Повествование неудачника - Чингиз Абдуллаев

– Спасибо, – пробормотал Иосиф.

Он действительно приказал перенести уснувшего Джамала на диван и накрыть его пледом. Внуков заперли в их комнате вместе с няней, попросив не шуметь и не мешать дедушке спать. Трупы охранников и собак погрузили в машины, чтобы увезти и закопать. На всякий случай Мейгеш оставил машину с двумя своими людьми охранять дом Джамала, пока тот не придет в себя. Беспомощностью хозяина и отсутствием охраны могли воспользоваться обычные грабители.

Когда они возвращались в город, позвонил Кудлин:

– Как у вас дела?

– Уже возвращаемся.

– Это хорошо. Я сейчас подумал о Джамале. Он, конечно, нам этого не простит – ни тебе, ни нам – и будет теперь мстить самым беспощадным образом. Может, тебе лучше вернуться и закончить свою работу?

– Вы серьезно это говорите? – изумился Иосиф.

– Нет, конечно, несерьезно. Давай возвращайся быстрее. Необходимо еще и Гиви проверить. Кстати, как у тебя с поисками «попки-дурака», о котором я просил?

– Пока ищем. Я так понял, что вам нужен «умный попка», а таких найти очень трудно.

– У тебя только два дня, – жестко сказал Кудлин, – иначе потом Джамал действительно сдаст нас федералам. Хотя бы из мести за свое унижение.

Глава 11

Двадцать третьего октября я поехал на своей машине на оптовый склад, куда меня отправил Расул. Обычная проверка товаров. У нас было уже двенадцать супермаркетов по всему городу, и следовало проверить, какие товары и в каком количестве отправляются по всем адресам. Я провозился на этом складе почти весь день, даже в перерыве никуда не ушел. Питался одними бутербродами и пил крепкий кофе. Поздно вечером наконец закончил свою работу и сел в машину, чтобы вернуться в город. И в этот момент услышал, что террористы захватили здание на Дубровке.

Честное слово, в первый момент я даже не понял, что там произошло, и вообще, какое отношение имеет здание на Дубровке к нашему мюзиклу, который там должен был идти. Но постепенно все-таки осознал, что здание захвачено вместе со всеми зрителями и актерами, и в нем находятся террористы, которые выдвигают свои требования; и что это именно то самое здание и тот самый спектакль, где находятся Варвара с Игорем. И тогда я повернул машину в другую сторону.

Был уже поздний вечер, когда я добрался до этого проклятого здания. Вокруг стояло оцепление, толпились люди, журналисты, операторы. Подъезжали артисты и политики. В первую ночь все напоминало какую-то игру. Никто не предполагал, что все это может быть настолько серьезно. Это ведь не Буйнакск, где Басаев захватил больницу, а все-таки Москва. Как можно захватить большое здание Дворца культуры с почти тысячей заложников? И вообще незаметно оказаться в столице, подтянув на Дубровку не только своих людей, но еще оружие и взрывчатку? Можете себе представить, какое количество сотрудников правоохранительных органов было задействовано в этой операции, когда все получали взятки – от инспекторов Госавтоинспекции до сотрудников спецслужб, закрывших глаза на доставку такого количества взрывчатки и оружия в столицу.

На второй день стало понятно, что все это очень серьезно. В здании окопался отряд террористов, состоящий из мужчин и женщин-смертниц. Они заминировали здание и готовы были умереть вместе со всеми заложниками. На переговоры не шли, требуя выполнить их условия.

Я, конечно, не специалист по терроризму и ничего в этом не смыслю. И, конечно, не мне давать советы в этой области. Но я точно знаю одно – если бы не было Буйнакска и Кизляра, никогда бы не случились события на Дубровке и в Беслане. В этом я абсолютно уверен. Вспомните, что в Буйнакске спецназ остановили накануне штурма, а потом разрешили всем террористам спокойно уехать. В Кизляре попытались что-то сделать, но ничего не получилось, и отряд Радуева ушел от спецназа. Два подряд таких удачных захвата и породили уверенность в том, что подобное возможно повторить. Поэтому сначала был такой неслыханный террористический акт на Дубровке, а потом – еще более страшный и невероятный по своей трагедии захват школы в Беслане. В этом отношении правильно поступают в Израиле. Там законодательно запрещено договариваться с террористами. Результат – ни одного захвата заложников за последние несколько десятилетий. Все знают, что никаких переговоров не будет, даже если террористы перебьют всех заложников. Их все равно разыщут и убьют – если не на месте преступления, то в любом другом месте.

Сейчас даже стыдно вспоминать, сколько людей делали себе политический капитал на этой трагедии, ходили туда-сюда, иногда выводили женщину или детей. Конечно, каждый спасенный человек – это огромное счастье. Но таким образом террористам показывали, что с ними считаются, с ними проводят переговоры и вообще принимают за сторону, с которой можно договариваться. А договариваться с ними нельзя. И пускать к ним актеров, политиков, бизнесменов, врачей и всех остальных просто глупо. Только опытных переговорщиков, которые могут реально оценить ситуацию, только психологов и аналитиков.

Но этот бардак на глазах у всего мира продолжался долгих три дня. И все три дня я дежурил у здания на Дубровке в надежде получить оттуда весточку и рассчитывая, что все закончится благополучно. Но с каждым днем становилось только хуже и хуже. Постепенно все начинали понимать, что это противостояние не может закончиться ничем, кроме смерти.

За эти три дня я вымотался до предела и все время ждал какого-то чуда, убеждая себя в благополучном исходе. Поздно ночью возвращался домой и кричал от злости и бессилия. Мы ведь собирались пойти с ней в загс. И я сам купил ей билеты на этот проклятый спектакль. Это с моим «везением» нужно было так постараться. Мне было почти сорок три года, и я наконец нашел женщину, с которой хотел жить и умереть. И теперь эту женщину вместе с сыном держали под прицелом какие-то отморозки, а я ничего не мог сделать…

Я даже подумал тогда, что нужно было нам всем раздать оружие и пустить нас в это здание. Всем мужьям, братьям, сыновьям тех, кого захватили эти ублюдки. Мне казалось, что мы просто разорвем этих террористов голыми руками. Через несколько лет, уже в Беслане, так все и получилось. Отцы и близкие несчастных детей, захваченных в школе, бросились туда с оружием в руках, создали панику, неразбериху, столпотворение, и в результате погибло больше трехсот детей. Нет, в таких случаях родственников пускать нельзя. Нужно, чтобы работали профессионалы.

Я был в эти дни и ночи словно в бреду. Мне все еще казалось, что все может закончиться разумным компромиссом. Сейчас, анализируя события тех лет, я должен признаться, что шансов не было никаких. Во главе государства стоял уже совсем другой человек, воспитанный в иных традициях. И этот человек не был готов к компромиссам и не хотел договариваться с террористами. Просто он вырос в другой системе координат. Господи, как я его ненавидел после всего случившегося на Дубровке! Готов был загрызть его зубами, считая главным виновником всего происшедшего кошмара. А сейчас я понимаю, что он был прав. Честное слово, только сейчас понимаю, что иначе было просто нельзя. Ни при каких обстоятельствах нельзя было договариваться с террористами. Это все равно не поможет, только продемонстрирует всему миру вашу слабость.

Двадцать шестого октября все закончилось. В здание пустили газ, и туда вошли спецназовцы. Террористов убивали прямо на месте, никто не сумел даже оказать сопротивление. Но газа оказалось слишком много. В результате много заложников отравились этим газом. Вспомните, что они три дня сидели в запертом помещении без достаточного количества воды и еды. Теперь, спустя столько лет, я понимаю, что иначе было просто нельзя. Если бы кто-то из террористов сумел нажать на кнопку, началась бы серия неуправляемых взрывов.

Людей, конечно, пытались спасти, быстро вывезти, оказать помощь. Но разве можно сразу вытащить такую массу людей! По официальным данным, там погибло сто тридцать человек. Некоторые правозащитные организации потом написали, что на самом деле погибло сто семьдесят четыре человека, и обвиняли в этом федералов. Это как минимум безнравственно. Не-ужели было бы лучше, если бы эти бандиты взорвали здание и убили всех находившихся в нем людей? А большинство все-таки удалось спасти. В любом случае было понятно, что произошла страшная трагедия. Среди погибших была и Варвара. Она тихо заснула, словно решив отдохнуть, и лицо у нее было такое умиротворенное. Это я потом ее увидел, уже в морге на опознании. А вот Игорь выжил. Его отвезли в больницу, и он выжил. Но пролежал в больнице почти месяц.

Я поехал на опознание тела Варвары. Ее отец посчитал, что именно я должен туда поехать и забрать тело его дочери. Сразу мне ее не выдали, только через несколько дней. Там было столько убитых горем людей… Ужасное зрелище, когда мужей, отцов, братьев, сыновей приглашают опознавать своих близких. Я понимаю, что иначе нельзя, но все равно это ужасно. И столько погибших! Сто тридцать человек задохнулись в этом аду. Даже вспоминать страшно. Хорошо еще, что их смерть была не такой болезненной; они просто засыпали, сидя в своих креслах. Мы похоронили Варвару на престижном Ваганьковском кладбище – у них там свой участок, где была похоронена еще ее бабушка. Рядом с ней мы похоронили и ее внучку.