Кавалер ордена Почета - Лен Джованитти

— Вот что! — сурово произнес Хэммер. — Значит, ты его подпевала.

— Да, — сказал я, почувствовав силу своей позиции, и защелкнул предохранитель винтовки. — Я тоже действую по уставу.

По лицу Хэммера ручьями стекал пот, но ему удалось выдавить улыбку.

— Хорошо. — Он снял ногу с плеча мальчика. — Я посторожу его. Иди за сержантом. Я вас подожду.

Я не доверял ему и продолжал стоять в надежде, что появится сержант или кто-нибудь из солдат. Однако никого не было видно. Наконец я сказал:

— Ладно, я вернусь как можно скорее. Успокойся.

— Я всегда спокоен, — ответил Хэммер.

Он следил за мной, пока я бежал в деревню, то и дело оборачиваясь. Хэммер стоял, держа винтовку на согнутой руке, и вытирал рукавом лицо. Дойдя до хижины на краю поля, я еще раз обернулся. Хэммер сделал мне знак поторопиться. Я завернул за угол хижины, где он не мог меня видеть, встал на колени, плотно прижался к стене и стал всматриваться в поле. Я был уверен, что Хэммер меня не видит. Мое тело напряглось, как стальной прут. Хэммер тыкал мальчика винтовкой. Я ждал и наблюдал. Мальчик с трудом поднялся на ноги, все еще зажимая плечо, и, подталкиваемый Хэммером, спотыкаясь, пошел в сторону от деревни. Я ничего не понимал. На кой черт Хэммер его уводит? Это прямо противоречило данным нам указаниям. Я поднялся с колен, чтобы остановить Хэммера, как вдруг он выстрелил. Выстрел с такого близкого расстояния отбросил мальчика на несколько футов вперед в траву. Хэммер стоял неподвижно, глядя в сторону деревни. Я застыл у стены хижины. Издалека доносились взволнованные женские голоса, но не понятно было, то ли это плач по покойнику, то ли тревога, вызванная выстрелом. Я не спускал глаз с Хэммера. Он опустил винтовку и закурил. Потом прошел к тому месту, где упал мальчик, и остановился в ожидании, продолжая курить. Поле в лучах утреннего солнца было тихим и безмятежным. Фигура Хэммера резко выделялась на фоне неба. Лишь теперь я сообразил, что в поле никто не работал, — других свидетелей, кроме меня, не было.

Досада на себя, что опять упустил момент, приковала меня к стене хижины. Вывел меня из оцепенения вид Хэммера, лениво покуривающего сигарету. Ненависть к нему росла, как вкус желчи во рту. Я сорвался с места и побежал на рынок. Проталкиваясь через толпу женщин, вновь окруживших прилавки с овощами, я искал солдат своего патруля, но их нигде не было. В дальнем конце рыночной площади я остановился осмотреться и заметил, что на меня с беспокойством смотрит группа женщин.

— Где американцы? — закричал я.

Они глядели на меня в смущенном молчании.

— Понимает ли кто-нибудь в этой проклятой стране по-английски?

Я был в бешенстве от своей беспомощности. Как, черт возьми, разговаривать со своими союзниками? Как им помочь, если они тебя не понимают? Я всматривался в испуганные лица этих простых женщин. Кто-то из них мог быть матерью убитого в поле мальчика. Один на этом рынке, я ощущал себя жертвой какого-то нелепого кошмара, где смерть издевается над абсурдностью жизни. Внезапно я вернулся к действительности. Одна на женщин подняла руку и показала на хижину в конце рыночной площади. Кивнув в знак благодарности, я повернулся и пошел к хижине. У входа заколебался, вспомнив предостережение Хэммера о том, чтобы ни в коем случае не входить в хижину одному. Изнутри я услышал знакомую солдатскую речь.

— Пошли отсюда к чертовой матери! — И на пороге появился капрал. — Где ты пропадал? — спросил он, выходя из хижины.

— Где сержант?

— Выходит.

Я услышал какую-то болтовню по-вьетнамски и голос сержанта Экса: «Да, да». Из хижины вышел сержант и за ним два других солдата.

— Что случилось, Гласс? — спросил сержант. — Поймали его? Мы слышали выстрел.

Я кивнул, собираясь с мыслями.

— А что случилось здесь?

— Ничего особенного. У одной из гуковских старух на рынке произошел какой-то припадок, она потеряла сознание, и все женщины подняли вой. Она там, внутри Я ничего не могу понять на их гуковском языке. Должно быть, на нее подействовала жара. — Он вытер лоб как бы в подтверждение своих слов. — Что это была за стрельба?

— Мальчик бежал по полю. Он уже был далеко, когда Хэммер выстрелил и ранил его в плечо.

Я не хотел отвечать больше того, о чем меня спрашивали, перед другими. Я их не знал. Я хотел рассказать все сержанту, когда мы останемся наедине. Хэммер не знает, что я видел. Надо быть осторожным, но на этот раз я не стану молчать. Я принял такое решение, когда смотрел на испуганные лица женщин на рынке. Жизнь не была нелепой, а смерть не была абстрактной.

— Где Хэммер?

— Сторожит мальчика. На вид ему не больше четырнадцати. Я пришел за вами.

— Хорошо, — сказал сержант Экс, — пошли.

По пути сержант Экс выразил беспокойство по поводу сложившейся обстановки. Он подозревал, что существует связь между обмороком женщины на рынке и попыткой бегства мальчика. Это пахло обдуманным планом. Он предполагал, что мальчик, возможно, был вьетконговцем, оберегаемым крестьянами, по крайней мере некоторыми. Капрал и оба солдата охотно с ним согласились. С чего бы это мальчишке удирать, рискуя жизнью, если он невиновен? Я мог бы привести несколько причин, но не стал их высказывать. Может быть, они и правы, но мне нужно было больше доказательств и меньше домыслов. Даже если мальчик был вьетконговцем, это не оправдывает его убийства Хэммером. Я не мог рассматривать это иначе как преднамеренное убийство.

Хэммер, стоя на том же месте, где я в последний раз его видел, помахал нам.

— Где же гук? — спросил меня сержант Экс.

— Наверное, лежит в траве. — Интересно, как он будет реагировать, когда найдет мальчика мертвым. Ответ не заставил себя ждать.

Увидев лежащего у ног Хэммера мертвого мальчика с открытыми глазами и ртом, Экс обратился ко мне:

— Я думал, он только ранен в плечо.

— Когда я пошел за вами, он был жив.

— Что случилось, Хэммер?

— Этот ублюдок пытался убежать. Пришлось его пристрелить.

— Ты утверждаешь, что он, будучи ранен в плечо, пытался бежать, в то время как ты стоял над ним?

— Ноги-то у него были целы, сержант. Я повесил винтовку на плечо и раскуривал сигарету. Вдруг увидел, что он бежит через траву.

— С каких это пор сторожат гука с винтовкой на ремне?

— Наверное, я не подумал. А что страшного? Еще один мертвый гук.

— Ты должен был оставить его в живых для допроса. Мы даже не знаем, вьетконговец ли он. На вид ему не больше тринадцати лет.

— Он достаточно взрослый, сержант. Эти сопляки умеют обращаться с винтовкой. Мне приходилось иметь дело с ребятами моложе его.

— Да, но ведь у него не было винтовки?

— Не было.

— Очень плохо. Это облегчило бы твое дело.

— Какое дело? Вы видели, что он пытался убежать. Вы сказали: «Догони его». Я и догнал.

— Переверните его.

Капрал встал на колени и перевернул тело вниз лицом. На затылке, под самой линией волос, зияло пулевое отверстие.

— Чистая работа, Хэммер, — сказал сержант. — Значит, гук пробирался через траву, а?

— Да, но он ушел не очень далеко, метров на десять, когда я снял с плеча винтовку и выстрелил.

— Одним выстрелом, а?

— Больше мне и не надо было. Когда я ранил его в плечо, он ушел метров на тридцать в поле, а этот мальчишка не очень-то большая мишень. — Хэммер был явно доволен собой. — Я был самым метким стрелком во всем батальоне.

— Особенно на десять метров, а может быть, меньше, а?

Хэммер ничего не ответил.

Сержант оглядел нас всех:

— Возвращаемся в деревню и продолжим проверку. Я уверен, что крестьяне сейчас наблюдают за нами. А когда они найдут этого гука, вряд ли мы им очень поправимся. Понимаете? Если этот парень чист, они могут поднять скандал. — Он поглядел на Хэммера. — Надеюсь только, что он не сын какого-нибудь деревенского старейшины.

— Чепуха, сержант, — сказал Хэммер. — Я простой солдат, а не политик. От меня требуется убивать гуков, не так ли?

— От тебя требуется выполнять приказы. Твоя дурацкая история неубедительна. Во Вьетнаме не найдется ни одного американского солдата, который поверил бы, что этот мальчишка пытался убежать с дырой в плече.

— Вы хотите сказать, что я вру?

— Я хочу сказать, что ты дерьмо, и будь у меня хоть один свидетель, я бы тебя жестоко наказал.

Хэммер был ошеломлен.

— Не понимаю эту идиотскую войну. Я делаю свое дело, убиваю гуков, как меня учили, а теперь вы говорите, что я не прав.

— Ты убил раненого мальчишку и испортил все дело. Может быть, ты настроил против нас всю деревню. Не знаю. Надеюсь, что нет. А теперь пошли отсюда. Нельзя здесь оставаться.

— Как насчет той гуковской женщины, которая сидела рядом с чарли на похоронах? — с тревогой спросил Хэммер. — Вы нашли ее? Может быть, она что-нибудь знает?