Предателей (не) прощают (СИ) - Суботина Татия

– Давыдов? – переспросила я, когда ждать его ответ стало не просто невыносимо – это было уже неприлично. – Ты здесь?

– Прости, Маша, – отчего-то охрипшим голосом выдал он мне. – Прости.

Я затаила дыхание, как самая настоящая дурочка.

Ладошки мгновенно вспотели, а в ногах появилась странная слабость.

«Неужели он узнал? – все крутилось в голове. – Но как?»

* * *

– Руки от нее убрал! – Ваня подскочил к нам так резко, что я даже сообразить не успела, откуда он тут взялся.

Словно из-под земли вырос! И отшвырнул Матвея от меня с такой неистовой злостью, точно мы сексом занимались прямо у него на глазах.

Малконский-младший упал навзничь и наверняка ударился головой о скамейку, недалеко от которой мы стояли.

Только Ваню это не остановило, он подскочил к парню и сел сверху, зарядив тому кулаком в нос. Брызнула кровь.

– Еще только раз, Матюша, понял меня? Только раз! – не кричал, просто рычал Давыдов. – И ты труп!

– Ты остался без тренера, придурок, – сплюнул кровью Матвей.

Своим ответом он спровоцировал спортсмена отца на еще один удар. И еще…

– Ваня, не надо! – прыгнула я ему на спину.

Не знаю, что могло настолько сильно взбесить моего парня, но я просто обязана была вмешаться. Иначе…

Даже думать не хочу, что иначе!

Ваня дернулся, я вскрикнула оттого, что едва не слетела с него, и парень застыл. Он поднялся вместе со мной, дождался, пока твердо встану на ноги:

– Увижу, что подошел к Маше ближе, чем на метр, начинай молиться, – сплюнул в сторону Малконского, а потом схватил меня за руку и потащил за собой.

Он не шел – почти что бежал! Я спотыкалась, но упрямо пыталась успеть за Ваней и никак не могла в толк взять: что же за вожжа попала ему под хвост?

– Да что произошло-то?! – крикнула ему в спину, но он даже не счел нужным ответить.

Мы влетели в его гараж, словно пытались обогнать надвигающийся апокалипсис.

Ваня  сразу же отошел в дальний угол к боксерской груше. Я застыла недалеко от выхода.

– Ты зачем на Матвея набросился как бешеный?

– Бешеный, говоришь? – Парень обернулся ко мне, в его глазах плескалась ярость, отчего мне впервые рядом с ним стало страшно… – Нужно было просто молча стоять и слушать, как это трепло хвастается своей новой девкой?

Ваня двинулся на меня, я отступала до того момента, пока не уткнулась спиной в дверь. Всего-то пару шагов сделала.

– Чтобы ты понимала, его новая победа – это ты, – подошел он вплотную.

– Что за бред? – нахмурилась я. – Матвей никогда бы…

– Никогда, значит? – Улыбка Вани больше напоминала оскал. – Всем парням в округе успел растрепать, что залез к моей девушке в трусики! Или уже не моей?

Давыдов и раньше меня ревновал к сыну Малконского. Но до такого мрака у нас никогда не доходило.

– Ты идиот?

Ваня прижался лбом к моему лбу, неразрывно глядя в глаза:

– Не знаю, Манюня… Идиот ли я, что от тебя мне крышу напрочь сносит? – выдохнул он мне в губы. – Идиот, если меня приводит в ярость только одна мысль, что ты можешь быть с кем-то другим? Идиот, что верю тебе, стоит лишь в глаза твои взглянуть? Какой я идиот: ревнивый или рогатый?

– Матвей только до подъезда меня провел, и все!

– Он тебя лапал!

– Мне в глаз соринка попала, он хотел посмотреть. Помочь!

– Хорошенькая, **дь, соринка! Я только на тренировку или соревнования, а он тут – не сотрешь!

–  Мы просто дружим!

Ваня отскочил от меня словно ошпаренный. Одарил каким-то побитым взглядом и вдруг расхохотался:

– Ты просто не можешь быть такой наивной, Манюня! – взвился он. – Таких не бывает!

– Но вот она я! – закричала в ответ, раскинув руки. Нервы были на пределе, в груди щемило, а воздуха не хватало от какой-то нарастающей паники.

– Повезло, **дь! Правда не видишь, что он из штанов выпрыгивает, только бы тебя трахнуть? Не видишь, как он на тебя пялится все время?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я покачала головой:

– Ты просто ревнуешь! И абсолютно зря!

– Зря? – зыркнул исподлобья. И вот это его недоверие ударило меня, словно нож в сердце.

– Говорят, в измене обвиняют только те, кто сам тот еще ходок. Может, вот в чем причина твоих внезапных приступов недоверия? – Я сжала руки в кулаки, приказывая себе не плакать. Ну позорно же разреветься прямо посреди выяснения отношений! – По себе меня меришь?

– Что?

Лёля давно мне говорила, что Ваня позволяет себе лишнего, на тренировках и выездах. В общем, когда меня нет рядом. У нее брат двоюродный занимался вместе с ним.

Мол, у таких парней, как Давыдов, моногамность в генах не прописана. Я смеялась и не верила подруге. Может, зря?

– А что? – поджала губы я. – Раз ты в нормальном общении измену видишь, то этому же должна быть причина? Говорить не пробовал, сразу морды бьешь?

Ваня лишь головой покачал:

– Ты его еще и защищаешь?

Я закатила глаза и открыла двери, чтобы выбраться наружу.

– Куда ты пошла?! – донеслось мне  гневное вслед. – Мы не договорили!

– Договорим тогда, когда у тебя мозги встанут на место!

Я решительным  шагом пошла обратно к дому, а позади слышался мат и звуки ударов о грушу…

Догонять меня Ваня не стал. А ведь раньше никогда от себя не отпускал, пока не помиримся.

И вечером он не пришел, а я лила слезы в подушку и кляла себя за несдержанность. Ну вот что мне стоило попридержать злость и поговорить с ним нормально?

Может, и не уехал бы Ваня на соревнования в таком странном настроении…

Его не было три дня, за которые я успела узнать, что беременна, отказаться от аборта и принять решение за нас двоих. Рожать. Только так.

Сразу после возвращения парня в город увидеться не удалось. Лампа получила очередную главную роль всей своей жизни и заставила меня с ней прогонять сценарий до самого вечера.

На вечерний бой, последний для Вани в боях без правил, тоже не попала. Так зверски тошнило, что от унитаза отойти не могла! Родным пришлось соврать про отравление.

А утром Лёля мне сказала, что Давыдов улетает в Америку. Мол, заключили дорогой контракт, Малконский его продвинул.

И все глаза отводила, боялась на меня взглянуть.

Это сразу показалось странным, и меня бросило в пот, словно вот-вот получу страшное известие.

– Ты что-то скрываешь от меня? – голос дрожал, но я все равно задала этот страшный для себя вопрос. – Что-то случилось во время боя? Ванечка получил травму?

В отличие от меня Лёля там была.

– Да что случится с твоим Ванечкой? – скривилась она. – С девками он свалил в раздевалку! Ты же знаешь, что после ринга бойцы сбрасывают адреналин сексом… Ты не пришла, и он нашел замену. Вот и вся любовь.

А ведь ни ночью, ни утром от Вани никаких вестей не было…

– Что? – прокаркала я, не узнавая собственный голос. – Это неправда! Ты все врешь!

– Смысл мне врать, подруга? – округлила глаза Лёля. – Я же добра для тебя хочу!

– Неправда все! – закрыла уши руками. – Даже слышать не хочу!

Слезы застилали глаза, сердце колотилось, словно из груди выпрыгнуть решило, а Лёля меня гладила по голове и успокаивала:

– Ну все, все, хороший мой. Не плачь. Все мужики – козлы, мы с тобой в этом просто еще раз убедились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Мой Ваня не такой!

– Ну раз не такой, то сама проверь! – зло выдала она мне. – Наверняка и в аэропорт с девками поперся! Он же у нас почти американская звезда!

И я ведь пошла. Проверила. Убедилась в Лёлькиной правоте…