Завоевание Константинополя - Робер Клари

Потом случилось однажды, что бароны собрались и говорили между собой о том, чтобы разделить добро. Однако поделено было немногое, исключая разве крупные вещи из серебра, которые там были, вроде серебряных тазов, которыми дамы города имели обыкновение пользоваться для мытья; тогда выдали толику каждому рыцарю, каждому конному оруженосцу и всему остальному меньшому народу войска, в том числе женщинам и детям, каждому. И тогда Альом де Клари, клирик, о котором я вам уже говорил, тот, который был столь доблестен и который столько совершил там ратных подвигов, как мы вам об этом рассказали до этого, сказал, что он хотел бы участвовать в дележе как рыцарь{372}; а кто-то сказал, что это не по праву, чтобы он считался при дележе за рыцаря, а он сказал, что по праву, ибо он тоже был на коне и в кольчуге, как рыцарь, и что он совершил ратных подвигов столько же и даже больше, чем любой рыцарь, который там был; и в конце концов граф де Сен-Поль вынес такое постановление, что ему должна быть выделена такая же доля, как и рыцарю, потому что он совершил больше ратных подвигов и выказал более доблести — и это подтвердил сам граф де Сен-Поль, — чем любой из трех сотен рыцарей, которые там были; и потому-то он должен участвовать в дележе как рыцарь. Таким образом этот клирик доказал, что клирики должны участвовать в дележе точно так же, как рыцари. И вот все крупное серебро было разделено так, как я вам сказал, а другое добро — золото, шелковые материи, которых там было столько, что это было настоящее чудо, — все это еще предстояло разделить, и оно было отдано под общую охрану войска и под охрану тех людей, которые, как думали, будут его законно оберегать.

Захват Константинополя 12 апреля 1204 г. Напольная мозаика церкви Сан Джованни Эванджелиста. Равенна. 1213 г.

XCIX

И прошло совсем немного времени после этого, как император созвал всех знатных баронов, и дожа Венеции, и графа Луи, и графа де Сен-Поль, и всех прочих знатных людей, и сказал, что он хочет отправиться завоевать кое-какие земли; и тогда они решили, кто пойдет с императором, а кто останется, чтобы охранять город. И было решено, что дож Венеции и граф Луи останутся и вместе с ними останутся их люди; и маркиз остался, а потом он женился на жене Кирсака, который был раньше императором{373}, а она была сестрой короля Венгрии. Когда маркиз увидел, что император собирается отправиться завоевывать землю, то он пришел и попросил у императора, чтобы он дал ему Салоникское королевство{374}, землю, которая была на расстоянии добрых 15 дней пути от Константинополя; и император ответил ему, что она не является его землей, чтобы он мог ее дать ему, потому что большую долю в ней имеют бароны вуйска и венецианцы; однако поскольку она остается у него, постольку он весьма охотно и весьма по-дружески даст ему из своей части, но он не может дать ему из той доли, которая принадлежит баронам и венецианцам. Когда маркиз увидел, что он не может ее получить, он был очень разгневан. После этого император отправился туда, куда он собирался двинуться, со всеми своими людьми. И когда он подходил к замкам и городам, они сдавались ему без сопротивления, и навстречу ему выносили ключи, и священники и клирики в облачениях выходили процессией ему навстречу и принимали его, и греки выказывали ему знаки почтения как святому императору{375}. И император тотчас ставил в замках и городах свою охрану везде, куда он приходил; и вот так он завоевал довольно земли по меньшей мере в 15 днях пути от Константинополя, пока не подступил однажды таким образом к Салоникам. Между тем, в то время как император завоевывал землю, маркиз со своей женой и со всеми своими людьми пустился в путь вслед за императором, так что настиг императорское войско прежде, чем император подошел к Салоникам. И когда он догнал войско, то взял да и разбил свой лагерь в добром лье от него, и когда он там расположился, то послал вестников к императору и передал ему, чтобы он не вступал в его землю Салоники, которую тот отдал ему, ибо пусть знает хорошенько, что если вступит туда, то он более не будет с ним заодно и не станет более держать от него владения, а вернется в Константинополь и поступит так, как сочтет наилучшим.

C

Когда бароны из окружения императора услышали, что передал маркиз, то они были рассержены этим и были в весьма большом затруднении; а потом они послали ответить маркизу, что они не прекратят свой поход туда ни по его требованию, ни по требованию его посольства, ни по чьему бы то ни было, потому что земля эта не его.

CI

Когда маркиз это услышал, то он повернул обратно и потом явился к одному городу, где император поставил своих людей, чтобы его охранять; и потом он взял его с помощью измены{376}. Когда он взял этот город, то поставил там для охраны своих людей; а потом, когда он это сделал, то двинулся к другому городу под названием Андернополь{377}, где император поставил отряд из своих людей, и потом осадил его, и приказал установить свои камнеметы и свои мангонно, чтобы пойти на приступ города. а жители города упорно сопротивлялись. И когда он увидел, что ему не одолеть их силой, то он обратился к тем, кто были на стенах, и сказал им: «Как же так! Сеньоры, неужто вы не признаете, что здесь та, которая была женой императора Кирсака?». И тогда он выдвинул вперед свою жену, и его жена сказала: «Как же так! Неужто вы не признаете, что я императрица и не узнаете двух моих детей{378}, которых я прижила от императора Кирсака?». И тогда она выдвинула вперед своих детей; наконец, один мудрый человек из города ответил: «Да, — сказал он, — мы хорошо знаем, что она была женой Кирсака и что это ее дети». «Ну, а коли так, то почему же, — сказал маркиз, — вам не признать одного из этих детей своим сеньором?». «Я вам вот что скажу, — произнес тот человек, — ступайте в Константинополь и коронуйте его, а когда он воссядет на трон Константина, и мы узнаем об этом, вот тогда мы сделаем то, что должны будем сделать»{379}.

CII

А пока дело, которое затеял маркиз, шло таким вот образом, император двинулся к Салоникам и потом осадил их; и когда он осаждал их, войско стало настолько бедным, что там недоставало хлеба, чтобы накормить более сотни человек, но мяса и вина было сколько угодно. И император не очень долго осаждал Салоники, когда ему сдали город; и после того как город был ему сдан, тогда появилось в изобилии и хлеба, и вина, и мяса, и всего, что было надобно. А потом император поставил там свою охрану и принял решение не двигаться более дальше; напротив, он повернул обратно, чтобы направиться оттуда в Константинополь{380}.

CIII

Тогда случилась в войске очень большая потеря, и был великий траур, ибо на обратном пути скончался мессир Пьер Амьенский, прекрасный и отважный — он умер в городе, который назывался Ла-Бланш, что был совсем возле Филипп, там, где некогда родился Александр{381}; а потом на этом пути умерло с 15 рыцарей{382}. А пока император возвращался оттуда, он как раз услышал весть о том, что маркиз взял с помощью измены один из его городов, и поставил там свою охрану из своих людей, и повел осаду Андернополя.

CIV

Когда император и бароны войска услышали это, то они были так разгневаны и раздосадованы, что слов нет, и они пригрозили маркизу и его людям, что коли доберутся до них, то всех их изрубят в куски и его самого не оставят в живых. Когда маркиз узнал, что император возвращается, он очень сильно перепугался, как всякий человек, который поступает очень дурно; и он никак не мог решиться на что-нибудь, пока наконец не велел передать в Константинополь дожу Венеции, и графу Луи, и другим баронам, которые оставались там, что он отдает себя под их защиту и что он готов при их посредничестве загладить зло, которое содеял; и когда дож, и граф, и другие бароны услышали, что маркиз хочет при их посредничестве загладить зло, которое он содеял и совершил, они направили четырех вестников к императору и передали ему, что маркиз обратился к ним, прося о посредничестве, и пусть он, император, не чинит ему зла, ни ему, ни его людям{383}.

CV

Когда бароны и рыцари войска услышали об этом, то ответили, что все это ровно ничего не стоит, чтобы заставить их не предавать позору маркиза и его людей и не изрубить всех их в куски, коли им удастся добраться до них, и только с большим трудом удалось их успокоить, но в конце концов они все же объявили маркизу о перемирии. После этого бароны спросили у гонцов, какие новости в Константинополе и что там делается; и гонцы ответили, что там все обстоит благополучно и что они разделили добро, которое еще оставалось неподеленным, и город разделили тоже. «Как? — воскликнули рыцари и молодые ратники войска. — Вы поделили наше добро, то самое, из-за которого мы вынесли столько мучений и столько трудов, претерпели голод и жажду, холод и жару, а вы поделили его без нас?» «Ну, держитесь!» — молвили они гонцам. «Вот мое слово, — сказал один из них, — я вам покажу, что все вы предатели!» Другой, в свою очередь, выбежал вперед, и тоже сказал, и еще другой тоже, и все они были так страшно возмущены, что хотели разорвать вестников на части и едва-едва не убили их; наконец император и знатные бароны войска держали совет, утихомирили их и установили самое прекрасное согласие, какое только могли, так что потом они отправились вместе обратно в Константинополь. И вот, когда они возвратились, то оказалось, что никто не может занять свое жилище, потому что дома, из которых они уезжали, уже не были их домами, ибо город поделили; и молодые ратники взяли себе дома за городом, так что им пришлось искать жилье в одном или в целых двух лье от тех домов, из которых они уезжали{384}.