Чему улыбается Джоконда? - Александр Питкин

ответил он.

– Вы, я вижу, тоже к семье, не правда ли?

– Как вы угадали? – ответил я.

– Это видно по пакетам с московскими подарками и по белой рубашке с галстуком. В таком прикиде посещают начальственные кабинеты обычно.

Мне оставалось мимикой подтвердить его проницательность. В дверь постучались. Перед нами стояла проводница, вся в красном, в унисон фирменному поезду. В руках красовались две симпатичные коробочки с ужином. Улыбнувшись, она спросила: «Вам сухое вино или рябину на коньяке?» Не сговариваясь, мы выбрали рябину. Девушка в красном достала из тележки два стограммовых шкалика и поставила перед нами на столик. Затем спросила: «Чай сразу или позже?» Мы попросили немного спустя. Теперь можно сбросить униформу, решил я и рассупонился. Валера тоже переоделся в дорожный костюм. Вскрыли коробочки с закуской, в бокалы вылили содержимое шкаликов. Выпили за знакомство. Рябина на коньяке развязала языки. Вагонные разговоры иногда заходят так далеко, что поражаешься собственной откровенности с незнакомым человеком. Мне много приходилось путешествовать по стране, и я не переставал удивляться этому свойству человеческой натуры. Естественно, если попутчик тебе симпатичен и соответствует твоему ментальному уровню. Валера оказался одним из таковых. По жизни у нас оказалось много общего. Оба из глубокой провинции, в юном возрасте приехали грызть гранит науки, он закончил Военмех, я – Политех. Он по распределению работал на заводе «Большевик», я тоже в особо режимном предприятии оборонной промышленности. Женились, будучи студентами, у него сын, и у меня мальчик и ещё мальчик. По службе он вырос до заместителя главного инженера, и моя служебная позиция соответствовала его рангу. Правда, ему пришлось рисковать жизнью во Вьетнаме в качестве представителя завода, поставляющего пусковые ракетные установки вьетнамским товарищам. В общем, поговорить было о чём.

Валера достал плоскую бутылочку армянского коньяка, и беседа длилась до четырёх часов утра. Мы уже были на ты, философски разбирали ситуацию, в которой оказалась страна, разумеется, и мы, труженики оборонки, становились первыми заложниками в этой заварухе, под названием перестройка. Собеседник поделился мыслями по поводу дальнейшей жизни. «Надо успеть вовремя занять свою нишу в этой неразберихе, иначе окажемся на обочине истории. Я уже кое-что предпринял. Отец у меня – председатель совхоза в большой станице Краснодарского края. Предлагает на паях организовать дело. Он выкупил заводик по производству подсолнечного масла и готов поставлять его в Ленинград и Москву. В Москве я уже нашёл партнёров, которые организуют продажу. В Ленинграде я тоже кое-что организовал, если заинтересует мой бизнес – добро пожаловать на борт». Я поблагодарил Валеру, и мы обменялись домашними и служебными телефонами. Мобильная сотовая связь в Петербурге появится только год спустя, в июле 1994 года, при содействии американской фирмы Motorola. Вначале мобильники, размером с кирпич, приобрели чиновники высокого ранга и новые русские в малиновых пиджаках с золотой цепью на шее и прочие бандиты.

Вернулся в институт, доложил обстановку, которая вершилась в министерстве. Юрий Васильевич выслушал и слегка приуныл. «Дело швах! Но унывать не в моих правилах, давай готовиться к бойне». – сказал он. Страну трясло, волны перестройки поднимали на поверхность одиозные личности. Кто смел, тот и съел! Институт не исключение, обиженные и оскорблённые или просто недовольные требовали перемен.

В начале девяностых гимном звучала песня Виктор Цоя «Перемен! Мы ждем перемен!» Кстати, отец Виктора, Роберт Максимович, работал инженером в конструкторском отделе № 15 нашего института. У него был старенький «Москвич-412». Он приходил ко мне с просьбой разрешить ему заехать на охраняемую территорию института на его автомобиле, чтобы на подъёмнике в гараже подлечить своего видавшего виды скакуна. Нарушая министерские инструкции, я давал письменное указание начальнику охраны разрешить въезд, а начальнику гаража – оказать посильную помощь отцу восходящей звезды. Правда, в тот период отец ушёл из семьи, отношения отца и сына были прохладными, а потому просьба молодёжи института, пригласить Виктора с концертом в актовом зале не увенчалось успехом. В Московском проектном инстинкте работал главным инженером родной дядя Виктора, и там концерт состоялся. Я был в командировке в Москве, наши институты соревновались между собой, и на подведении итогов соцсоревнования мне повезло присутствовать на живом прослушивании. Энергетика, исходившая от песен Виктора, заводила молодёжь, каждое выступление сопровождалось бурными овациями.

Выбрали Совет трудового коллектива (СТК), так учил нас плюрализму будущий Нобелевский лауреат премии мира Михаил Сергеевич Горбачёв. СТК сделал всё, чтобы действующего директора отправить на пенсию и избрать своего в доску претендента. Им оказался заместитель Ю. В. Усатого Зудкин Владимир Тимофеевич. Грамотный управленец советского образца, трудоголик, всесторонне эрудированный инженер-экономист. Казалось бы, куда лучше, знает практически всё о проектном деле и народ к нему лоялен. Избрали большинством голосов, однако, шапка Мономаха оказалась не под силу. Руководил менее года и слёг в госпиталь с нервными заболеваниями. Дикий капитализм требовал руководителей другой формации. Подробности дальнейших событий я освещал в книге первой, потому не буду останавливаться по этому поводу.

Месяца через три позвонил мой попутчик Валера, предложил организовать доставку дефицитного подсолнечного масла в необходимом количестве для коллектива. Я пригласил к себе в кабинет председателя профкома Букину Людмилу и просил организовать сбор сведений от работников института о количестве желающих и объёме поставки. Народ на радостях заказывал и для своей семьи, и для соседей. Валера был доволен и обещал снабжать нас не только маслом, но и другими продуктами питания. Меня эта затея не привлекала, да и некогда было отвлекаться в те тяжёлые времена. Переадресовал предпринимателя напрямую в профком к Букиной. Дело у них шло гладко, профком набирал очки популярности. Полки в магазинах были пусты, а если что-то выбрасывали – мгновенно вырастала километровая очередь с номерами, написанными химическим карандашом на ладонях жаждущих. Импортных продуктов подвозили недостаточно, а свои почему-то резко исчезли.

Пятнадцать лет спустя, будучи в командировке в Архангельске, после семинара, организованного фирмой Andritz AG, я сидел у окна за столом гостиничного ресторана, в одиночестве любовался северным сиянием. Терпеливо ожидал ужин. В зале было пусто, кроме меня сидели ещё двое мужчин, мирно беседуя. Один из них, сидевший ко мне спиной, повернулся в пол-оборота, чтобы подозвать официанта. Мне показалось лицо его знакомым, я стал перебирать в памяти варианты возможного знакомства с ним. Когда он заговорил громче, давая поручения официанту, по интонации и тембру голоса я узнал в нём Валеру. Я гадал, стоит ли вмешиваться в их компанейский разговор? Минут через пять мой знакомый встал и направился к стойке бара. Поравнявшись со мной, он взглянул в мою сторону. Я кивком поприветствовал его. Он остановился, прищурил