Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ) - Кисель Елена Владимировна

– Вы должны понять… наша фамильная драгоценность… мы не можем потерять его… любые условия, любые деньги…

На «любые деньги» Младший начинает огорчённо кряхтеть и чесать лоб с залысинами. Видать, с деньгами у древнего семейства Линешент как-то не очень.

Грызи тяжко вздыхает.

– Это очень редкое и тяжёлое заболевание, – и делает брови трагическим домиком. – Лечение может потребоваться длительное. Не особенно дорогое, но – долгое. Нужно будет провести кое-какие анализы… может, вызвать сюда ещё кое-кого из моей группы. И, я так понимаю, что лечение возможно только здесь? Вы ведь не рискнёте отдать Орэйга в чужие руки. В таком случае он должен быть под постоянным присмотром кого-то из нашей группы.

Паучье племя раскидывает паутину. Приглашает остаться в холодном и пыльном поместье на сколько угодно.

От вида апартаментов можно провалиться в прошлое веков этак на пять назад. Тяжёлые и пыльные балдахины. Поеденные молью гобелены по стенам. Картины, которые тебе череп проломят – если свалятся. И – сырость и полумрак, и древнющие камины с гнутыми решетками не разгоняют ни того, ни другого.

Грызи заявляет, что нам надо посоветоваться. Выставляет из своей комнаты служанок в коричневых платьях. Прикрывает дверь. Достаёт из сумочки «Злое ухо» – артефакт против прослушки. Мастерградская работа, дорогая, усыпанная мелкими рубинчиками бляшка. Явно одолженная у нойя.

Артефакт работает от огня, так что Грызи суёт его в камин. И по комнате начинает гулять лёгкий будто бы шорох. А мой Дар глохнет: артефакт работает в обе стороны.

– И зачем это тебе понадобилось? Видно же, что геральдион в норме. Ещё и в какой.

Шерсть не выпадает, глаза блестят, нос холодный и влажный, с языком, деснами, зубами всё прекрасно, из пасти ничем таким не несет. Реакции не притуплены, боли явно не испытывает, разве что ленивый малость.

– Его тут разве что под хвост ещё не целуют. Он еще нас с тобой переживёт.

– Очень сомневаюсь, – бормочет Грызи, глядя в расплясавшееся пламя.

Рыцарь Морковка каким-то чудом еще не орет мне: «Я ж тебе говорил!»

– Но если зверь здоров, то зачем вам понадобилось вводить в заблуждение хозяев…

– Ну, – говорит Гриз, оборачиваясь от камина. – Дело вроде как в моих ощущениях как варга.

– То есть, в том, что вы увидели в сознании животного?

– Скорее уж, в том, что я не увидела в этом животном сознания. Понимаете, господин Олкест… По моим ощущениям – этот геральдион мёртв.

ФАМИЛЬНАЯ ДРАГОЦЕННОСТЬ. Ч. 2

МЕЛОНИ ДРАККАНТ

В старинном зеркале – моё лицо. Точь-в-точь – если бы меня бахнули по темечку картиной. Рядом – физиономия Яниста, с недоверчивой, сомневающейся полуулыбкой:

– А вы не могли ошибиться?

– Так уж вышло, что я вполне способна отличить живого зверя от мёртвого.

– Но вы же понимаете, что геральдион выглядит… даже избыточно живым?

– В этом-то вся проблема.

– А вы не думаете, что в таком случае мы немедленно должны сообщить хозяе…

– Морковка, заткнись. – Ага, так и скажем прямо: ваш символ рода сдох, простите-извините. – Грызи, что ты вообще разобрала?

Гриз протягивает пальцы к огню – и отдёргивает. Будто играет с кусачими язычками пламени.

– Базовые инстинкты, на поверхности. Боли нет, хочется пить, спать, испражниться. А сознание будто… Будто его что-то выжрало. Пустота, или скорее, воронка. Ни эмоций, ни понимания, где он и кто вокруг. Это непохоже на спящего или даже на умирающего. Даже на сознания рептилий. Просто чернота, тяга, что-то липкое, будто паутина…

– И что ещё?

Грызи трёт лицо, будто стирая с него остатки липкой гадости. Выдыхает в ладони:

– И голод. Эта штука – что бы оно ни было – голодна. Понимаете теперь, почему я разобраться решила?

У меня-то сомнений нет: Грызи сказала, что оно дохлое – значит, оно дохлое. Падаю с размаху на кровать с мерзким балдахином.

– Некромантия?

Есть не так уж и мало способов сделать мёртвое – живым. Вернее, придать ему видимость живого, на время. С какими-нибудь гнусными целями. Все до одного способы – под строгим запретом, так что Линешенты уже увязли, как муха в соку паучьей сливы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Некромантия так не работает. Он не должен бы есть, пить… да и выглядеть таким здоровым.

Ага, не говоря уж о том, что темные практики – удел всего-то пара отмороженных сект. С которыми изо всех сил борются законники.

– Есть продвинутые некрозелья, Конфетка рассказывала. Позволяют сохранить внешний вид и видимость сознания на пару лет. Или какой-то артефакт? Кто-нибудь из Мастерграда. Из изгнанных Мастеров.

Как бы Его Светлость насмерть не удавился своим возмущением.

– Может, это вообще иллюзия, – хмуро говорит Грызи. – Или они призвали из Запределья какую-то иную сущность…

– Если демон, то не по нашей части. Нужно вызывать ребят из Акантора… или кого-нибудь из этих Орденов, которые умеют с этим справляться.

– Вот только что бы это ни было – оно в оболочке геральдиона. Так что…

–- Давайте проясним, – рожает наконец Морковка.

Пыхтит он гневно, но как-то не срывается на вопли про «чушь» и «аристократическое семейство».

– Вы считаете, что кто-то около полугода назад убил королевского геральдиона семьи Линешент. Это ведь в то время началось ухудшение состояния Орэйга? Потом над… уф-ф, Единый, дай мне сил… над зверем был проведён некий обряд, а может, здесь виновато зелье, или, что вы там еще предполагали, артефакт? В любом случае, вы считаете, что этот геральдион – что-то вроде видимости, магической куклы, или…

– Вы отлично излагаете, господин Олкест.

Он на это мастак. Говорить, краснеть и сверлить глазами Грызи у него отменно выходит.

– При этом вы полагаете, что с этим может быть связан кто-то из самой семьи, я верно понял?

Фыркаю так, что на меня сыплется пыль с балдахина.

– Может, это местный конюх-некромант.

– Но ведь это же абсурд! – возмущается Его Светлость. – Если это кто-то из Линешентов, зачем они тогда позвали вас?

Грызи коротко кивает. Наполовину одетая в пламя камина.

– Хороший вопрос, господин Олкест. А вас, например, не насторожило, что все члены семьи Линешент считают своего питомца больным? Вот уже столько лун – притом, что все врачи твердят им обратное, а симптомов и вовсе нет?

– Что вы хотите этим сказать?

Эта тварь с ними как-то связана – вот что Грызи хочет сказать. Паутина, угу. И взгляды, взгляды семейки, прикованные к семейной реликвии. Жадно подмечающие – чего пушистая реликвия хочет.

Морковка с трудом, но осмысливает.

– Может быть кто-то из вхожих в дом или даже слуг – если их снабдили нужными инструкц… – тут он ловит себя на том, что начал развивать версию Грызи. И вянет, как тюльпанчик.

– Что делать будем? – спрашиваю, пока Его Светлость не воспрянул.

Ясное дело – что. Выяснять, что за дрянь тут происходит. У нас всё-таки заказ на больного геральдиона. Геральдиону, конечно, лекарства уже не нужны. Но контракт есть контракт.

– Вызову Хаату, посмотрим, что она почувствует. Мел, геральдион на тебе – всё, что выжмешь по физическому состоянию. Дежурим возле него по очереди, слушаем-замечаем, расспрашиваем слуг.

– О геральдионе?

Грызи смотрит на Рыцаря Морковку особым взглядом. Как на мелких щеночков кербера, которые, дурашки, норовят за пальцы хватануть.

– Этот зверь явно связан с самими Линешентами. Так что не помешало бы…

– Порыться в их грязном белье.

Жаль, тут Пухлика нет. У меня с чужими тайнами так себе – разве что подслушаю что. Грызи ещё может кого к себе расположить…

А Морковка вообще сейчас взорвётся и нас забрызгает.

– Вы… вы предлагаете мне…

– Принести хоть какую-то пользу, господин Олкест. Не хотите разговаривать с Линешентами – идите в библиотеку, разберитесь с их родовым древом, узнайте, как у них вообще идут дела, а то, судя по всему…