Триллион долларов. В погоне за мечтой - Андреас Эшбах

и где никто не заслонял «ящик».

В последнее время он читал чертовски много газет.

В этот вечер не происходило почти ничего. В уголке сидел толстый парень со своей толстой девушкой, они лопали жирную картошку фри, вероятно, для того, чтобы поддерживать свою замечательную форму, на другом конце стойки седой старый чернокожий, который уже почти превратился в инвентарь заведения, разговаривал с барменом, неторопливо вытиравшим бокалы и только кивавшим в ответ. Мужчина, в какой-то момент подошедший к бару, вставший чуть дальше и заказавший пиво, сначала вообще не обратил внимания на Лино. Тип подтянул к стойке один из табуретов, так что он либо никогда здесь прежде не был, либо его не волновало, что он может выйти отсюда с пятном на штанах.

Когда он выпил полбокала, а Лино как раз перелистывал спортивный раздел, мужчина ткнул пальцем в газету и спросил:

– Вы это читали? О том типе, который унаследовал триллион долларов?

Лино с недовольством поднял голову. На мужчине было темное пальто, и он сжимал бокал ладонями, на тыльных сторонах которых росли густые, словно у гориллы, волосы.

– Думаю, всякий читал о нем, – настолько равнодушно, насколько это было возможно, произнес он.

– Триллион долларов! Блин! Готов спорить, даже у Бога нет таких денег!

– Понятия не имею, сколько денег у Бога.

На миг ему показалось, что его оставят в покое, но мужчина просто некоторое время смотрел в телевизор, наблюдая за бейсбольным матчем.

– Я читал, что у этого типа есть старший брат, – затараторил он снова. – Слушай, сказал я себе, каково же сейчас ему? Он наверняка думает, что лучше бы придушил мелкого крикуна еще в колыбели и сам унаследовал все деньги. Ну, у меня брата нет, но могу себе представить, что происходит в голове у того парня.

Лино опустил газету и пристально посмотрел на собеседника. У него было рыхлое, покрытое оспинками лицо, и похож он был на человека, который столь же мало избегал драк, сколь и опьянения. Глаза его хитро поблескивали.

Он заметил взгляд Лино.

– Да ладно вам. Это же совершенно естественно – мыслить так, правда? За мысли не наказывают. Только за то, что делаешь.

Лино действительно передумал о многом, когда понял, что в новостях действительно идет речь о Джоне. О его брате Джоне, за которым ему постоянно приходилось присматривать в детстве. Как этот карапуз едва не попал под автобус. И так далее…

Теперь, впрочем, он спрашивал себя, случайно ли то, что этот тип принялся болтать именно с ним.

– Это же уму непостижимо, какая куча денег. Триллион долларов. Чувак, до позавчерашнего дня я даже не знал, что столько денег вообще существует на свете! Даже в Вашингтоне исчисляют самое большее миллиардами… А парень наследует триллион. Может, мне просмотреть дедовы бумаги, может, там тоже завалялась сберкнижка родом из пятнадцатого века, как думаете?

– Да, возможно.

Тип вынул из кармана визитку и подвинул ее к нему.

– Бликер, – произнес он. – Рэндольф Бликер. Можете называть меня Рэнди.

Лино взял карточку и пристально вгляделся. Там было написано: «Адвокат», а еще «Охрана детства и наследственное право».

– Что это значит? – спросил он. – Что вам нужно?

Рэнди Бликер быстро огляделся по сторонам и, удостоверившись, что бармен и остальные находятся за пределами слышимости, сказал:

– Ладно. Я устроил шоу. Не хотел, чтобы вы сбежали, понимаете? Я знаю, что вы – его брат. А что нужно мне – что ж, можно сказать, я ищу работу.

– Работу?

– Я помогу вам получить деньги. За соответствующую долю, разумеется.

– Деньги? Какие деньги?

– А о чем я все время говорю? Триллион долларов, так ведь?

Лино недоверчиво прищурился. Еще раз посмотрел на карточку, которую держал в руках. Охрана детства и наследственное право. Воняло до самых небес.

– Вряд ли мне хочется знать, что вы мне предлагаете.

– А вас не разозлило то, что судьба прошла так близко от вас?

– Конечно, разозлило. Но все так, как оно есть. У меня есть младший брат, и в тот странный день он был самым молодым из Фонтанелли. Точка. И с этим ничего не поделаешь.

Рэнди посмотрел на него с чем-то, что должно было означать улыбку.

– А вот и нет, – произнес он, и глаза его сверкнули. – Можно поделать. И я удивлен, что вы сами к этому еще не пришли.

Тщательно выстроенные планы приходилось перестраивать. Передача состояния теперь должна была произойти не во Флоренции, а в Риме, прямо в министерстве финансов. В строжайшем секрете держались дата и время.

– Нужно вызвать вертолет, – заметил в разговоре Эдуардо. – По крайней мере, в том случае, если репортеры будут осаждать наши ворота.

– Наш автомобиль они пропустят, – ответил его отец, выглядевший так, словно с момента появления прессы вообще перестал спать. – Не стоит бросать деньги на ветер.

Джон хотел рассказать Вакки о звонке, но почему-то откладывал. И чем дольше длились разговоры, тем более неподходящим казался ему момент. В принципе, это ведь не имеет значения, не так ли?

То, что акт передачи будет теперь проходить в самом Риме, облегчит дальнейшую официальную процедуру, которая должна была состояться до этого.

– Есть небольшое осложнение, – поведал ему с обезоруживающей улыбкой Альберто. – Короче говоря, вы должны стать итальянцем.

Осложнением было гражданство. Поскольку он гражданин Соединенных Штатов Америки, с утомительной тщательностью растолковывал ему Грегорио, все его доходы по всему миру облагаются налогами США. А значит, и наследство, о котором идет речь. Поскольку с американскими финансовыми структурами договориться не удалось, оставался только один путь: сменить гражданство.

Эта мысль не понравилась Джону.

– Мой дед бежал от Муссолини. Он ожесточенно боролся за американский паспорт. Мне не нравится то, что я должен теперь от него отказаться.

– Надеюсь, от вас не укрылся тот факт, что Муссолини уже не у власти, – заметил Альберто.

– Я любил деда, понимаете? Он очень гордился тем, что стал американцем. И отказаться от этого кажется мне предательством.

– Ваш патриотизм и родственные чувства выше всяких похвал, – сказал Грегорио Вакки. – Но несколько сотен миллиардов долларов – слишком высокая цена за это, вы не находите?

– Конечно, но сама идея не должна мне нравиться. И она мне не нравится.

– Вы слишком серьезно к этому относитесь, – вмешался Эдуардо. – Вы будете богатым человеком, Джон. Ваше состояние будет больше, чем ВВП большинства государств в этом мире. Вы сможете отправиться туда, куда вам заблагорассудится. Если смотреть на вещи реалистично, вы можете даже не придерживаться договоренности с министерством финансов Италии. Ну что они сделают, если вы уедете? Ничего. А теперь подумайте, какое значение имеет ваше гражданство с учетом всего этого.

Наконец Джон сдался.

– Ну ладно. Когда все это начнется?

– Как только все будет готово. Сохранение тайны, защита людей и так далее. Кроме того, после церемонии вас хочет принять премьер-министр, – сказал Грегорио Вакки. – В следующий четверг.

Складывалось впечатление, будто он ждет не дождется.

Джон стоял у окна библиотеки и сквозь плотные шторы наблюдал за сотрудниками прессы, стоящими лагерем перед ведущими во двор воротами, словно публика на концерте под открытым небом. Он поражался упрямству и выдержке, с которой ждали репортеры, несмотря на его заявление о том, что он не будет давать интервью, пока передача наследства не завершится нотариально. Все это производило какое-то нереальное впечатление, и еще более нереальным казалось то, что поводом к этому стал он. Нет, даже не он, не он лично. Поводом было что-то вроде мечты, которую он воплощал, возможно, мечты о бесконечном богатстве. Похоже, никто не догадывался, насколько пугающим могло стать это состояние.

И он решил, что расскажет людям о завещании Джакомо Фонтанелли.

– Джон? Ах, вот вы где.

Голос Эдуардо. Джон обернулся. В комнату вошел Эдуардо в сопровождении человека, из которого можно было легко сделать двух: широкоплечий колосс, выше его на голову, которого испугался бы даже мастер спорта по боксу.

– Позвольте представить вам Марко. Марко, это синьор Фонтанелли.

– Buongiorno[11], – сказал мужчина и протянул Джону руку, напоминавшую лопату. Джону пришлось сделать над собой усилие, чтобы пожать ее, но он напряг мышцы так, будто намеревался порвать рукав темного костюма Марко, и рукопожатие вышло вполне сносным.

– Марко работает в лучшем охранном агентстве Италии, – пояснил Эдуардо.

– Охранном агентстве?

– Ваш телохранитель, signore[12], – произнес Марко.

– Мой… – Джон судорожно сглотнул. Ах да, Вакки говорили о чем-то подобном. Сто лет назад, в другой жизни. Телохранитель. Как у короля, которому приходится защищаться от бессовестных соперников. – Телохранитель. Я понял. Вы должны за мной присматривать.

– Si, signore[13].

Уже одно