денег я особых с вами не получила. А, в общем, мы друг друга стоим - вы женились на самой красивой женщине Петербурга, я вышла замуж за величайшего поэта России. Та же сделка, только в профиль.

- Не совсем, - тихо ответил Пушкин. - Вся разница в том, что я любил и люблю тебя, Наташа.

- Ну и люби, - неожиданно спокойно сказала Наталья Николаевна. - Но не требуй, чтобы я ехала с тобою. Я - женщина. Я живу в особом пространстве. Мой мир - это Петербург, это балы, это театры, салоны, это красивые мужчины...

- Дантес, например, да?

- Этот пидорас? Саша, ты окончательно с ума сошёл. Поэт ты, поэт, ничего в жизни не понимаешь.

Пушкин опал на дверной косяк.

- Дантес... - начал он.

- Да. Мы, женщины, это сразу чувствуем.

- Так в чём же дело, Наталья Николаевна?

- Вы, мужчины, ослы. Вы думаете, если женщина не любит вас, значит она непременно любит кого-то другого. А если она просто не любит вас?

Пушкин молчал с минуту. То есть 7-8 секунд.

- Я еду в Михайловское один, - выдавил он треснутым голосом. - А ты, Наталья Николаевна, оставайся. Твоё признание стоит всех Дантесов.

- Ах, вот как! - рухнула в кресло лицом. - Ты думаешь, я хоть на секунду поверила в твоё благородство? На тебе, выкуси! А любовницы твои, все твои бляди - даже приписанные тобою себе - Ризнич, Керн, Оленина - а все остальные - в очередь у Михайловского встанут - и зачем? Обезьяна. Урод. Несчастная... Дай-ка я тебя приласкаю...

Она потянулась рукою к Пушкину. Тот, словно опьянённый, кинулся к ней. В последний момент она оттолкнула его и снова зарылась носом в кресло.

- Уходи. К чёрту, к дьяволу, в Михайловское, к Амалии. Пропади ты пропадом.

Наталье Николаевне, совершившей подлость по отношению к мужу, было очень жаль себя. Из-за этого муж стал ей вдвое ненавистней.

- Зачем, зачем я на свет родилась?.. Как я счастлива... Да, пидорас Дантес может сделать женщину счастливой... Потому что он красив, бeлокур, римский профиль, в его синих глазах можно утонуть... Саша, разве я тебя не любила?.. Маленькая московская церквушка... Я думала, что венчаюсь со всей Россией... А надо было с человеком... Прости, Саша... Я виновата... Я не поеду с тобой в Михайловское. Я Дантеса никогда не любила... Он такой красивый... Вызови его на дуэль... Убей его... пусть он убьёт тебя... Если б я могла стреляться вместо тебя... Я б его убила... И он меня... Если б мы могли убить друг друга - я тебя, а ты - меня...

А мы уже убиваем друг друга - тихо, медленно. Но неизбежно. Саша, я не знаю... Я не люблю тебя... Но если тебя убьют - я надену траур, и никогда у меня не будет в жизни ни одного мужчины. Саша, я не поеду с тобою в Михайловское.

У двери раздалось дрезганье звонка - Ермолай, открой, - велела Наталья Николаевна, вставая из кресла и поправляя на себе платье.

- И что за сука метётся сюда ныне? - поэтически откликнулся на звонок Александр Сергеевич Пушкин. - Никого не хочу сейчас видеть.

- Ах, Александр, приведите себя в Божеский вид.

Вытащи женщину из гончарной печи и позвони у двери - она в тот же час первым делом попытается привести себя в Божеский вид.

- Александр Христофорович Бенкендорф, - доложил Емельян, неловко шаркая растоптаным сапогом.

- А этому что надо? - вскинулся Пушкин, скоро направляясь в прихожую.

- Александр, будь учтив!

- Да ну тебя...

- Боже мой, Александр Сергеевич, до чего же я рад вас видеть в добром здравии!

- Емельян, сними с господина Бенкендорфа шинел, - равнодушно велел Александр Сергеевич слуге.

- Дозвольте-с, дозвольте-с, вот уж люди, так уж люди-с, - затараторил Емельян.

- Пшёл вон. - Александр Сергеевич поправил узелок на галстуке. - Это я не вам, - ядовито добавил он.

Емельян, приняв тем временем у Бенкендорфа шинель, потащил её на крючок.

- Проходите в комнаты.

Поправив и так безупречно сидяший мундир, Бенкендорф прошёл.

- Моё почтенье, Наталья Николаевна. - Он приложился к руке Пушкиной.

- Рада вас видеть, Александр Христофорович. Чаю? Есть варенье из крыжовника...

- Я, в принципе, не надолго, - сказал Бенкендорф.

- Наливки?

- С удовольствием.

- Емельян! Наливки!

- Кстати, Александр Сергеевич, позвольте полюбопытствовать: отчего вы выбрали себе слугу с таким именем? Уж не с намёком ли?

- Да побойтесь Бога, Александр Хрисофорович, я выбирал себе слугу, а не имя.

Кроме того, из него такой же Пугачёв, как из господина Булгарина стихотворец.

- Не можете не ужалить, - рассмеялся Бенкендорф. Как глава тайной полиции он с брезгливостью относился к доносителям, хотя и понимал, что без них работа его теряет всякий смысл.

Емельян подал наливку. Бенкендорф взял рюмочку двумя пальцами, взвесил в руке, покачал и опрокинул единым махом.

- А вы, что же, Александр Сергеевич, отстаёте?

- Не хочется.

- А я, пожалуй, составлю вам компанию, - жемчужно улыбнулась Наталья Николаевна.

Сама налила себе рюмочку и выпила.

- Чудная у вас жена, Александр Сергеевич, - заметил Бенкендорф. - За такую женщину на какие только безумства не пойдёшь, верно?

- Наталья Николаевна, оставьте нас с господином Бенкендорфом наедине, сухо произнёс Пушкин.

Наталья Николаевна, бросив на Пушкина змеиный взгляд, вышла.

Пушкин повернулся к Бенкендорфу.

- Итак, поговорим.

- Ну, что же вы так прямо с места в карьер. Дипломатичней надо, Александр Сергеевич, дипломатичней.

- Извините. Служу не по тому ведомству.

- Ах, да, я и запяматовал, что вы не дипломат, а камер-юнкер. Дипломатом у нас был господин Жуй-Мухоморов.

- Кто?

- Ну, Грибоедов. Его, кстати, как и вас, Александром Сергеевичем звали.

- И что вы хотите этим сказать? - спросил после минутной (7-8 секунд) паузы Пушкин.

- Ничего-с. Просто констатирую факт.

- А вот вашему "просто" позвольте не поверить. Вы-то как раз служите по тому ведомству.

Бенкендорф встал очень прямо.

- Александр Сергеевич , - сказал он, - милостивый государь, мне кажется, вы видите во мне врага. А это не так. Я всеми силами стараюсь вам помочь.

- Вы?

- И никто иной. Относись я к вам столь уж скверно, стал ли я противоречить из-за вас государю, рискуя навлечь на себя монаршью немилость? Скорей уж это вы ко мне предвзяты.

- А что у вас там было с царём?

- Уж и не знаю как, но вам удалось рассердить старика. Это уж вообще чёрт знает что. А, впрочем, чего рассказывать - вы ведь уже получили пакет с предписанием о ссылке.

- Ну, получил.

- А ведь это ужасно - уехать... м-мм... в вашей ситуации. Неотмщённым.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});