Пособие по выживанию - Ника Ветрова

— Нема договора, — хихикнул дядь Никодим.

— Черти! — взревело вновь чудище.

— Действуй согласно инструкции, — весело посоветовал домовой.

— Понял, — еще один рык.

И чудище убралось из домика.

— Ну, за успех! — провозгласил домовой.

Мы чокнулись, я чашкой с чаем, он кружкой с самогоном, и выпили.

— А что, дядь Никодим, давно ли вы в УВМ служите? — спросила я.

Домовой ухнул, закусил огурчиком соленым, после подпер щеку кулаком, взгляд его затуманился, и начался рассказ:

— О ту пору, как молод был, жил я в деревеньке Утятино, домик мне выделили знатный, ведьминский, и, стало быть, зажили мы с Ульяной Никиморовной душа в душу. Она на ночь на облет владений своих, я ей и приберу, и с котом Борькой дров натаскаю, и тесто замешу, и пирогов напеку румяных. А она вернется, раскрасневшаяся с мороза, румяная, что яблочко наливное, улыбнется белозубо да и впорхнет в избушку-то, а у нас уж и пироги, и самовар. И сидим, до рассвета чаи распиваем, о жизни да о делах разговоры всякия…

Он вдруг умолк. А я жадно спросила:

— Дальше? Дальше-то что было, а?

— Дальше, — дядь Никодим тяжело вздохнул. — А дальше, Стаська, случилось горе-горюшко — заехал в деревеньку нашу боевой маг.

— Ой, — вскрикнула я.

— То-то и оно, что «ой», — домовой сник. — Закружилось у них, завертелось, не вернулась под утро моя Ульяна, токмо к закату пришла… Глазки-то шальные, на щеках румянец, да не с морозу, коса расплетенная, губы, губы-то пунцовые и улыбка така, что не сходит. И, стало быть, заговоришь с ней, а сидит, в одну точку глядит, словно в неведомое, да улыбается.

— И… и… и что? — спросила отчего-то шепотом.

— А чего уж тут рассказывать — и ничего, — в сердцах ответил Никодим. — День ходила счастливая, второй да пятый, а опосля маг-то тот с нечистью болотной разобрался, ведьму-то поцеловал, по заду шлепнул, сказал: «Бывай, красавица» да и был таков.

— Ох ты ж черт!

А что тут еще скажешь? Черти — они гнусные, прям как эта ситуация.

— Ой, и тосковала она, ох и плакала, чуть волосы на себе не рвала. Исхудала вся, одни глаза-то и остались, уж как не выплакала, я и не ведаю.

Мы помолчали, после я спросила:

— А потом? Потом что было-то?

— Потом… — лицо домового стало вдруг жестким, — ушла она, Стасенька. Точнее будет — улетела. По ночи, не прощаясь.

— Куда улетела?

— Дак к нему, в столицу, — дядь Никодим плеснул себе еще. — Это я все потом узнал, от знакомого домового. Прилетела она к этому, чтоб его черти порвали, любовь она, Стась, гордости-то лишает. Да только зря летела, у него таких ведьм две штуки, покорные, красивые, а что гордость давно забыли, про то и речи нет.

— И он ее… выгнал? — я уже исключительно шептала.

— Лучше бы выгнал тогда, — тоже шепотом ответил домовой. — С ним она жила, полюбовницей-то.

Недоверчиво гляжу на домового. То есть не то чтобы словам не верю, нет, домовые народ честный, просто как понять — «с ним жила», коли там еще две ведьмы имелись.

— Д-долго жила? — спросила осторожно.

— С год где-то, — произнес дядь Никодим, — а мы с Борей ждали и ждали, что вернется, одумается, что проснется гордость-то — четвертой полюбовницей у энтого с кровью демонов жить.

И тут я как заору:

— Чего?!

Домовой, как раз себе самогона еще наливавший, от моего вопля едва не расплескал все. Взглянул укоризненно, рукавом стол вытер и хмуро спросил:

— Чего орешь?

Ну я раскрывать-то карты не стала, просто уточнила:

— Речь-то, случаем, не о лорде Тиаранге?

И замерла, ответ ожидаючи.

— О нем, будь он трижды проклят, о нем, изверге.

Слов нет, одна ругань позорная. Правда, и вопросик:

— Дядь Никодим, вы сказали, что две ведьмы у него было, а потом говорите — четвертой полюбовницей стала… А что, и третья была?

— Была, магиня какая-то, вроде даже адептка из этой ихней АБМ, тож с ними в одном доме жила. Дом-то большой, комнат много, вот он и поделил его на две половины, стало быть, на одной эти живут, между собой не ссорятся, а на вторую половину им ходу нет, он сам, коли хочет, приходит, а коли нет — так и кукуют они в одиночестве.

— Э-э-э, — все еще слов не было, — и что он, ко всем?

— Нет, Стаська, не ко всем, а к кому пожелает, к той и придет.

Дядь Никодим выпил залпом и продолжил:

— К моей-то ходить совсем перестал. Месяц она ждала, второй, третий да и, собрав вещи, ушла поутру, только…

— Только что?

Махом выпив все из кружки, домовой ударил ею о стол и в сердцах ответил:

— Вот только не отпускал он ее!

И вот я собиралась дослушать жутко слезливую историю, но в домик снова постучали. Не в пример сильнее — бутылка едва со стола не свалилась, а после раздался рык:

— Никодим, ты что творишь?

Домовой охнул и прошептал:

— Ох, Владлен Азаэрович!

И полез под стол.

— А кто это? — тоже шепотом спросила я.

— Ддекан, — заикаясь, ответил домовой, — ччертового факультета… Меня нет!

Следующий удар заставил покоситься картины на стенах и жалобно заскрипеть шкаф.

— Никодим! — рявкнул взбешенный черт.

— Нет меня, нет, — настолько тихим шепотом, чтоб никто не услышал, выдал домовой.

И тут одна из картин со стены грохнулась и стекло защитное взяло и разбилось.

— Охохонюшки, — жалобно простонал владелец дома.

— Никодим, разнесу к демонам всю твою хибару! — заорал черт.

И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза не показываться!

Вскочив, я схватила свою боевую метлу, в пять шагов пересекла дом домового и распахнула дверь в тот самый момент, когда взбешенный черт занес руку для очередного удара.

И он такой грозный был, такой злой, с лицом таким перекошенным и шеей мускулистой, конкретно вздувшейся, что мои нервы мгновенно прекратили сдавать, тихо-мирно вернулись обратно, оставляя хозяйку совершенно не способной вести диалог. И потому, когда черт разъяренно взглянул на меня, я всего лишь пролепетала:

— А нас нет дома.

На лице мужика отразилось заметное удивление, и он поинтересовался:

— Кого — вас?

— Меня, метлы и домового, — отступая и пытаясь прикрыть дверь, сообщила я.

Дверь закрыть не удалось, потому что кое-кто был против. И этот самый кое-кто внимательно оглядел меня, метлу, домового, который в свою очередь из-под стола выглядывал, и задал нетривиальный вопрос:

— А вы что, вместе живете?

— Да! — отбросив метлу и вцепившись в дверь, чтобы наконец закрыть ее, ответила я.

Черт продолжал держать створку одной рукой вообще без какого-либо напряжения и, странно улыбаясь, смотрел на меня, чтобы в итоге поинтересоваться:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});