Дело человеческое - Татьяна Свичкарь

Муж уехал первым. Нашел квартиру в центре Куйбышева. После к нему присоединилась я. Учеба отнимала все силы. Помню май… Виктора отправили в военные лагеря, под Саратовом. Мне предстояло сдавать экзамены. Я была рада, что осталась одна — никто не помешает готовиться. Ведь у студентов — медиков толстенные учебники, и столько всего надо знать наизусть…

Но к той поре Нина вышла замуж, в июне у нее должен был родиться ребенок. Мама засобиралась в Ленинград. Маленького Витю она привезла мне как раз перед экзаменами. Боже мой… Малышу около двух лет, он рвется на улицу, ему надо готовить, развлекать его…

А знаете, как у нас проходили испытания? Зачет по черепу… Сидит старенький профессор со спицей, и на череп показывает:

— Что это за отверстие?

А я не помню. Это такое отчаяние — ведь учила как стихи латинские названия! Но что это за дырка — убей не скажу…

— Идите, готовьтесь еще.

Выхожу в коридор, а там толпятся ребята.

— Да это же муляж, а дырка — от гвоздя. На этот гвоздь — муляж ставят.

— Лидия Николаевна, в Жигулевск Вас направили по распределению?

— Сперва направление получил Виктор. Приехал академик Долго-Сабуров. Увидел, что у мужа в дипломе одни «пятерки». Расспросил его о семейном положении. Тогда к этому очень внимательно относились, учитывали обстоятельства.

— Молодую семью разбивать нельзя, — сказал Долго-Сабуров, — Мы направим Вас в Казань, будете служить в центре города, и супруга закончит там институт.

Но когда академик уехал, начальство перерешило:

— С какой радости мы будем хороших военных врачей направлять в Казань, когда их здесь не хватает? Нет уж, служите в Куйбышеве, на Седьмой просеке. Вот вам направление, езжайте к командиру и договаривайтесь о предоставлении жилья.

Выделили нам комнату в двенадцать квадратных метров. Повернуться негде. Там помещались лишь две армейские койки. На одной спали мы с Виктором, на другой — ребенок и тетя Поля. У окна стоял маленький столик.

Я не выдержала и пошла к Витиному командиру.

— Понимаете, я заканчиваю мединститут. Нужно серьезно заниматься, а тут малыш, бабушка… выделите нам две комнаты, или хотя бы одну, но побольше, чтобы было, где поставить ширму.

А он только улыбается:

— У меня офицеры живут в палатках под открытым небом, а вы недовольны комнатой… Ну и ну! Но мы решим вопрос. Я работаю до шести вечера, а дальше кабинет свободен — приходите и учите свои уроки, никто вам мешать не будет.

Потом Виктора направили в Тольятти, в район ВСО-5. Дали ему машину, чтобы объезжал части. И он настолько хорошо поставил всю работу… Ездил по столовым, снимал пробу из котлов. Следил, чтобы были разные разделочные доски для сырых и готовых продуктов. Если видел маленькую трещинку — тут же доску топором разрубал — она уже негодна к употреблению. Щель могла стать источником инфекции. Ручки у дверей были обмотаны бинтами, смоченными в карболке. И половички лежали мокрые.

Отбирал у солдат грибы, если те приносили. В лесах много грибов — молодежь бывало, наберет в фуражки… А Виктор в машине мечется как бешеный. Забрать, уничтожить… Потому что съедобные грибы — они тоже условно ядовитые.

Еще муж следил за температурным режимом, чтобы еда была не холодной, и не горячей — теплой. Юнцы, которые приходили в армию с хроническим гастритом, возвращались домой здоровыми.

В медсанчасти были аптека, терапевтическое отделение, хирургическое — если требовалось, например, вскрыть фурункул.

Виктору приходилось очень много ездить. В апреле, вместе с солдатами — на Кубань, в Зеленокумск — на полигон. А потом на целину, на уборку урожая. По полгода я его не видела.

И никогда он сам себя не хвалил — лишь раз проговорился. Это случилось, когда из армии вернулся наш старший сын, Виктор. Он окончил институт, и был призван два года отслужить лейтенантом в Архангельске. Видно, климат не подошел, или сказалось то, что пришлось работать с окислителем. Но у сына началась экзема — сперва ею покрылись руки, а потом дошло до кончика носа, и даже уши распухли. Это — самая тяжелая форма.

Хорошо, что в местный госпиталь приехал молодой доктор. Он часами сидел возле Вити, придумывал, как ему помочь. Пробовал то одно, то другое лекарство. И вылечил. Кожа у сына стала, как у младенца.

А в первое время там работал врач — таджик. Так он мешок с медикаментами и не развязывал. Как упал на него, так и лежал, спал… Пьяница.

Виктор Михайлович услышал рассказ сына и сказал:

— Наконец-то мне понятно, почему я получал благодарности. Однажды к нам прилетели: секретарь ЦК Казахстана Кунаев и известный генерал — медик. Они проверяли, как обслуживают солдат на целине. И генерал был в восторге — он такой медсанчасти ни в одном городе не видел… Оборудованной по всем правилам…

И все же долгие месяцы жизни без семьи не прошли для мужа даром. Представьте эти удаленные точки. Свыше шестисот километров до ближайшего населенного пункта. Бутыли со спиртом. Тишина. Нальешь маленькую рюмку, выпьешь — и лежи, читай…

В те годы муж пристрастился к алкоголю.

Но у него была такая форма болезни, что позволяла отлично работать. Короткий запой — а потом начальники вновь встречали его — едва ли не с объятиями. Был такой строгий командир, по фамилии Лисянский. Все у него ходили по одной дощечке. Но вместо того, чтобы отругать моего мужа, он думал — как ему помочь. Ко мне обращался.

— Говорите, Виктор хотел стать хирургом? Пусть работает по этой специальности хоть часа три в день — в Тольятти или в Жигулевске. Может — это его отвлечет? Люблю я его, усатого — полосатого…

Жигулевск

Еще учась на шестом курсе мединститута, я приехала в Жигулевскую больницу — на практику. Мной были довольны, написали добрые отзывы: грамотный, вдумчивый врач, быстро и точно ставит диагнозы.

Я навещала свою семью каждую неделю, целыми сумками привозила продукты. Поэтому в Куйбышеве урезала себя во всем — пила чай с пряниками. Квартирные хозяева иногда угощали супом, картошкой.

Но жить Виктору, тете Поле и маленькому Вите на ВСО-5 было несладко. Сосед выпивал, по ночам играл на гармошке. Я обратилась к командиру соседней воинской части — по рассказам, доброму человеку, который любил и уважал врача Никифорова.

— Если Вы нам не поможете, я уж и не знаю, что делать… Мы будем пожизненно обречены на коммуналку…

Командир пошел навстречу — нашей семье выделили жилье в Жигулевске. Вначале — комнату, затем освободилась вторая — и вся квартира оказалась в нашем распоряжении. Одна беда — жилье кишело клопами и прочей живностью.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});