Порт-Артур – Иркутск – Тверь: туда и обратно - Чернов Александр Борисович

– Смерти нашей хочет… – сквозь слезы еле выдавил из себя Дубасов, отирая со лба салфеткой капельки выступившего пота.

– Я?

– А кто еще? Чтоб потом, как бедолагу Тирпица, да? – с обворожительно-ехидной улыбкой осведомился Александр Михайлович. – Мы все скоро вас бояться начнем.

«Как Тирпица? Нет, блин. Как бедного доверчивого Холтофа! Да, как-то я дерзко сказанул после вчерашнего. Язык мой – враг мой…»

– Но я совсем не это в виду имел, – неуклюже попытался оправдаться Петрович, чем закономерно вызвал у собравшихся еще один приступ смешков и хихиканья.

Промокнув салфеткой уголки глаз и жестом предложив господам адмиралам поскорее успокаиваться, Николай сострадательно взглянул на возмутителя спокойствия:

– Ох, Всеволод Федорович, дорогой, не обижайтесь на нас только. Но уморили!.. Чуть пупок не развязался. А вам, любезный Константин Дмитриевич, наука: с порога, одной фразой, и все общество лежит в прострации. Присаживайтесь… – Николай указал Рудневу на свободный край углового дивана, на второй половине которого сидел он сам. – Мы тут сплетничаем обо всем понемножку, да вот Константин Дмитриевич всякое разное из времен своих юных славных дел на Дунае вспоминает. Как ваше самочувствие?

– Спасибо, слава богу, оклемался.

– Вот и славно, ежели так… Кстати, нас уже и приглашают. Пойдемте к столу, господа. Там и переговорим о делах более серьезных, тем более что сегодня вечером я специально никого кроме вас не звал. Возможно, еще Иван Константинович подойдет попозже: на ногах он уже вполне твердо держится, но через полчаса у него перевязка, и я попросил его сначала докторов уважить, ведь у них всегда все по расписанию. Этим эскулапам в руки только попади…

Почти во всю длину второй части вагона вытянулся стол, застеленный белоснежной скатертью с шитьем, накрытый к ужину на восемь персон. По его двум сторонам стояло шестнадцать массивных стульев с кожаной обивкой, но вдоль стен с четырьмя окнами на каждой, еще оставались свободные проходы, ширины которых было вполне достаточно прислуге для смены блюд.

Рассадил гостей Николай сам, явно исходя больше из удобства ведения застольной беседы, чем из соблюдения имевшихся на такой случай правил этикетного ранжира, на пунктуальном выполнении которых всегда настаивал министр Двора. Но педантичный обрусевший немец нынче отсутствовал, поэтому адмирал Руднев оказался прямо напротив императора, в соседстве с Александром Михайловичем и Ниловым. Дубасова, Бирилева и Ломена государь усадил рядом с собой.

С аппетитом перекусив и отдав должное крымским мадере и хересу, собравшиеся незаметно перешли к деловым разговорам. И тут страсти закипели с пол-оборота. Первым накинулся на идею Руднева с продажей за границу крупных боевых кораблей Дубасов:

– Нет, Всеволод Федорович, я вас, простите, конечно, но совершенно не понимаю! Как такое вообще вам в голову пришло! Японцам потопить не дали, побед геройских на этих палубах добились, славу вековечную России-матушке и флоту нашему на них стяжали – и вдруг на тебе! Продавать!.. Никто нас не поймет-с. Никто-с!

Да и корабли-то вполне добротные. Отремонтируем их, и лет десять-пятнадцать прослужат еще. Не знаю, кто как, но лично я считаю, что «Полтавы» и «Пересветы» – вполне боеспособные броненосцы. И пока вполне даже современные. «Сисоя» еще чуть подремонтировать, так ничем не хуже «Полтавы» будет. Полгода еще не прошло, как изделия хваленых британских верфей ими побиты.

Да и оба трофея ваших, они и по данным хороши, и по самому факту их взятия с боя ценны. Состояние мы их скоро сами посмотрим. Нужен ремонт? Так в чем же проблема? Когда еще британцы этот свой «Дредноут» выстроят, как он себя покажет на испытаниях с новыми машинами от выскочки и рвача Парсонса? Пойдет ли он в серию, это еще вилами по воде писано. Если бы государь не настоял, то я бы, честно говоря, вообще не стал торопиться с заказом у англичан турбин для новых больших кораблей. Рискованное пока это дело. А уж по деньгам!.. С бедным Верховским чуть горячка не приключилась же! На несколько истребителей, на пару крейсеров – еще понятно, посмотреть, опыта набраться. Но что сделано, то уж сделано. Сам подписывал контракт, с меня, если что, и спрос.

– И как у американцев получится с их новым броненосцем, ничего не ясно еще, – добавил свои пять копеек Бирилев. – Пусть сперва постреляют из одной башни поверх другой, а мы подождем и посмотрим, как это у них выйдет, не посносит ли в грибках нижних башен головы наводчикам и башенным командирам.

– Сильны эти новые броненосцы пока на бумаге исключительно. Но не так черт страшен, как его малюют! – Дубасов легонько пристукнул пятерней по столу для вящей убедительности. – И чтобы вот так взять и надежные, крепкие корабли с боевыми, славными традициями продавать, убоявшись того, что еще в жизни силу не доказало? Это, по-моему, во сто раз хуже, чем когда Корнилов с Нахимовым флот свой топили.

– А кроме того, милостивый государь Всеволод Федорович, вам ли не знать темпы и порядки нашего судостроения. Не в дни военной штурмовщины, а нынче, в мирное время. Мы с Кузьмичом чуть не надорвались за этот год в Кронштадте, многое сделали, но все равно до уровня передовых иностранных верфей далеко. На общем фоне у нас только Балтийский можно выделить. Пока еще мы новые суда в строй введем, а что до этого у нас останется на два флота? Семь приличных броненосцев? – Бирилев колко глянул на Руднева и криво усмехнулся. – Вот уж англичане нас похвалят: никаких японцев не надо было, русские сами сподобились!

– Мы вроде как войну-то выиграли, нет? А получится, что половины судов первого ранга как не бывало. Да еще где покупателя на них найти, кто бы цену дал приличную? Короче, что-то не то вы затеяли, мой дорогой. Ни выручка за них, ни экономия на их содержании нас по финансам не выручат. С японцев надо было денег больше брать, а не «бархатный» мир им подписывать скоропалительно. Я не прав? – прищурился Дубасов.

«А вот это ниже пояса, господин министр. Врагом народа и вредителем еще меня объяви. Прав был Вадик, когда ныл, что с тобой, зануда, поладить труднее, чем упросить о милосердии палача. Знал бы, кто тебя в это кресло усадил! Расхорохорились тут два бульдога-инквизитора столичных. Только я вам, блин, тоже не подарок. И если уж кого решил, то… выпью обязательно. Специально мне, что ли, этот сольный выход на арену Колизея самодержец подстроил? И где же Константиныча черти носят?!»

Но как Петрович ни спорил, сколь бы убедительные доводы и доказательства ни приводил, Дубасов и Бирилев пребывали в непоколебимой и монолитной, словно сами Геркулесовы столбы, убежденности в собственной правоте. Мнение морского министра и начальника ГУКСа полностью или частично разделяли также Ломен с Александром Михайловичем. И лишь крепкий задним мест… точнее, умом… Нилов категорично высказываться не спешил, ожидая, по-видимому, куда ветер подует со стороны царя. Но самодержец с суждением по данному щекотливому вопросу не торопился, давая господам адмиралам возможность до поры до времени попикироваться вдосталь.

* * *

Три главных спорщика медленно, но верно подходили к состоянию кипения, уже никого и ничего вокруг себя не замечая, когда Николай внезапно встал со своего места и направился к дверям. Там, стараясь не привлекать внимания разгоряченного пылкими дебатами общества, переминаясь в нерешительности, стоял вице-адмирал Григорович со свежей повязкой на голове.

– Иван Константинович, дорогой вы наш, проходите же к нам скорее! Мы все очень рады вас видеть. Господа, прервитесь на минуточку. Нашего полку прибыло! – Быстро подойдя к Григоровичу, царь не просто пожал ему руку, но и троекратно, с искренней радостью с ним расцеловался. – Слава богу и нашим медикам, что мы уже можем видеть вас на ногах. Скорее бы, чтоб еще и в полном здравии. Присаживайтесь сюда, ко мне поближе…

– Интересно, а что вы нам скажете по поводу записки Всеволода Федоровича, что я вам с Небогатовым позавчера оставил? С предложением о продаже за границу наших трофеев, броненосцев-крейсеров и «Полтав» с «Сисоем»? – спросил Николай Григоровича после здравицы в честь выздоравливающего адмирала.