Возвращение из Эдема - С. Линни

Гери была рада тому, что стояла зима: на опустевших улицах царила тишина. Море, сотворившее остров, волновалось, дул пронизывающий ветер, однако погода наполняла Гери ощущением избранности. Она чувствовала, что находится в особом месте в особое время.

Говорить с братом Тимофеем оказалось очень легко. Самым нелюбимым в том, чтобы играть роль миссис Алленде, была для нее необходимость носить откровенную одежду и в разговорах постоянно следить за каждым своим словом. Теперь, когда оба эти требования оказались отброшены, Гери чувствовала себя свободной, получившей возможность быть собой.

Она рассказала о том, как выросла в маленьком городке в Техасе, как работала в кафе быстрого обслуживания, с трудом наскребая на учебу. После окончания колледжа, повинуясь жажде странствий, девушка с рюкзаком за плечами отправилась в Европу. Когда у нее закончились деньги, она возвращалась домой через Нью-Йорк и остановилась в квартире своих бывших однокурсниц, которым нужен был человек для присмотра за собакой, оставшейся дома, поскольку они уезжали отдыхать.

Гери рассказала о том, как повадилась завтракать в дешевой столовой на углу, где познакомилась с официантками и стала узнавать других завсегдатаев. В последнюю неделю, когда она присматривала за собакой, один мужчина, неизменно завтракавший в кабинете, отделенном стеклянной стеной, пригласил ее к своему столику. Его общество ей очень понравилось, и она приняла приглашение отужинать вместе.

Его звали Нестор Алленде. Гери даже злоупотребила гостеприимством своих вернувшихся подруг и осталась у них еще на две недели, чтобы продолжать видеться с Нестором. Они так хорошо проводили время – до того вечера, когда Нестор впервые пригласил ее к себе домой.

Гери очень испугалась, но не потому, что его поведение по отношению к ней было чересчур откровенным. Пентхаус с видом на Центральный парк занимал целый этаж роскошного дома! В нем было отдельное крыло для прислуги, где жили горничная, повар и водитель. Гери запаниковала.

На следующий день она улетела домой в Техас.

Брат Тимофей тихо посмеялся, выслушав все это. Он оценил, как ошеломил ее мир Нестора.

Однако прошло совсем немного времени, и Алленде ее разыскал. Ему пришлось усердно потрудиться, чтобы рассеять страхи Гери, и он очень умело сыграл на ее желании посмотреть мир. Также Нестор увлеченно рассказал о собственном духовном путешествии и стремлении найти в жене родственную душу. Он говорил о своем призвании изменить мир и о том, что в этом ему нужен спутник жизни, готовый в любой момент прийти на помощь.

Устоять перед напором Нестора Алленде было очень непросто.

Они поженились в церкви в Техасе, прихожанами которой были родители Гери. Даже по техасским меркам свадьба получилась помпезной, пышной. После чего, несмотря на все обещания Нестора, супруги, как правило, проводили воскресенья в разъездах или за границей. Гери несколько лет вообще ни разу не ходила в церковь.

До тех пор, пока в один год не умерли ее родители. Гери посылала деньги сестре, чтобы та обеспечивала им должный уход, и сокрушалась, что сама навещала их так редко. И отец, и мать умерли, когда ее не было рядом.

Нестор сделал от их имени щедрый взнос в Американский онкологический центр, но тут Гери решительно топнула ногой. Она хотела иметь место, куда можно было бы возвращаться, свою церковь и дом. Одно дело – повидать мир, и совсем другое – постоянно находиться в пути.

Нестор согласился и даже представил жене список тех мест, где можно было бы построить штаб-квартиру «Алленде интернэшнл». Гери выбрала Феникс, штат Аризона. Нестор сдержал свое слово, и этот город стал новой столицей его деловых интересов.

Сам он по-прежнему практически непрерывно находился в разъездах, но теперь у Гери было место, которое она могла назвать своим домом. Вскоре у нее появилась и своя церковь. Пастор Рой Рейберн и его жена Риз старались найти особый подход к каждому члену общины.

По крайней мере, к ней.

Гери умолкла, впервые поймав себя на том, что запыхалась, гуляя по крутым улочкам, вымощенным булыжником, которые вели к величественному зданию на холме, где находился монастырь.

– Мы сходим в обитель Святого Иоанна сегодня? Прямо сейчас? – спросила Гери, останавливаясь, чтобы перевести дыхание.

Она отметила, что высокий монах, шагающий рядом с ней, нисколько не запыхался. Впрочем, он, наверное, привык каждый день подниматься в гору.

Брат Тимофей улыбнулся и ответил:

– Нет. Мы пойдем туда завтра утром. Пока я хотел, чтобы вы осмотрели остров, увидели его красоты, ощутили силу, исходящую от него.

Обернувшись, Гери окинула взглядом ряды прямоугольных белых домов, за которыми возвышалась крепость, бросающая вызов времени. Не было слышно ни шума машин, ни звуков радио, ничего такого, что говорило бы о том, что на дворе 2006 год, а не 1006-й или даже просто шестой. Именно это делало Патмос неподвластным времени.

– Однако есть еще одно место, которое мне хотелось бы вам показать. Если, конечно, вы готовы продолжить нашу прогулку.

Гери украдкой взглянула на часы. Было всего половина седьмого! А они с Нестором должны встретиться за ужином только в восемь вечера.

– Я ничего не имею против, – сказала она и попросила монаха: – А теперь расскажите про ваше духовное путешествие.

Они снова пошли, на этот раз вниз, удаляясь от монастыря.

– С раннего детства я знал, что не такой, как все, – начал брат Тимофей и тотчас же громко рассмеялся. – Каждый раз, говоря это, чувствую себя так, будто сказал, что я голубой. Но я не такой, как все, в другом смысле. Мало кто в девять лет слышит призыв Господа посвятить всю свою жизнь служению Ему.

Гери молча посмотрела на него, вспомнила себя в девять лет и снова почувствовала себя дома.

***

25 февраля 2006 года, 17.27

Поместье Лиллистра, остров Транхольмен

Стокгольм, Швеция

«Хороший сегодня день», – подумал Эрик Карлсон, выключая любительский радиопередатчик.

Тощий, пяти футов и трех дюймов роста, он словно подрос и окреп, приближаясь вразвалочку к большой карте мира, занимающей всю стену его спальни. Воткнув булавку с зеленой головкой в крошечный островок, затерявшийся в южной части Тихого океана, Эрик отступил назад и гордо любовался своей работой.

С тех самых пор как он услышал о далекой американской военной базе на атолле Джонстон и связисте-радиолюбителе, который на ней служил, ему хотелось установить с ним контакт. Наконец-то он получит драгоценную карточку-квитанцию, подтверждающую, что у него состоялся радиоразговор с оператором.

Да, день был хороший. Нет, просто замечательный! Сегодня вечером у тринадцатилетнего Эрика состоится еженедельный сеанс радиосвязи с его отцом доктором Дэвидом Карлсоном, профессором электротехники Университета штата Оклахома. Это профессор Карлсон познакомил сына с любительским радио и помог подготовиться к экзаменам, необходимым для получения лицензии. Двойное гражданство – американское и шведское – давало Эрику возможность получить лицензию в обеих странах, и он предпочел сделать это в Соединенных Штатах.

Эрик сдал экзамены два года назад, когда гостил у отца в Сиэтле, штат Вашингтон. Он поразил всех, получив высший из возможных уровней. Теперь это был его единственный способ поддерживать связь с отцом, живущим отдельно. Мама совсем не обрадовалась бы этому, но она ничего не узнает!

День стал бы еще лучше, если бы чуть потеплело и можно было бы выйти на улицу.

Эрик почти не видел поместье, в котором теперь жил. Пять месяцев назад его посадили на борт маленькой яхты, которая покинула Стокгольм и пересекла пролив Лилла-Вартан. Однако всю недолгую дорогу мальчишку держали в каюте, и он почти ничего не увидел. После короткой прогулки пешком от причала по дорожке, обсаженной березами, пылающими красками поздней осени, Эрик попал в изящный двухэтажный особняк, обнесенный каменной стеной. Его новый дом. Вскоре ударили морозы, выпал снег, и дом, по сути дела, превратился в тюрьму.

От непривычных холодов у Эрика болела голова, а в феврале в Швеции к тому же дуют пронизывающие ветры. Но мальчик надеялся, что к вечеру чуть потеплеет. Головных болей не было уже неделю. Да, может быть, сегодня он выйдет на улицу и изучит окрестности. Здесь темнело так рано, что уйти далеко вряд ли получится, но уже одна эта мысль давала Эрику луч надежды.

Немного надежды каждый день – вот что поддерживало его все это время. Надежда на контакт с новым радиолюбителем, хоть на какое-то развлечение, на день, свободный от страданий.

Невыносимая головная боль, терзавшая Эрика, являлась следствием какой-то редкой болезни, название которой он даже не мог выговорить. О том, чтобы понять микроскопическую причину, вызвавшую заболевание, не могло быть и речи, но кое-что Эрик понимал. Болезнь, без сомнения, существенно сократит его жизнь, головные боли станут только хуже. Он, скорее всего, еще задолго до конца будет бредить и заговариваться словно помешанный.